Девушка после моего толчка оказалась если не в мертвой зоне, то в глубокой тени, затрудняющей прицеливание. Она попыталась подняться, но в этот момент очередная пуля взломал асфальт у самых ее ног. На этот раз кувалда взбила фонтаном асфальтную крошку, осколки щебня и грязную воду. На миг мне показалось, что она окрашена красным, но нет — то была лишь причуда моего воображения.
Новая пуля прошла между нами, обдав мне лицо — второй раз за последние минуты — упругой воздушной волной и заставив непроизвольно отшатнуться.
Девушка жалобно вскрикнула и покатилась по земле. Мое сердце екнуло, но фонтан воды и частиц асфальта ударил в стену довольно далеко от нее.
Внезапно, когда я глядел на следы от пуль, траектория их полета стала мне совершенно ясна.
Я горячо зашептал, повернув голову к невидимому стрелку:
— Капитан, угол подлета пуль — градусов двадцать к стене.
— Понял, — тут же откликнулся командир.
Его ответ я уловил уже в движении, выполняя уход кувырком. Пожалуй, оттолкнулся я при этом излишне сильно, так что меня приподняло в воздух — получился даже не перекат, а что-то вроде сальто.
В краткое мгновение, когда я летел, приземляясь на вытянутые над головой руки, лужа подо мной издала сочный чавкающий звук и взорвалась горячим фонтаном, обдавшим мой и без того мокрый живот.
Перекатившись, я оказался в нижней стойке. Сила инерции снесла меня прямо к углу выступа. Я мощно оттолкнулся ногами и запрыгнул в спасительную мертвую зону.
Больше выстрелов не было.
Девушка уже стояла здесь же, у основной стены, придерживаясь здоровой левой рукой.
Я летел на нее, не в силах изменить направление. А потом, когда наше столкновение вот-вот должно было состояться, мое восприятие, мне показалось, на миг померкло и тут же снова включилось. Девушки на месте уже не было. Я должен был врезаться в стену и уже напрягся в ожидании чувствительного удара, но какая-то сила повела меня в сторону, развернула и поставила вертикально, лицом к двору.
Девушка отпустила руку, но меня шатнуло, и она тут же вновь меня придержала — между прочим, правой, раненой рукой.
— Спасибо, — глупо сказал я.
— Пожалуйста, — серьезно ответила она.
Секунду мы смотрели друг другу в глаза, а потом, обоих одновременно, нас охватил безудержный и безмерно веселый истерический смех.
«Двадцать градусов к стене». Если это так, то снайпер мог стрелять… Пожалуй, да — вот из-за той пристройки. Значит, он успел пройти вперед и теперь от этих контейнеров его не достанешь.
Не колеблясь больше ни секунды, Капитан выпрямился в полный рост, боком протиснулся между грубо сваренными железными ящиками, мусор из которых, судя по исходящему от них зловонию, не выгружался уже несколько дней, и, машинально переступив через облезлую дохлую крысу, ступил на открытое пространство двора.
Плотные тени, протягиваясь изо всех углов, уже сливались друг с другом, формируя в серых сумерках позднего весеннего вечера сгущения почти непроницаемой темноты.
Бесшумно двигаясь вперед, Капитан старался придерживаться именно этих чернильных пятен. Кажется, ему все еще удавалось оставаться невидимым.
Малыш вместе с женщиной пока в безопасности. Но долго это продолжаться не будет. Снайпер загнал их в угол, и теперь ему оставалось сделать последние действия — выйти из своего укрытия, занять новую позицию — она, скорее всего, будет ближе к центральной осевой линии двора — и без всяких проблем довершить начатое.
Малыш был не вооружен, женщина против карабина, можно считать, тоже безоружна — ее меч, даже если он на самом деле боевой, не поможет ей уберечься от прицельной стрельбы с дистанции в двадцать-тридцать метров. Так что у снайпера никаких проблем действительно не предвиделось.
Если, конечно, не считать Капитана.
Дождь заметно стихал. Теперь это был не ливень, а просто плотная сеющая морось. Ветер, хоть и не утратил своей силы, но дул теперь не постоянным ровным потоком, а отдельными порывами, между которыми наступали хоть и короткие, но частые паузы.
В одну из них Капитан и услышал сухой металлический щелчок.
По его лицу быстро скользнула, тут же пропав, очередная мрачная улыбка. Все-таки снайпер выдал себя не очень аккуратной перезарядкой расстрелянного магазина.
Звук долетел от той самой пристройки. И теперь, продвинувшись вперед, Капитан уже мог ее контролировать.
Очень медленно, как бы исполняя номер экзотической балетной пантомимы, он опустился на асфальт, приняв стойку ожидания в ее нижнем варианте. Стал неподвижным, как позабытый всеми неодушевленный предмет — просто еще одна тень в густом перекрестье таких же теней.
Только правая его рука, невидимая со стороны пристройки, сделала быстрое движение, выхватывая из кармана второй пистолет.
Теперь на коленях Капитана покоились, готовые к немедленному применению сразу два серьезных орудия смерти — «Стечкин» и «глок».
Глава 8. Выход на контакт
Дойдя до угла, Стас спокойно пошел дальше, проигнорировав красный кружок светофора. Все равно автомобильного движения здесь в этот час практически не было.
Мимолетный скучающий взгляд, брошенный направо, показал ему не очень успокаивающую картину. Вокруг «Жигулей» сгрудились трое. Из них лишь один стоял в полный рост, а двое остальных наклонились к окнам машины, будто вели с ее пассажирами дружеский разговор. Только вот стекла-то «Жигулей» были закрыты, и в салоне, как давно установили непрошеные гости, никого не было.
Дойдя до тротуара, Стас свернул и пошел по нему к машине — обычный пешеход, шагающий довольно быстро, но не очень твердо и устало, как работяга, возвращающийся после смены домой и успевший уже приложиться к паре-другой кружек крепкого пива.
Тройка взломщиков пока не обращала на него никакого внимания, полностью поглощенная увлекательным процессом отмыкания дверных замков. Пока они еще не понимают, что эти замки не открываются просто так. Что на самом деле они чуть более сложной конструкции, чем стандартные запорные устройства типовых моделей Тольяттинского автозавода.
Пока они еще думают, что все дело — в их отмычках. Стоит подобрать подходящую — и замок откроется. Он, конечно, и откроется, но вовсе не так скоро, как им кажется.
Стас натянул поглубже свою поношенную кепку. Порылся в кармане, нащупал смятую пачку, вытащил отсыревшую сигарету, сунул в рот.
Третий взломщик, стоящий столбом, наконец-то изволил его заметить и что-то сказал своим напарникам. Те оторвались от замков, выпрямились и все как один уставились на приближающегося пешехода.
Стас похлопал себя по карманам, ничего не нашел, невнятно выругался. Трое взломщиков смотрели пристально, не скрывая своего интереса — недоброго интереса.
Так, теперь слегка оступиться, качнуться. Только не сильно — переигрывать в этом деле совсем ни к чему.
«Жигули» все ближе. «Волга» взломщиков стоит вплотную, едва не упираясь в задний бампер. Вроде, Капитан говорил, что она была в десятке метров. Значит, подъехали. Задняя дверь у «Волги» приоткрыта. Да и передняя со стороны пассажира вроде бы тоже. Это хорошо — можно будет сразу же проверить салон. Стекла у них тонированные, еще темнее, чем в «Жигулях». Это плохо — там может находиться еще до двух бойцов.
Стоит ли применять газовик? Пожалуй, только в крайнем случае. Оставлять лишние вещдоки в самом начале операции нежелательно. Ребята они вроде крепкие, но справиться все же можно— если задействовать фактор внезапности.
Он подошел уже совсем близко. Один из взломщиков, потеряв к нему интерес, вновь склонился над дверным замком. Двое других о чем-то тихо переговаривались, уже не смотря на него прямо, а просто удерживая в поле зрения.
Выходит, подозрений он у них не вызвал. Пора было развивать достигнутый успех.
Внезапно остановившись, Стас оглядел, будто только что обнаружив всю честную компанию, потом резко развернулся и в радостном порыве затрусил к машинам.
Оборвав на полуслове свой разговор, двое собеседников недоуменно вскинули головы.
Предваряя закономерный вопрос: «Чего надо, мужик?» Стас, расплывшись в радостной ухмылке, проорал пьяно-счастливым голосом, размахивая не зажженной сигаретой:
— Земляк! Земеля! Огоньку не найдется?!
Расстояние до группы неизвестных быстро сокращалось.
Голос Капитана тихо шепнул в моем микронаушнике:
— Позицию снайпера установил. Жду его выхода.
Я не рискнул ответить и в подтверждение приема лишь кашлянул.
Мы стояли в самом углу, прижавшись к стене. Девушка дрожала. Под глазами обозначились темные круги.
Я почувствовал некоторую неуверенность относительно ее возраста. Сейчас, пожалуй, я дал бы ей где-то под тридцать. Впрочем, у нее ведь огнестрельное ранение. Внезапно я почувствовал беспокойство — а вдруг оно у нее не одно.
— Куда тебя ранило?
Она удивленно взглянула.
— Что?
Но тут же, казалось, забыла о вопросе. Ее взгляд вновь устремился туда — в открытое пространство двора, откуда вот-вот мог появиться снайпер.
— Мы услышим его, — сказал я.
Она с заметным усилием вновь перевела на меня свой напряженный взгляд.
— Услышим?
Казалось, она не понимала смысла сказанных ею слов. Просто разучилась связывать звуки и выражающие их понятия.
— Там кругом лужи, — напомнил я. — Бесшумно подойти невозможно.
Взвинченная веселость, одновременно охватившая нас в первый момент, быстро прошла. Состояние девушки — или все же зрелой женщины? — граничило сейчас с отчаянием. Я даже хотел сказать ей, чтобы она не боялась, что мы находимся под защитой, что Капитан подстерегает нашего несостоявшегося убийцу… Но, разумеется, ничего не сказал.
Контакт с «объектом» все-таки состоялся, да беда заключалась в том, что я не видел уже «объекта». Я видел раненую, насмерть перепуганную, загнанную, отчаявшуюся женщину. Женщину, которую хотелось утешить и уберечь от выпавших на ее долю боли и страха.
— Куда тебя ранило? Только в плечо?
Она чуть помедлила, потом кивнула.
— Да.
— Больно?
Снова пауза, но теперь чуть короче.
— Больно.
— Дай-ка я посмотрю.
Наверное, она не успела осмыслить, что я говорю. Я вытянул руки, осторожно коснулся ее плеча, и лишь тогда она сделала отстраняющее движение. Но, как и совсем недавно, она прижималась спиной к стене, и отстраняться ей было некуда.
Я решил пока не обращать внимания на ее жесты и на то, что при желании она в любой момент могла выхватить меч.
Мой, кстати, уже не висел у меня на плече, а плавал в давешней луже. Как бы не забыть его прихватить, когда будем выбираться отсюда.
Пуля аккуратно разрезала джинсовую ткань куртки — будто полоснули ножом.
— Так-так, — тихо пробормотал я. — По-моему, все не так уж и страшно.
Я осторожно раздвинул разрез, и она негромко вскрикнула.
Крови из раны вылилось много, но сейчас она уже практически не шла.
— Кто-то идет, — прошептала она.
Я помотал головой.
— Нет, тебе показалось. Это просто ветер.
Что ж, по крайней мере, контакт у нас действительно завязывался, хотя я поймал себя на мысли, что не задание меня сейчас интересует, а она сама.
Что могло с ней случиться? Зачем она носит с собой меч? Почему ее так хотели убить — настолько, что, не задумываясь, решили пустить в расход и случайного свидетеля?
И кто ее хотел убить? Кто они все — эти бандиты, этот полицейский патруль, этот снайпер с автоматическим карабином, эти на редкость своевременно подвернувшиеся взломщики, пытающиеся сейчас вскрыть наши «Жигули»?
Праздные вопросы. Не верилось, что я могу вот так прямо получить на них ответ. Потому что ответить на эти вопросы — все равно что успешно завершить всю операцию. А так просто это никогда не случается — уж это-то я знал очень хорошо. Прежде чем задание будет выполнено, я проживу целую жизнь. И не думаю, что она будет безоблачной и безмятежной.
Под джинсовой курткой у нее была шелковая блузка. Ее тоже аккуратно разрезало пулей. Верхний край разреза глубоко ушел в рану. Когда я осторожно вытянул его, женщина сильно дернулась и вновь попыталась отстраниться. Из раны опять пошла кровь.
Она оттолкнула мои руки, и в который уже раз я удивился ее необыкновенной силе.
Впрочем, это могло быть последствием стресса — не всех ведь он ослабляет, некоторые в минуты наивысшей опасности делаются сильнее.
— Не трогай, — тихо сказала она с болью в голосе.
— Я сейчас. Одну секунду.
Я принялся рыться по карманам. Где-то у меня была… Ага, вот она! Я вытащил плоскую жестяную коробочку, чуть поменьше тех, в которые фасуют крем для обуви. Открыл крышку, едва не уронив при этом на грязный асфальт.
— Что это?
Опять эта настороженность в глазах. Она никуда не уходит. Она всегда здесь. Похоже, эта женщина привыкла не доверять никому. Да, очень трудно представить себе такую жизнь. Хотя, если подумать, чем-то она напоминает мою собственную.
— Это мазь. Ранозаживляющая. Тебе поможет.
— Не стоит беспокоиться. Кость не задета, я это чувствую.
Я нетерпеливо покивал головой.
— Кость, кажется, действительно цела, но рана открытая и грязная. Инфекция наверняка уже там.
Она смотрела все так же хладнокровно и недоверчиво.
— Что это за мазь? Откуда она у тебя?
Меня охватило раздражение. Эта женщина умела расположить к себе.
— Да какая тебе разница! Ты что, не понимаешь — у нас нет времени. Мазь останавливает кровь, обезболивает и дезинфицирует. Чем раньше ее наложить, тем лучше.
С видимым усилием она произнесла:
— Ладно.
Но при этом всем своим видом дала понять, что согласилась не потому, что я ее убедил, а чтобы не тратить времени на пререкания.
Что ж, пусть будет хоть так. По крайней мере, ее больше не била нервная дрожь.
Я осторожно нанес на рану толстый слой полупрозрачного желтого желе из банки.
— Вначале немного пощиплет, — предупредил я. — Но это быстро пройдет. Потом может ощущаться прохлада, а при физической работе, наоборот, потепление. Это нормально, это все работает на заживление.
Мазь эта не имела никакого отношения к нашей операции, и прихватил я ее с собой исключительно по личной инициативе. Мне дал ее мой инструктор по боевому фехтованию — в тот период, когда мы начинали проходить очень жесткий этап подготовки — работу мечами без защитного снаряжения. Дело в том, что только при таком подходе, когда тебе в любой момент может достаться реальный удар, пусть даже и бамбуковым или деревянным мечом, можно наработать настоящие боевые рефлексы.
Я мог бы, конечно, изложить все это своей новой знакомой, да только чрезмерная детализация в объяснениях своих действий чаще всего выглядит подозрительно.
Но в принципе наличие у меня ранозаживляющего бальзама вполне вписывалось в мою легенду, поэтому я не сомневался, что поступаю правильно. К тому же, думаю, никакой пользы для операции не будет, если «объект» получит заражение крови.
Она поморщилась от первых болезненных ощущений в ране, но потом лицо ее разгладилось.
— Кажется, действует, — признала она.
— При первой возможности надо наложить повязку, — предупредил я.
Она поглядела мне прямо в глаза и невесело улыбнулась.
— Если она будет, эта возможность.
— А почему нет, — возразил я, убирая жестянку в карман. — Может, он уже ушел, тот, кто в нас стрелял.
Она отрицательно качнула головой. В глазах у нее появилась печаль, словно в глубине души она знала, что сопротивление бессмысленно и ничто ее уже не спасет. Знала и смирилась с этим.
— Нет, он ждет, когда мы выйдем отсюда.
— Пусть ждет. Мне и здесь неплохо, — сообщил я.
— А если мы не появимся, то он придет сам.
— Может, придет, а может, что-нибудь ему помешает.
— Он не остановится.
— А если кто-нибудь из жильцов уже вызвал полицию? Патруль может появиться раньше.