Мара пошевелила затёкшими руками – верёвки на них уже не было. Собрав остаток сил, она села и огляделась. За спиной всё так же стоял массивный деревянный столб, вросший в пол и подпиравший собой тяжёлые балки потолка. На подстилке свободно лежала длинная крепкая верёвка, привязанная к столбу у самой земли. Осмотрев себя и убедившись, что ноги свободны от пут, она встала. Слабость навалилась на плечи, в голове зашумело. Кто бы поведал, как долго пролежала она здесь во власти дурного сна?
Голоса в передней комнате смолкли. Мара прислушалась и, решив подойти к двери, сделала шаг. Голова закружилась. Во рту пересохло. Она покачнулась и чтобы не упасть, ухватилась руками за столб как раз в тот миг, когда снаружи раздался стук засовов. Противно заскрежетав, тяжёлые двери раскрылись.
На пороге появился могучий воин, облачённый в дорогие одежды. В тусклом свете очага, усыпанная каменьями сабля, висевшая на боку, отбрасывала вглубь комнаты кровавые блики. В руках он сжимал кувшин и светильник.
Наклонившись и протиснувшись сквозь двери, воин невольно озарил лицо.
Увидев Джамбулата, Мара застыла как камень. Опомнившись, она в страхе попятилась, а упёршись спиной в стену, вскинула голову, гордо взглянув в глаза давнему врагу.
– Помнишь меня! – довольно ухмыльнувшись, Джамбулат, поставил кувшин на столик и, повесив светильник на стену, прикрыл двери.
– И хотела забыть – так ты не даёшь, – пытаясь собраться с мыслями и успокоиться, дрогнувшим голосом ответила Мара.
Быстрыми шагами, преодолев комнату, военачальник Хорезма подошёл вплотную, резко поднял руку и, едва коснувшись растрёпанных волос, слегка сдавил шею. Наклонившись к лицу, замер и, с трудом пересилив себя, чтобы не коснуться её губ, тихо сказал:
– Моя Магрура! Как и прежде, хороша! Знаешь, зачем ты здесь?
– Не на праздник позвал. На пиры во дворец шаха по своей воле приходят. Только в такие стены привозят в мешке через седло.
– Не бранись, моя красавица! Ветер столько песка разнёс по степям, а я… – Джамбулат запнулся, словно ему не хватало воздуха. – Я всё не в силах позабыть юную красавицу, что встретил на состязании лучников. Твоя стрела крепко засела в груди, причиняя боль, не давая вздохнуть.
Он разжал пальцы и протянул руку к щеке, желая дотронуться до лица. Но Мара, стиснув зубы от нахлынувшей боли воспоминаний, отвернулась. Сколько раз она жалела о том, что упросила отца взять её тогда с собой в Хорезм!..
Джамбулат ухватил Мару за подбородок, и с силой повернул к себе. Она скривилась.
– Не смей отворачиваться от меня, Магрура! – твёрдо, но всё так же тихо, произнёс он.
В его голосе не было угрозы, лишь тоска – горькая тоска о минувших днях.
Джамбулат заглянул в потемневшие глаза. Едва касаясь пальцами, притронулся к губам, провёл по щеке. Подхватив Мару под спину одной рукой, он оторвал её от стены, прижал к себе, и, отбросив тяжёлую прядь волос, склонился к шее и шумно втянул ноздрями воздух.
– Мои лета уже прошли, зачем я тебе?
Справившись со страхом, цепляясь за призрачную дымку надежды, Мара уперлась Джамбулату руками в грудь. Отстранилась, она высвободившись из крепких объятий и, отступив, уставилась ему в лицо:
– Я хочу, чтобы ты стала моей, – опуская руки, произнёс он.
В голосе воина звучало столько нетерпения, что Мара растерялась. Неужели Джамбулат действительно любил её? Или им двигало что-то иное?
– Разве тебе недостаёт нарсугур? Мне ли тягаться с их свежестью?
– Ты для меня молодой побег сочной травы, Магрура! Бутон диковинного цветка в саду дворца. Так же прекрасна, как и в ту пору, когда я увидел тебя! Ни одна из моих наложниц с тобою не сравнится. Только вели – всех сошлю.
– Почему?
– Придёт срок, и ты станешь моей.
Мара не верила тому, что слышит. Столько лет прошло, а Джамбулат всё ещё надеется, что она ему покорится.
– Никогда! – медленно произнесла она и отвернулась.
Джамбулат приблизился, схватил её за плечи и резко развернул лицом к себе.
– Не упорствуй, Магрура! Ты сама будешь меня умолять об этом!
– Не бывать тому!
– Я так хочу! И ты будешь моей!
Мысль, что многие лета назад Джамбулат уже говорил ей эти слова, всколыхнули в душе Мары былую злость.
– Лучше убей меня! – с вызовом бросила она.
– Убить? Нет! Я подожду!
Он выпустил её из крепких рук и, отойдя к окну, взял со столика кувшин, неторопливо поднёс ко рту и сделал глоток. Белесый напиток тонкой струйкой побежал по бороде.
– Ты передумаешь! Или я велю моим каарганам растерзать Дамира. И заставлю смотреть на его страдания. Что? Жизнь сына ничего не значит для тебя?
От страшных слов Мара поёжилась. Она смотрела, как Джамбулат ставит кувшин, как медленно идёт к ней. Стараясь говорить спокойно, она, понизив голос, твёрдо произнесла:
– А кто тебе сказал, что хан Дамир – мой сын?
Ей удалось справиться с волнением. Голос окреп и стал жёстким:
– У Явуз-хана и при мне, и после много наложниц в шатре побывало.
Джамбулат посмотрел ей в лицо, схватив за подбородок. Мара скривилась от боли, высвободилась и отступила.
Джамбулат усмехнулся:
– Явуз после твоей… смерти ни одну женщину не приблизил. Не думаю, что хан принимал в шатре наложниц при тебе.
Он подошёл совсем близко, навис сверху, словно раскалённый песчаный бархан, обдал жаром дыхания:
– Твои чары! Ты сводишь с ума. Сильных воинов делаешь покорными рабами. Когда Явуз увёз тебя, я не мог ни о чём думать. Кусок баранины в горле застревал, кумыс мимо рта проливался. Решил – скольких воинов положить придётся, сколько золота потребует твой хан, что ни пожелает получить от шаха Хорезма – всё дам, но верну тебя. Ты и только ты должна была стать моей первой женой. И ты станешь.
Мара удивлённо уставилась на Джамбулата.
– Не смотри на меня так, словно пред тобой диковина какая, – отвечая на немой вопрос, Джамбулат протянул пальцы, хотел дотронуться до её плеча, но отдёрнул руку и отошёл к дверям. – Наложниц у меня много. Жены нет.
Он посмотрел на Магруру долгим взглядом и произнёс:
– Я вернусь, когда светило вновь спустится в степь. Вернусь за ответом. Ты всё одно будешь моей – тебе лучше принять это. Или увидишь, в каких муках падёт твой сын.
Джамбулат вышел и запер двери. Суюма угрюмо посмотрела на него и отвернулась к очагу.
– Когда Тамача сказал, что твои каарганы похитят мать Дамира по пути на гнилое озеро, я не могла взять в толк зачем она тебе? Неужели ты и правда любишь её? – не глядя на него, она копошилась у очага.
– Думаешь, мне неведома любовь? – тихо ответил Джамбулат.
Уйдя в дальний угол, он опустился на подушки.
– Если это так, то я понимаю, что лишает тебя покоя, заставляет совершать поступки, на которые ты никогда бы не отважился.
Суюма тяжело вздохнула и принялась помешивать варево. Комната наполнилась густым ароматом мясной похлёбки. Бросив в котёл щепоть трав, она положила на камень длинную палку, подошла и села рядом с Джамбулатом.
– Ты говорил, Мара нужна тебе для мести Дамиру.
– Так и есть. Я отомщу этому непокорному.
– Ты пообещал сохранить ему жизнь, если она подчинится? Нарушишь слово? Что ты задумал, брат?
Джамбулат сощурился, будто от яркого света, посмотрел на сестру и, тихо, почти шёпотом, заговорил:
– Магрура сделает с Дамиром то, что велю или я убью ее.
– Зачем тебе это? Ты хочешь заставить страдать любимую женщину?
Джамбулат посмотрел на запертую дверь и заговорил ещё тише.
– Дамиру подчиняются духи земли, светила, ветра, воды, он повелевает всему живому. Я желаю владеть этой силой. Ходят слухи, что Хамзир чары наложил на амулет и любой, кто наденет его, тут же падёт. Я желаю знать, так ли это. Если это не так – убью Дамира. Если слухи правдивы, велю Магруре заворожить сына, сделать его покорным. Дамир станет моим рабом, непобедимым воином во всех землях, что за степью, горами, за большой водой. С ним я завоюю и Русь, и Византию, и Персию. Мне поклонятся ханы, шахи и беи. Даже купцы Великого шёлкового пути будут платить мне дань. Я буду править всеми землями, а ты, сестра моя, будешь жить во дворце. У тебя будет всё, что пожелаешь. Уговори Магруру покориться, не по принуждению, а по доброй воле. Только тебе это подвластно. И, может, я пощажу её.
Взгляд Джамбулата полыхал недобрым огнём. Когда он сел и протянул руку к кувшину, сестра отшатнулась от него.
– Что если Мара станет упорствовать? – Суюма не сводила с него испуганный взгляд.
– Ты жила рядом с ней. Найди тот волос, за который можно потянуть. Или хочешь до конца дней оставаться в этих стенах?
Она вздохнула и опустила голову.
– Я сделаю всё, что ты пожелаешь, брат мой.
Джамбулат ухмыльнулся.
– Заставь её поесть, – велел вставая. – Без сил она ни на что не годна.
Входные двери стукнули и раскрылись.
– Тебя кто звал, Тамача? – взревел Джамбулат. – Я тебе уши отрежу!
– Господин! Молю, пощади! – рухнул на колени мальчишка. – Прискакал гонец. Велел сказать – Тай Чу прибыл.
– Старый лис! – обрадовался Джамбулат. – Я давно его жду!
Дрожа всем телом, Тамача жался к полу.
– Скройся! – бросив на него презрительный взгляд, прорычал Джамбулат.
Прислужник подскочил с колен, кланяясь, попятился и исчез за дверьми.
– Образумь её! – глядя ему вслед, велел он сестре и вышел из мазанки.
Ветер принёс в лицо колючую песчаную пыль. Джамбулат скривился, стараясь укрыться от очередного порыва, и посмотрел на мальчишку.
– Ты знаешь, что делать. Не справишься – скормлю стервятникам.
Глава 4
Джамбулат спрыгнул с коня и поспешно вошёл в шатёр:
– Тай Чу! – радостно закричал он. – Говори скорее, что за добрые вести ты мне привёз?
Военачальник Хорезма уселся на подушки и махнул рукой. У дальней стены засуетился служка. Шатёр наполнился терпким запахом трав. Приблизившись, он подал на подносе парующий отвар господину и повернулся к манзы. Тай Чу взял чашу и опустился на подушки у ног Джамбулата.
– Тай Чу ездил далеко. Тай Чу привёз почтенному сарыбеку диковинные травы. Вели наполнить большую чашу из котла.
Джамбулат махнул рукой и служка тут же налил в широкую чашу парующей воды и поставил перед господином на низенький резной столик.
Манзы вытащил из висевшего на поясе мешочка крупную мохнатую горошину и бросил в парующую воду.
– Гляди, почтенный сарыбек! – склонил голову манзы. – Такой диковины ты не видывал.
Джамбулат посмотрел в чашу. То, что он увидел и правда было похоже на чудо. Горошина стала расти, растопырив в разные стороны травинки, казавшиеся поначалу мелкими иголочками. Она распускалась всё сильнее, меняя цвет тёмной травы на светлый, почти белый. Когда внутри горошины вспыхнул красный огонёк, Джамбулат взглянул на Тай Чу:
– Что это? – удивился он.
– Гляди! Ты всё увидишь, великий сарыбек! – восхищённо ответил манзы.
Вскоре горошина превратилась в большой красивый цветок, распустив тонкие лепестки, подобные кровавым ручейкам.
– Тай Чу говорил, это диковинная трава. Вели подать малые чаши, почтенный сарыбек.
Джамбулат вновь махнул рукой и служка тут же поднёс две маленькие чаши и поставил рядом с большой.
Манзы вытащил из мешочка два маленьких корешка, бросил на дно маленьких и, ухватив длинными рукавами большую, разлил пахнущую цветами жижу. Отпив пару глотков, манзы кивнул Джамбулату:
– Тай Чу желает, чтобы почтенный сарыбек испил диковинный цветок.
Джамбулат посмотрел на Тай Чу, на распустившуюся в чаше диковину и сделал маленький глоток. Не на что непохожая доселе жижа разлилась обжигающим потоком по телу. Приятная сладость растворилась во рту, а удивительный запах окутал всё вокруг.
– Что ты привёз мне, Тай Чу? Прежде я не пил ничего лучше.
– О! Великий Джамбулат доволен! И Тай Чу доволен! Этот цветок дозволено пить только властителям. Его очень любит правитель Бодойского царства.
– И ты привёз его мне? – Джамбулат осушил чашу и поставил чашу на поднос.
Он внимательно разглядывал манзы, словно искал что-то потаённое, спрятанное от взора. Под его тяжёлым взглядом Тай Чу сжался, опустив взгляд.
– Что ещё ты привёз мне, – заговорил наконец Джамбулат. – Я знаю тебя очень много лет, Тай Чу. Говори!
Манзы забубнил по своему, заёрзал на подушке, оглядываясь на вход, словно обдумывал, удастся ли ему сбежать, а потом ещё ниже опустил голову и произнёс:
– Тай Чу много где бывал. Тай Чу узнал то, что придётся не по нраву великому сарыбеку.
– И что же это?
– Тай Чу узнал о клятве верности тех, кому великий сарыбек доверил опасное дело.
– Говори! – тихо рыкнул Джамбулат.
– Тай Чу узнал, что персидские воины Яшан и Турсун поклялись в верности властителю рода сельджуков. Это случилось, когда на троне Хорезма сидел отец великого сарыбека. Шаху сельджуков не нравилось то, что все торговые караваны идут через Хорезм. Он желал их повернуть в свои земли. Но купцы отказались. И тогда шах возжелал завладеть троном Хорезма…
Джамбулат хлопнул в ладоши и в шатёр, кланяясь, вошёл старый слуга.
– Пошли весть Таймасу. Пусть явится.
Когда слуга ушёл, Джамбулат соскочил с подушек и принялся расхаживать по шатру:
– Что ещё слышал?
Манзы, следивший за каждым жестом Джамбулата поднялся:
– Тай Чу был в персидских землях. Там говорят, что среди степных ханов есть тот, кто подчинил себе духов, может управлять ветром и водой. Великий сарыбек знает о ком так говорят. Шах велел сыскать хана Дамира. Шах назначил награду тому, кто скажет, где укрылся хан Дамир. Шах желает договориться с ханом. Шах…
– Хватит! Молчи! – зарычал Джамбулат. – Хан Дамир мой! Он будет служить только мне!
Манзы поклонился:
– Слово великого сарыбека закон! Тай Чу много раз был у хана Дамира. Тай Чу не знает, правда ли то, что говорят о нём в персидских землях. Но Тай Чу говорит – хан Дамир не склонит головы. Хан Дамир никому не покорится.
– Он склонится предо мной. Я – Джамбулат, и моё слово закон.
Джамбулат подошёл ко входу и выглянул из шатра.
– Тай Чу бывал в разных землях. Тай Чу много чего слыхал. Тай Чу знает, как великому сарыбеку заставить Дамира покориться, – услышал он за спиной скрипучий голос манзы.
– Говори! И если твой совет окажется таким же дивным, как цветок, проси у меня, что хочешь.
Глаза манзы заблестели. Предвкушая щедрую плату, он склонился перед Джамбулатом.
– Помнит ли великий сарыбек о слабости хана Дамира?
– Ты о княжиче русичей?
Манзы кивнул.
– Тай Чу узнал, что княжич русичей не княжич вовсе, а княжна. Ходят слухи, что хан Дамир очень опечален с тех пор, как вернул княжну отцу. В персидских землях Тай Чу слышал, что каарганы великого Джамбулата не нашли хана Дамира. В персидских землях Тай Чу слышал, что хан Дамир на Руси укрылся. Тай Чу думает, хан Дамир пошёл к княжне.
Джамбулат задумался. Суюма тоже говорила, что Дамир променял красавицу Агын на княжну русичей. И если правда то, что княжич девица, Дамир, став слабым от любви к женщине, пойдёт за ней.
В шатёр вошёл воин, с ног до головы закутанный в чёрные одежды. Даже лицо его было скрыто.
– Господин! Ты звал меня? – покосившись на манзы, поклонился воин.
– Таймас! – Джамбулат оживился. – Я ждал тебя! Вели моим каарганам собираться в долгий путь. Нам нужно поскорее покинуть Хорезм.
– Твоё слово закон, господин, – поклонился Таймас и вышел из шатра.
– Ты принёс мне добрую весть, Тай Чу! – Джамбулат так резко повернулся к манзы, что тот отпрыгнул от него и, споткнувшись, повалился на подушки. – Я обещал исполнить всё, что ты попросишь. Но скажи мне, в мешочке на поясе у тебя только один цветок был?
– Тай Чу привезёт великому сарыбеку столько цветов, сколько он пожелает. Каждый из них можно заваривать по счёту пальцев на руке. Но цветы властителей в саду не растут. Тай Чу платил за цветок золотом.
– Ты получишь золото. Только привези мне самые красивые цветы.
Тай Чу поднялся и поклонился.
– Ступай! Явишься, когда доставишь мне цветы властителей.
Манзы скривился.
– Я гляжу, ты недоволен, Тай Чу? – зарычал Джамбулат. – Или тебе мало моего слова?
– Тай Чу исполнит волю великого сарыбека! – кланяясь, попятился к выходу манзы. – Тай Чу верит великому Джамбулату.