Когда подхожу к дому Ривуса, замечаю строение из кирпича со знаком целителя. Оттуда раздаются жуткие крики и девичий смех. Задерживаюсь, чтобы немного послушать. В голове всё нарастает мысль что надо идти дальше — но пока не так явно, поэтому могу себе позволить немного постоять.
— Не надо, прошу вас, хозяйка! — мужчина надрывается.
— Я теперь хозяйка? — удивлённо-наигранный возглас. — Как мило, ну давай, что же ты замолчал, ещё!
— Хозяйка, не надо, я буду послушным псом! — кажется, я слышу даже плачь.
— Ахаха, как пожелаешь! — смех дочери коменданта. — Ладно, начнём, послушные псы получаются только из кастрированных кобелей, ахахаха!
— А-а-а-а-а-а! — душераздирающий крик. — А-а-а-а-а!
Ёжусь, и понимаю, что попал по полной — тут как минимум одна садистка работает. Они специально не глушат звуки, и сейчас половина посёлка слышит всё это. Затыкаю уши, и иду дальше. Но даже так слышу крики и мольбы того мужчины.
Здесь, в конце главной улицы, все строения из красного и белого кирпича. Самое большое — двухэтажное здание со множеством окон. Видимо какой-то административный корпус. Неизвестно только, где нам придётся работать — я тут не видел никаких шахт, рабочих помещений или чего-то подобного. Все бараки однотипные, а остальных зданий не так уж много и все они для чего-то предназначены. Это тоже меня беспокоит — как бы нас сюда всех на убой не привели. Тех, на кого есть запрос по обмену — обменяют, остальных в расход.
— Заходи. — слышу голос Ривуса, немного потоптавшись перед входом.
Открываю деревянную дверь, и оказываюсь в просторном помещении. На меня смотрит хозяин, и не скрываясь облизывается, неприятно улыбается.
— Разувайся, закрой дверь на засов.
Снимаю ботинки, закрываю за собой дверь на щеколду. Прохожу на красный красивый ковёр, и иду за хозяином, который жадно меня осматривает. Он сейчас в домашней одежде — что-то вроде пижамы, чёрного цвета, из тонкого, и похоже дорогого, материала.
Пройдя через коридор, оказываемся в комнате с кроватью и камином, рядом с которым стоит дорогое кожаное кресло. На стене висит меч и под ним щит, на нём очередной герб — волк, забивающий лапой змею. Что в королевствах, что в империи — одно и тоже. Ненависть ко змеям.
— Ну-с, значит эльфиечка, да? — потирает руки толстяк.
— Я полукровка, хозяин. — отвечаю, понимая, что это вопрос.
— Эльфийка я сказал! — рявкает он.
— Я эльфийка. — киваю не по своей воле.
— А что эльфийка хочет сделать? — улыбается, садится в кресло.
Я подхожу к нему, встаю на колени. Ривус через верх снимает с меня платье, щупает небольшую грудь — вздыхает с сожалением. Хоть он и расстроен размерами моего женского «достоинства» — всё равно продолжает и делает мне больно. Потом приспускает штаны, и моя голова опускается вниз. Губы сами собой расходятся, открываю рот и начинаю то, чего мне совсем не хочется. Есть только желание сильно сжать челюсть — но я не могу.
— Нет-нет-нет, хватит. — возмущает он, убирая мою голову. — Делай нормально, что это за халтура?
— Я не хочу, ублюдок. — сквозь зубы рычу, когда понимаю, что могу говорить. — Мог бы — откусил тебе всё там, понял?
— Так дело не пойдёт. — мычит он задумчиво, чешет подбородок, даже не замечая, что я говорил о себе в мужском лице.
— Что, может прикажешь мне яйца отрезать? — усмехаюсь. — Давай, будет интересно на это посмотреть.
— Зачем? — ухмыляется он. — Можно лишить тебя зрения, груди, рук и ног. Заставить умирать медленно и мучительно. А можно просто превратить твою жизнь в один сплошной ад, давая лишь выходной на один-два часа, что бы лекари подлечили и ты осознала всю безнадёжность. Было уже такое, обычно через месяц сходят с ума и слюни пускают. Отдаём таких в Имперскую Академию, и там всё продолжается — Империи нужны образцы для опытов.
Сглатываю нервно, об этом я не подумал. Но даже такое не заставит меня добровольно делать то, что он хочет. Ничто не заставит, кроме ошейника — вот истина.
— А если вот так? — он смотрит на меня внимательно.
Падаю на ковёр, хватаюсь за живот — но не от боли. Мне невыносимо приятно, непонятное чувство удовольствия. Оно быстро проходит, и мне снова дают команду начинать. Подползаю, открываю рот. В этот раз всё по-другому — каждое движение дарит удовольствие. Непонятное, в голове и теле, хочется делать ещё и ещё. Я сопротивляюсь, и тогда это чувство нарастает.
— Вот так, да, нежнее. — шепчет ублюдок. — Вот, хорошая козочка, молодец да-да-да, только не глотай, держи!
Его небольшое естество дёргается у меня во рту. А в моих голове и теле взрыв эмоций и удовольствия. Противоестественное, непонятное, но удовольствие.
— Открой, покажи. — он хватает меня за подбородок, приоткрывая рот, смотрит. — Да-а-а, молодец, глотай. Ещё пару таких занятий, и сама будешь на коленях умолять меня снять штаны. Такое тоже было — это как серая пыль. Знаешь, что такое серая пыль?
Я глотаю солоноватую жидкость и чувствую новую дозу удовольствия. Что такое серая пыль я знал — Ники рассказывала. Местный героин, только с добавлением магии — раз в десять сильнее, и так же вызывает привыкание.
— Молчи, вижу что хочешь что-то сказать, не порти мне настроение. — приказывает Ривус. — А ну ка встань, дай потрогаю.
Он лапает меня между ног, шепчет:
— Как там всё мокренько. Подумать только — у меня личная эльфийка, а когда этот ваш лес захватят демоны — куплю ещё две или даже три. И такая молодая, красивая, стройная. Только моя. Надо обязательно с женой что-то придумать.
«Богиня, где ты?» — спрашиваю в голове. — «Где ты, сука, за что мне это всё?!»
Комендант выпроваживает меня, потому что больше одного раза не может. А ещё — потому что ему не нравится мой взгляд. Когда отхожу немного от дома, падаю на четвереньки, меня рвёт. Я плачу и не могу остановиться. Встаю, бреду в ночи, лишь тускло освещённой неяркими магическими фонарями. Иногда останавливаюсь отдышаться, и снова тянет блевать. Но ничего не выходит, желудок и так пустой.
— Сука ты, а не богиня. — шепчу, приближаясь к своему бараку. — Я тебя ненавижу.
Я открываю дверь и прохожу в слабоосвещённое, одним фонарём, помещение. Первым делом замечаю большую бочку у входа, рядом несколько деревянных кружек. Набираю воды и споласкиваю рот, выплёвываю всё. Потом напиваюсь, и кладу посуду на место.
Смотрю на деревянные полки у стен, разделённые тонкими кирпичными стенами. Уже не удивляюсь ничему. Ни белья, ни одеял, ни подушек. Просто грубое дерево, которое обеспечит мне поутру много заноз на теле. Прохожу по коридору, остальные спят и ничего не говорят. Лишь торчат женские ноги отовсюду. Места мне может и не найтись, и тогда придётся спать на полу. Наконец, в самом конце вижу свободных аж четыре полки.
— Суки. — говорю себе под нос.
Тут же, неподалёку, дырка туалета. Он, конечно, прикрыт шторкой, но вонь всё равно чувствуется. А ещё замечаю мужчину, он лежит на одной из полок, не спит и смотрит в потолок. Тот самый, сероглазый. Сейчас на нём платье, как у меня. Но, похоже, его больше ничего не волнует и не беспокоит. Когда присматриваюсь — обнаруживаю, что ткань одежды на удивление чистая. Заживили ему там всё после операции качественно, ублюдки.
— В эльфийском лесу могут всё восстановить, есть у нас лекари такие и стоит недорого. — говорю тихо, когда подхожу ближе. — Союз будет, и сможешь туда съездить.
Вру, конечно, никто ему и ничего не восстановит. Нет, графиня рассказывала, активно ведутся подобные «разработки». Но пока даже просто к пересадке не приблизились, слишком сложно даже для магии. Залечить всё, быстро регенерировать, от болезни избавить — пожалуйста. А пересадка частей тела ни в какую. Хотя у нас вот вроде сердца и печень пересаживают, а тут не могут.
«А им и не надо это.» — поправляю себя. — «Целители справляются с болезнями различными, я не слышал, что бы тут умирали от чего-то подобного нашим недугам.»
— Заткнись, не мешай спать. — слышу рядом злой голос.
Хватаю за ногу двумя руками, выдёргиваю какую-то девушку, бью кулаком в лицо и отбрасываю на пол. Рядом подскакивает её соседка, и набрасывается на меня. Получает удар ногой в живот и складывается пополам, добавляю коленом в голову, и она тоже падает.
— Пошли нахер. — рычу на них. — Ещё есть желающие?!
— Не трогайте её! — громкий голос откуда-то в конце. — Она у Выродка была, оставьте.
Забираюсь на лежанку, соседнюю с мужчиной в платье. Когда укладываюсь, вижу щель в стене, через которую можно рассмотреть часть его лица. Отворачиваюсь, подкладываю руки под голову и пытаюсь заснуть.
— Правда могут восстановить? — вопрос совсем рядом.
Вздрагиваю от неожиданности, поворачиваюсь обратно и смотрю в его глаз через прореху.
— Конечно, запросто. — вру, не краснея.
Всё-таки чувствую жар на щеках, но он не видит. Так что плевать на это. Хотя бы надежда у человека появилась, а в этом месте, как я понимаю — это самое нужное.
— И как дорого? — ожидание в голосе.
— Да почти бесплатно. — продолжаю заливать. — У меня мама целитель, когда освободят — попрошу, что бы тебя без очереди приняли, погостишь у нас. Пил, когда ни будь эльфийский чай?
— Нет. — тихий ответ.
— Вот и попробуешь, всё, давай спать. — закрываю эту тему, самому уже тошно. — Только этих всех перебьём, когда наши придут.
Он молчит, смотрит на меня какое-то время. Вздыхает тяжело, а мне кажется, что хочет заплакать, но сдерживается. Потом собравшись, говорит:
— Спасибо, я не забуду.
— Я ещё ничего не сделала, не за что говорить спасибо, может мы все не дождёмся прихода подмоги. — ложусь на спину, и смотрю в потолок. — Но надеюсь, всё будет хорошо.
— Всё равно спасибо.
Лежу, долго не могу заснуть. Слёзы текут по лицу, но я не всхлипываю. Просто вода, просто из глаз. С каждый минутой всё больше проваливаюсь в сон, зачем-то пытаюсь себя удержать на грани этого состояния. Долго так балансировать не получается, и я срываюсь. Приходит тьма. А самое главное — без сновидений. Как будто я умер. Может быть так было бы и лучше.
Глава 6
Утром я просто просыпаюсь. Сначала кажется, что сам пробудился. Позже, когда вижу и слышу, как все вокруг зашевелились, понимаю, что это была очередная команда ошейника.
— На завтрак! — крик незнакомой женщины.
Вроде бы это она ночью сказала отстать от меня. Когда встаю и влезаю в ботинки, вижу злой взгляд девушки, которую ударил. У неё большой фингал на правом глазу, мне стыдно за это, поэтому говорю:
— Прости, вчера…
— Ладно, не важно. — смягчается она внезапно. — Может оно и к лучшему.
Мы идём к середине барака, сворачиваем. Ночью я не заметил, что тут есть ещё один проход. Оказываемся в помещении с большим столом и несколькими окнами, откуда падает солнечный свет. На ещё одном столике, в углу, стоит большая старая кастрюля. Рядом с ней много деревянных тарелок сложены стопкой, и сейчас эта конструкция напоминает Пизанскую башню.
— Нелюдь и безяйцевый последние.
Это сказала высокая худая женщина с поварёшкой. Ей лет сорок, но лицо осунувшееся, злое, с носом-клювом, и такой же взгляд карих глаз. Я молчу, не избивать же всех. Трёх-четырёх одолею, но их тут минимум двадцать.
— Яиц у меня может и нет, но руки ещё сильные, я тебя сломаю сейчас. — рычит мужчина, он стоит рядом со мной. — А потом вас всех, понятно?
Бросаю быстрый взгляд на толпу девушек и женщин. Замечаю странность, у некоторых нет одного глаза. На его месте пустота, или сросшиеся веки, или он мутный и явно уже ничего не видит, вот-вот вытечет. Всё это у четырёх молодых девушек, относительно привлекательных. На ум приходят совсем не радостные мысли.
Мужчина тем временем в полной тишине подходит, берёт две тарелки. Наливает в них белёсую бурду и ставит на стол, добирает столовых приборов и взглядом приглашает меня.
— Может зря ты их так? — неуверенно говорю я, зачерпывая безвкусную жидкость. — Ночью могут и…
— Ничего они не сделают. — он пробует и морщится. — Ты ведь вчера наврала?
— В смысле? — включаю «дурочку» я.
— Ну, про целителя, и остальное. — поясняет он.
— Нет, ты что! — вскидываю руки.
Вокруг нас рассаживаются остальные. Никто уже не смотрит, все принимаются за еду. Кормят тут, судя по всему, максимум два раза в день, и не лучше, чем когда нас конвоировали.
— Ладно, неважно, но я знаю, что нет такой магии. — он отворачивается, залпом выпивает из тарелки остатки. — Всё равно сдохнем тут все, а пока этого не случилось — держись меня, помогу чем смогу.
Он и правда сильный мужик. Пережил такое, за ночь всё обдумал и пришёл к каким-то выводам. Не стал сдаваться, несмотря на плачевную для него ситуацию. Да, визжал как свинья на операционном столе садистки. Да, умолял и боялся. А кто бы не визжал и не боялся? Я? Да нет, я бы сейчас сидел в ступоре после такого.
— Чудо. — протягиваю ему руку, добавляю: — Разведка Каоса, вернее то, что от неё осталось. Ну как разведка — только начала постигать все тонкости, и вот теперь тут, с вами.
— Мэлс, пехота Руока. — пожимает мне руку. — Пойдём, быстрее начнём работу — быстрее закончим.
Мы выходим на улицу, я следую за мужчиной. Похоже его не смущает одежда в виде платья. Когда выходим на центральную улицу, вижу большую и длинную очередь, в которую мы и встаём.
— А что будет, если остаться на месте? — спрашиваю его.
— Начнёт душить постепенно, в голове правильные мысли появляться начинают — куда идти нужно, что бы это прекратилось. — поясняет Мэлс.
— И что мы будем делать? — поворачиваюсь к нему.
На удивление, никто на нас не смотрит. В очередь встают мужчины и женщины, работа для всех одна. Непонятно пока только какая.
— Добывать уголь в шахтах. — поясняет мне он.
— Каких шахтах? — оглядываю всё демонстративно, надеясь найти хоть какое-то подобие шахт.
— Тут стационарный портал, нас выкинет прямо на место работы. Где-то на той стороне континента, за горами Редегар, есть эти самые шахты. — он показывает неопределённо рукой вперёд. — Там и будем работать, норму делать.
— Откуда ты всё знаешь? — вскидываю брови.
— Вчера, когда вернулся, ко мне подошла старшая — всё рассказала. — вспоминает Мэлс. — Мне правда не до этого было, но я запомнил.
— И где мы сейчас?
— Почти на самой границе Руока и Гурома. — он смотрит на небо. — Поэтому есть небольшая надежда на то, что нас всё-таки освободят. Но я сомневаюсь, что это поможет, прикажут имперцы всем рабам в портал прыгать — и тогда уже точно никто не поможет.
Подходит наша очередь. На входе в небольшое здание из кирпича, стоят пару солдат. Мне суют в руки кирку, и я захожу. На полу плита с рунами, они начинают светится фиолетовым светом. Зрение мутнеет, а через минуту проясняется.
— Вперёд, чего встала! — меня грубо хватают, и выдёргивает с места.
Чуть не падаю, но сильные руки подхватывают и удерживают.
— О, а ничего такая новенькая, поиграемся! — радуется незнакомец. — А то в этом этапе одни старухи были!
Хочу ударить ему в грудь, но он уклоняется, я отпрыгиваю назад и замахиваюсь киркой. Улыбается, а потом хмурится. Чувствую, что сзади меня кто-то стоит, оборачиваюсь и вижу Мэлса. Он выше меня на голову, и сейчас возвышается как великан. Смотрит, прищурившись, на шахтёра.
— Тронешь её — шею сверну, и своим шакалам передай. — строго говорит он.
— Чё встали, работать. — сплёвывает мужик.
Он в грязной одежде, наподобие нашей, только кирки в руках нет. Лицо не рассмотреть, всё чёрное от угольной пыли.
Мы идём по узкой пещере, вижу редкие светильники на стенах. Жарко и душно. Но больше непонятно другое — зачем мы тут работает, насколько я понял, лучшие подземные мастера — гномы. О чём и спрашиваю своего спутника.
— Сюда даже гномы не суются, у них свои месторождения, а уголь вообще големы добывают. — легко отвечает он. — А эти штреки в очень плохом состоянии, могут вот-вот обвалиться, вот нас и отправляют. Уголь — это конечно хорошо, но не так уж им и нужен. А с нашей помощью это почти бесплатно, так что сойдёт. Короче просто находят чем нам заниматься. Завтра нужно будет шить дерьмовую одежду — выдадут ткань, нитки и иголки.