«В сторону!» — внезапно осенило Леголаса.
Принц осторожно отодвинул колючие заросли и в потухших синих глазах зажглись огоньки надежды. Там, у подножья статуи, лежало потемневшее от времени простое серебряное кольцо.
«Навеки твой, навеки моя», — медленно прочитал вслух Леголас и смачно выругался. Ну вот почему нельзя придумать что-то попроще! Вот что за эльфы такие его родители, всё у них не как у всех нормальных эльфов! А с другой стороны, они ведь и есть ненормальные, дефективные, противоестественные… Принц зажал кольцо в кулаке и печально поплёлся к лошади, где его ждал озадаченный Гимли.
— Эээ… А что это было, позволь спросить? — ступил на скользкий лёд гном, кивнув в сторону красивой статуи.
— Моя nana… Единственное напоминание о ней, на которое у отца рука не поднялась. Всё выбросил, представляешь? А что не выбросил, так сжёг. Ужасный характер! И кольцо обручальное выбросил, упрямец! Мне б второе такое найти… — эльф продемонстрировал Гимли колечко и грустно вздохнул. Где его искать-то? Он уже и на Стезе Мёртвых был, и в Мордоре, и в Фангорне, и в пещерах этих проклятых…
— Знаешь, когда я был маленький и купался с братьями в Андуине, то нашёл на берегу точно такое же. Мне почему-то показалось, что это очень важно, и я его всегда с собой таскал с тех пор. Хотел вернуть владельцу, но на нём всего одна фраза на эльфийском, странная какая-то… Поди его разбери, чьё оно. Оно мне заместо оберега всю жизнь было.
Гном порылся в походной сумке и, крякнув от удовольствия, выудил из неё серебряное колечко. Леголас выхватил его из рук Гимли и зловеще заулыбался. Должно быть, точно такое же выражение лица было и у Голлума, когда он наконец-то вернул себе то Кольцо, потому как Гимли с некой доли опаски покосился на него и начал нервно озираться по сторонам в поисках какой-нибудь живой души. И принц не сдержался.
— Моя пре-е-елесть… — с демоническим оскалом Леголас погладил ободок серебряного колечка.
— Да забирай ты его себе, шизанутый эльфийский князёк! Сдалось оно мне! Глаза бы мои его не видели! — гном был тёртый калач. Пофигу кольцо, жизнь дороже! Сколько бы ему там не осталось!
— Ой, видел бы ты своё лицо сейчас, Гимли! — заржал Леголас и взлетел на коня, как на крыльях. Гном выругался на Кхуздуле и надулся. — Слушай, а у тебя родственников в Серых Горах случаем нет? А то что-то в горы меня потянуло… Во мне, кстати, есть кровь дракона, так что это практически возвращение на родину предков…
Через пятнадцать минут непрекращающегося ни на секунду словесного поноса Гимли уже начал скучать по тому молчаливому и тихому эльфу, с которым он покинул дворец Лесного Короля.
====== Глава 8. Навеки мы – наши ======
Леголас стоял на выжженном утёсе и смотрел на ту, что когда-то предала его любовь.
Вопреки его ожиданиям, найти этот проклятый утёс не составило большого труда. Горный народ обходил гиблое место стороной, ведь здесь каждую ночь появлялась бестелесная тень прекрасной и невообразимо печальной эллет и смотрела на северо-восточную часть великого леса, где правил великий и могущественный Лесной Король. А на рассвете падала в морскую пучину. В общем, зрелище не для слабонервных.
Одни говорили, что это невеста, потерявшая своего жениха и покончившая жизнь самоубийством. Другие считали, что это дух горы. Третьи полагали, что она проклята за то, что убила своего жениха. Многое говорили… Но в толках мало правды, лишь домыслы да сплетни.
Юный Синда долго всматривался в очертания силуэта, пытаясь запечатлеть его в памяти навечно. Он никогда не видел лица матери. Лишь в глади Зеркала Галадриэль, да во снах… Вот бы она обернулась и посмотрела на него. Хотя бы один единственный раз. Глупое желание и, наверное, оттого самое сокровенное.
Леголас медленно вышел из тени, в которой простоял все эти долгие часы в ожидании той, о которой горный народ слагал легенды.
— Nana, — еле слышно прошептал сын.
Синие стеклянные глаза уставились на юного Синда.
— Он там совсем один, — тихо ответила эллет и снова обратила свой взор в сторону замка Лесного Короля. — Наш Король несгибаемый, как древний дуб в чаще Эрин Гален. Но даже ему нужна estel. Тебе нужно вернуться домой, Листочек.
— Я вернулся домой, nana, — со слезами на глазах ответил сын. — Но ты права, нашему Королю очень нужна estel. Ты его estel, nana. Это ты должна вернуться к нему, а не я.
— Я не могу найти дорогу к нему. Он забыл меня, — печально вздохнула Эллериан и с тоской посмотрела на дворец Короля.
— Он не забыл, nana, — заверил её Леголас. — Это просто ты забыла. Но это ничего, я напомню тебе, и ты всё вспомнишь. В день вашей свадьбы вы дали друг другу клятву: «Навеки твой, навеки моя. Навеки мы — наши».
Эллет резко обернулась и посмотрела на юного принца. Её глаза больше не были затянуты белой поволокой, а по бледному точёному лицу струились горькие слёзы.
— Не плачь, nana. Всё хорошо. Я тебя прощаю. А ты, пожалуйста, найди дорогу к нему.
— Мой маленький зелёный листочек… — с нежностью посмотрела на сына Эллериан и растаяла в первых лучах солнца.
Леголас вытер одинокую слезинку, скатившуюся по щеке, и положил два потемневших от времени серебряных кольца на край обгоревшего каменного утёса, у подножья которого плескалось бескрайнее море.
Любовь она такая же как море. У моря иногда хороший характер, иногда плохой, и невозможно понять, почему. Ведь мы видим только поверхность воды. Но если любишь море, это не имеет значения. Тогда принимаешь и плохое, и хорошее...
«Давным-давно близ северо-восточной границы великого леса жил-был могущественный и прекрасный Король эльфов Трандуил. Говорили, что обладал Лесной Король невиданной силой, будто лес был его глазами и ушами, деревья — верными союзниками, а сам он обращался то ли в лиса, то ли в белого оленя. Жил Король глубоко под землёй в пещере, состоявшей из многочисленных залов и ходов и служившей ему и королевским дворцом, и сокровищницей, и крепостью, там же была и мрачная темница, куда кидали пленных по его приказу. В самом сердце пещеры, в просторном зале с высокими колоннами, вырубленными прямо в скале, на резном деревянном троне, увенчанным раскидистыми рогами благородного оленя невиданных размеров, восседал Король эльфов. Поговаривали, что был он неравнодушен к украшениям, нарядам и носил замысловатую Корону, менявшую своё обличие в зависимости от поры года. Летом она была украшена лесными цветами, зелёными листьями дуба и бабочками, которые казались живыми, хотя, возможно, так оно и было; осенью — ягодами и багряными листьями, зимой — веточками рябины, хвои и застывшими в вечности снежинками, а весной — алыми, как кровь, цветами и зелёными листями бука…».
Время эльфов подошло к концу.
Трандуил ощущал это в воздухе, чувствовал в воде, ощущал в земле… Мир безвозвратно изменился, и для магии в нём больше не осталось места, как не было в нём места для нескольких сотен лесных эльфов, решивших разделить участь своего Короля, как не осталось в нём места и для него самого.
Время шло, и тела эльфов, не пожелавших покидать Эрин Ласгален не могли больше совладать с внутренним огнём души. Один за другим его подданные покидали этот мир, пока в древнем лесу не осталось никого, кроме Трандуила и его верного дворецкого. Впрочем, Галеон оставил своего Короля вчера на закате, и Король-Синда знал, что этот рассвет станет для него последним.
До восхода солнца оставалось всего несколько часов. Держать лицо больше было не перед кем, а стало быть можно было просто побыть самим собой. Хотя бы в самом конце. Трандуил скинул с себя ненавистные тяжёлые одежды и снял опостылевшую Корону с веточками красной рябины, хвои и застывшими снежинками. Это был последний день зимы. Завтра весна вступит в свои права и Корона изменит своё обличие, впрочем, как и он сам.
Король посмотрел на себя в зеркало и усмехнулся. Так-то лучше… Из Зазеркалья на него смотрел воин древности в доспехах из мифрила, серебряный плащ водопадом стекал с плеч, а на бедре висел любимый клинок. Никаких кос. Никаких колец. Никаких подвесок. Ничего лишнего. Лишь скромная диадема из мифрила украшала его чело. Воин ещё раз смерил своё отражение оценивающим взглядом и сбросил морок, скрывавший ужасные ожоги.
— Так лучше. Эффектно… — еле слышно прошептал Король, гордо вздёрнул подбородок и улыбнулся. Прихватив ненавистную Корону, Трандуил лёгкой походкой, как если бы тяжкий груз упал с его плеч, отправился в чащу древнего леса.
У него осталось ещё одно незаконченное дело.
Трандуил бродил по некогда густо населённому, а ныне опустевшему древнему лесу. Когда-то здесь раздавался смех эльфят, женщины пели песни и танцевали, а мужчины жарили мясо у костра и травили байки. Древние деревья почтительно склоняли кроны, отдавая дань уважения последнему из Эльдар Средиземья. Владыки Элронд, Келеборн, Галадриэль и Кирдан давно покинули эти земли, но они были всего лишь наместниками, а Король у них был один.
Извечный оппонент встретил его на поляне, там, где когда-то под светом ныне мёртвых созвездий совсем юные Трандуил и Эллериан принесли друг другу клятву. Благородный олень склонил голову в почтении, и Лесной Король ответил ему тем же. Корона легла к ногам духа Леса, а гордый эльф преклонил пред ним колено.
— Я сдержал клятву, Мастер. Пришло нам время проститься. Могу ли я попросить тебя о последней милости?
— Даже у приговорённого к смертной казни есть право на последнее желание, — ответил мудрый голос. Бирюзовые глаза с нескрываемым любопытством посмотрели на эльфа, склонившегося у его ног. — Чего желаешь, дитя? Звезду с неба, или, быть может, камни, что сияют ярче Света Древ… А, может быть, вернуть утраченное, ммм?
— О нет, что ты, Всемогущий… Я прошу лишь об одной скромной милости, — лукаво улыбнулся Трандуил, с трудом поднимаясь с земли. — Даруй моему младшему сыну крылья. Негоже птице по земле ходить.
— Каков наглец… — мрачно ухмыльнулся Арон. — Желание — одно, а крыла — два.
— Мастер, но ты же сам приложил руку к сотворению этого мира, тебе ли не знать, что крыла всегда два. С одним крылом особо не полетаешь, — насмешливо промурлыкал Король, едва заметно склонив голову набок.
— А что взамен?.. — хмыкнул Арон.
Трандуил поднял голову и встретился глазами с Мастером. Тот уже принял своё более привычное обличие. Теперь перед древним воином стоял отталкивающе прекрасный юноша с длинными седыми волосами, волевыми чертами лица и ледяными глазами цвета бирюзы. Юноша опирался подбородком на рукоять длинного боевого меча и с насмешкой смотрел на эльфа, склонившегося у его ног.
— Оленем тебе больше идёт, если хочешь знать моё мнение, Том, — усмехнулся Король. — Оболочка человека тебе не к лицу. Глаза выдают. В них нет ни капли любви или хотя бы толики милосердия.
— Разве меня должно интересовать мнение блохи? — оскалился юноша и болезненно поморщился. — Ну хорошо… Будут ему крылья. А не боишься, что солнце крылышки ему подпалит и падать с небес будет больно?
— Пускай. Всё лучше, чем по земле ползать, — безразлично пожал плечами Трандуил.
— Лучше, — согласился Арон и подтолкнул острием меча терновый венец, что сложил с себя Король, к эльфу. — Как тебе моя Корона? По размеру пришлась ли?
— Вполне сносно, — парировал Король. — Экстравагантна малость, ты не находишь?
— По Королю и Корона. Так, может, поносишь ещё? До Конца Мира? — мрачно промурлыкал ледяной красавец. В омуте бирюзовых глаз зажглись демонические огоньки.
— Отчего бы и нет. Я с ней, поди, сроднился уже, — вальяжно протянул Трандуил, с полнейшим безразличием разглядывая длинные пальцы. Ни один мускул не дрогнул на красивом лице эльфа.
Юноша протянул руку и погладил своё творение по обожжённой щеке.
— Тебе идёт. Я буду скучать по нашим беседам, дитя.
— Не могу сказать того же о себе, Всемогущий, — язвительно усмехнулся Трандуил. — Позволишь удалиться? А то весь в делах, знаешь ли, хотя ты знаешь…
— Ступай, бестия! — раздражённо махнул на упрямца Мастер.
Трандуил грациозно склонил голову, поднял с земли Корону и с довольной ухмылкой на губах уже было собирался направиться во дворец, когда властный жестокий голос окликнул его.
— Лесной Король… С террасы, что в королевском крыле, открывается чудесный вид на лес. Я бы выбрал эту часть дворца, чтобы встретить рассвет.
— Благодарю, Мастер, — обернулся Трандуил и обворожительно улыбнулся пугающе прекрасному юноше. — Именно там я и намеревался эффектно обратиться в пепел. Забегай поболтать, коль наскучит вершить судьбы детей твоих, о Божество. Я буду болтаться здесь неупокоенной душой и пугать сельчан. Присоединяйся! Будет весело!
Мастер скривил идеальный носик и фыркнул:
— Терпеть ненавижу это вульгарное обращение к моей персоне.
— Привыкай, о Божество! Мир меняется, тебе тоже пора, — поддел Мастера Трандуил и поспешил раствориться в ночи, от греха подальше.
— Зараза… — задумчиво вздохнул Мастер. — Даже как-то жаль разрушать такую совершенную оболочку.
Мастер обернулся прекрасным конём из породы Меарас и раздражённо встряхнул серой гривой, вглядываясь в темноту. Божеству были чужды сомнения и чувства. Валар просили помиловать, здравая логика требовала казнить. Но эта аномалия выбивалась из общей серой массы. И где только были его мозги, когда он позволил Валар пойти против устоявшегося порядка вещей?! Ох, уж эта его страсть к экспериментам.
Большинство его детей почему-то наивно полагало, что ему больше заняться нечем, кроме как беспокоиться об их благополучии. Но он и так дал им непозволительно много — жизнь и свободу выбора, а дети из-за своей инфантильности упрямо отказывались понимать, что за любой дар нужно платить. Но этот… Никогда не просил, ничего не боялся, не умолял. Даже зубки показывал… Забавный он, право слово….
«Казнить нельзя, помиловать…» — задумалось Божество. — «Казнить, нельзя помиловать! Но с кем же мне тогда вести конструктивную беседу, не с Валар же?! А что если? Ох, это опасное и соблазнительное слово «если»… .
Мастер расплылся в мрачной улыбке. Он испытывал некоторую слабость к непопулярным решениям, чего или кого бы они не касались.
Серогрив встал на дыбы и унёсся прочь. Он не любил смотреть, как горят его шедевры. Для грязной работы у него была старуха с косой. Надо признать, у Мандоса всегда было весьма странное чувство юмора.
Трандуил стоял на террасе в королевском крыле дворца, устремив взор на Север, туда, где поднимались заснеженные пики Серых Гор. Эру знает, чего ему стоило взобраться сюда по витиеватой лестнице. Но вид на лес с самой высокой точки дворца и вправду был великолепный. Идеальное место, чтобы завершить свой путь. Хотя Трандуил предпочёл бы завершить его на той поляне, но проклятое Божество лишило его этой роскоши.
Король посмотрел на Корону в своей руке, снял с головы мифриловую диадему, небрежно швырнул её в бездну и вернул терновый венок на его законное место. Сквозь серые тучи пробился первый лучик света и погладил измождённого стойкого Короля по щеке. Трандуил закрыл глаза и представил, что это её прикосновение.
Самовнушение — сильное и недооценённое оружие. Оно позволяет переносить практически любую боль и оглушающую тишину огромного пустого дворца. В какой-то момент в жизни Трандуила появилось слишком много тишины, так много, что казалось, будто ничего уже не изменится. Но самое страшное было даже не в этом, тишина давно перестала пугать его и даже почти устраивала, стала привычной, и, похоже, единственно возможной спутницей.
Тёплые руки обняли его со спины, а шею опалило горячее дыхание.
— Мне приснился такой странный и страшный сон, любимый, — прошептал ему в ухо нежный голосок. — Мне приснилось, что наш Элвир погиб…
— Всё хорошо, любовь моя, — хрипло ответил Трандуил, боясь обернуться, чтобы не спугнуть морок. Ну и пусть, что морок!.. Всё лучше, чем одиночество в первый день весны. — Это просто ночной кошмар. Келейдур, Галурон, Элвир и Леголас живы и в безопасности.
— Наш листочек стал таким красивым, — нежно улыбнулась Эллериан.
— И своенравным, — вздохнул Трандуил.
— Свободным… — поправила его жена.