– Вас это ничуть не смущает, по-моему!
– А должно?
– Ну знаете, Див Мирославич, – проворчала я. – У меня складывается впечатление, что вы раньше не на эстраде выступали, а в стриптиз-клубе…
– Не я, – очаровательно улыбнулся Див. – Мой напарник. Аннушка, ты зря беспокоишься. Мы отвернёмся…
Ладимир и Геральт удивлённо посмотрели на него.
– …раз это тебя так смущает. По-моему, твой телефон звонит.
Я настороженно взглянула на князя и отправилась в дом – выяснять, кому и что от меня понадобилась.
Ладимир завистливо вздохнул. Див сказал:
– Не зря я тебе говорил, Геральт, что губа у тебя не дура.
– Голова у него дурная, – сказал Ладимир. – Будь я на его месте…
И он снова вздохнул.
Геральт проворчал: «Гмммм…», – и от ответа воздержался, но смерил сначала князя, а потом Ладимира таким взглядом, что, будь на их месте обычные люди, они бы не то что смотреть на меня не рискнули, а сразу сбежали бы куда подальше.
Я, особа, мужским вниманием не избалованная, ни о чём не подозревала. Мы попили чаю, после чего Див и Ладимир отправились на огород собирать падалицу для лошадей. Мне не хотелось в такую хорошую погоду сидеть дома, и я решила составить им компанию. За мной увязался ведьмак. Втроём они быстро управились, а потом мы сидели на лавочке и болтали. Точнее, болтали мы трое – я, Див и Ладимир, Геральт отмалчивался и изредка вставлял ядовитое замечание. Я давно заметила, что он не в духе, но не могла понять причину.
Незадолго перед тем, как ехать, князь и Ладимир ушли – устроить лошадей на ночь и заодно отнести им яблоки. Только я хотела открыть рот, чтобы узнать, почему у ведьмака внезапно испортилось настроение, как он заговорил сам:
– Ты не могла бы переодеться?
– А в чём дело? – спросила я, готовая сию минуту окрыситься. – Не нравится – не смотри!
– Нравится, – вздохнул он. – Очень нравится. Проблема в том, что и другим нравится тоже…
До меня наконец дошло, что случилось.
Погода, как уже упоминалось, стояла жаркая, и я, когда мы вернулись из Ступино, оделась так, как обычно одевалась в жару – тоненькая мягкая свободная футболочка, которая мало что не просвечивала, и коротенькие хлопковые шорты, которые почти ничего не прикрывали. Находясь на огороде, я считала, что нахожусь у себя дома, и носила что заблагорассудится. О том, что в этот раз здесь, кроме меня, ещё трое мужчин, я не подумала. Мне и в голову не могло прийти, что они заинтересуются моей фигурой. От Геральта этого ещё можно было ожидать, но вряд ли – от Ладимира и уж никоим образом – от Дива.
– Геральт, ты, по-моему, на солнце перегрелся, – сказала я.
– Они таращились на тебя не переставая, – возразил он. – И посворачивали шеи, когда ты заходила в дом.
А ведь правда… смотрели они на меня сегодня не то чтобы больше, но внимательнее, чем обычно.
– И что с того? – поинтересовалась я.
– Ты хочешь, чтобы я с ними передрался?
– Ну знаешь! Если бы я приканчивала каждую девушку, на грудь и ноги которой ты пялился в городе, там девушек не осталось бы вовсе!
– Я ни на кого не смотрел! – неожиданно возмутился он.
Я внимательно взглянула на него. Похоже, не врёт, всерьёз обиделся…
Да ладно, быть не может!
– Сказки не рассказывай! Чтобы ты – и не проводил взглядом каждую женскую грудь, которая попадалась тебе на пути?
– Ты впервые надела короткое платье! Куда мне было смотреть?!
Я, не вникнув сначала, что он сказал, открыла было рот, чтобы возразить, но вдруг до меня дошло. В частности, то, почему он старался держаться позади и иногда отставал.
Но как же это было странно… непривычно и… приятно.
– Прости, – тихо сказала я, прижимаясь лбом к его груди. – Я не думала… подумать не могла, что ты…
– Я смотрел только на тебя, – негромко сказал он, обнимая меня. – И я сам никогда бы не подумал, что такое возможно.
– Только я всё равно переодеваться не буду!
Он уже оттаял.
– Ладно. Постараюсь не прикончить этих двоих.
Правда, к тому времени, как Див и Ладимир вернулись, наряд я всё же сменила – надела старенькое, ещё бабушкино платье. Ночь обещала быть тёплой, так что нельзя было исключать возможность искупаться, а платье на влажное тело надевать гораздо проще, чем шорты и футболку.
Мы погрузили в машину продукты и уехали, предупредив кота.
За рулём сидел Див. Я поле исходила вдоль и поперёк, но ехать по нему на машине в темноте ещё не случалось. Луна, огромная, персиковая, только вылезала из-за леса и свету давала мало, оставалось надеяться только на свет фар и кошачье зрение Дива.
Ладимир страдал на переднем сиденье:
– Ну куда вас бес несёт?! Колея справа, левее возьмите… а теперь слева… нет, нет, только не в лужу!.. Чёрт, машину мыть… вы объехать не могли?!
– Ладимир, зуб, – негромко напомнил князь, и Лад замолчал.
Теперь он страдал без слов.
После двадцатиминутного путешествия по колдобинам, ямам, колеям, а кое-где даже болоту, Див остановил машину и сообщил:
– Приехали. Дальше пойдём пешком.
Туристический поход по ночному лесу в мои планы не входил. Наш лес, заросший репьём, крапивой и густым подлеском, и днём-то к прогулкам не располагал, что говорить о ночи! Я ведь не оборотень!
Пока я вглядывалась в зловещую тьму между стволов с редкими пятнами лунного света, Див с Геральтом выгрузили из багажника еду и пледы, после чего Див вытащил из-под машины Ладимира, который, подсвечивая фонариком, пытался определить ущерб, нанесённый путешествием его «ласточке», кивнул на багаж и бодро зашагал в чащу. Ладимир оглянулся на ведьмака. Тот хладнокровно взял меня на руки (от неожиданности я пискнула и вцепилась в его плечо) и пошёл за князем. Ладимир, стараясь не думать матом, единолично потащил еду, пледы и плащ.
Я оглядывалась по сторонам. Впереди виднелась белая косоворотка Дива, позади пыхтел Ладимир – скорее из-за избытка чувств, чем из-за тяжести.
– Странно, – пробормотал ведьмак, – здесь была трава по пояс, а теперь её нет.
Он принюхался и повторил:
– Странно.
Я решила ему не говорить, что в той стороне, куда нас вёл Див, не было не то что озера, но даже прудов.
Деревья расступились, и Див сказал:
– Пришли.
Мы оказались на лесной полянке, заросшей пушистой травой. А в пятидесяти шагах от нас, среди древних ракит, отражая свет луны, лежало тихое озеро.
Мне показалось, будто я попала в сказку. Было тепло и очень тихо. Где-то рядом серебристо журчал родник. Луна поднялась высоко, на крохотной полянке было светло, как днём. Геральт опустил меня на землю, и трава коснулась моих ног, словно мех диковинного зверя.
Я подошла к воде и присела на корточки. Тёплая, как парное молоко, вода была так же неподвижна, как окружающие её ракиты и трава. Песчаный берег, плавно понижаясь, отсвечивая серебром, уходил в чёрную глубину.
– Отличное место для жагницы, – сказал ведьмак.
Ладимир добрался до нас и бросил поклажу в траву.
– Что это? – спросил он.
– Чудище, напоминающие осклизлое бревно с десятью лапами и челюстями словно пилы.
– Сдаётся мне, что здесь этого нет, – проворчал Ладимир. – А если б и было, то от него давно бы избавились.
Он переглянулся с Дивом, и князь кивнул.
Из больших белых булыжников, которыми был обложен родничок, сложили очаг. Ладимир нанизывал мясо и лук на шампуры, Див раскладывал их на камнях.
Я отошла от воды и села рядом с Геральтом, на один из пледов.
В моей жизни никогда не было такого сказочного вечера. Светящаяся серебром спокойная вода, гладкая, как зеркало, полная луна, сладковатый запах трав и цветов… Тихие голоса Дива и Ладимира, я сижу, прижавшись к Геральту. Говорить мне не хочется, ведьмаку – тоже. А такого вкусного мяса мне прежде есть не приходилось…
И тёплая озёрная вода. Я всё-таки решилась искупаться, хотя не была уверена, что эти трое благовоспитанно отвернулись. Див – может быть. Во всяком случае, когда я выходила из воды, он задумчиво доедал огурец и смотрел в лес, а Ладимир демонстративно задрал голову и якобы любовался луной.
Геральт смотрел на меня и отворачиваться не собирался.
А потом…
Князь и Ладимир исчезли – так, как было у них заведено, совершенно незаметно. Я стояла у самой воды, когда Геральт обнял меня сзади и поцеловал в шею. Я повернулась к нему, провела пальцами шраму над ключицей… Он коснулся губами моих губ.
Не приходилось сомневаться, чем это всё закончится.
…Над лесом разгоралась утренняя заря, чистая, словно в июне. Див и Ладимир сидели бок о бок на поваленной берёзе, любовались рассветом и слушали, как просыпаются птицы в лесу.
– Знаете, – серьёзно проговорил Ладимир, – если бы в озере жила жагница, этой ночью она бы сдохла. Со стыда.
Див расхохотался.
– И ничего смешного! – сказал Ладимир. – На что я… бессовестный, но даже я покраснел до корней волос. Благо, ночью не видно. Что уж говорить о бедном ракообразном… или кто она там. У меня эти крики до сих пор в ушах стоят.
Див усмехнулся.
– Неудивительно, – ответил он. – Они ещё не закончили.
– Ёжкин кот! – Ладимир аж подпрыгнул. – Да такое разве в человеческих силах?!.. А ведь и правда…
– Он не человек.
– Но она-то!
Несколько минут они сидели молча.
– Что же он с ней делает… – пробормотал Ладимир.
– Можешь спокойно спросить: что она с ним делает.
– Да… его слышно ничуть не меньше, чем её.
И Ладимир завистливо вздохнул:
– Хотел бы я оказаться на его месте…
– Хорошо, хоть не на её, – усмехнувшись, пробормотал Див.
– Я всё слышал! – подскочил Ладимир.
– Экая досада.
– Что с вами творится? У вас кризис среднего возраста?
Див удивлённо посмотрел на него:
– С чего ты взял?
– С того, что у вас в голове полный разброд! Мало того, что вы примеряете роль доброй феи и своим обаянием сражаете наповал продавщиц…
– Так себе применение обаяния, если честно.
– …вы ещё озабочены сексуальными темами!
– Разве?
– Дурачком не прикидывайтесь! Что за странные рассуждения о первом сексуальном опыте? Я уж не говорю о предложении обработать женщину сзади…
– Последнее предложил Геральт.
– Да какая разница! Кстати, я не понял, что он имел в виду – позу или…
– Или.
Ладимир окончательно опешил:
– Это-то вы откуда знаете?
– В позе нет ничего необычного.
– И вы с ним согласились!
– Я ничего не сказал. И уж тем более не стал бы с ним спорить. Я не пойму, ты мне мораль читаешь?
– Хоть бы и так!
– Интересно. Когда ты разговариваешь с Раваной и Мстиславом о том, как вы втроём забавлялись с одной проституткой, это нормально. Если я завожу разговор о сексе, причём использую гораздо более мягкую лексику по сравнению с той, какой пользуетесь вы, это оскорбляет твою нравственность. Ты же вроде не страдаешь алогичностью.
– Не проститутка это была… – пробурчал Ладимир. – Она этим занималась из любви к искусству.
Див смотрел на него.
– Да не то чтобы нравственность оскорбляет, – сказал Ладимир, сообразив, что ему не отвертеться. – Просто… с какой стати? Вы же девственник.
– Во-первых, с чего ты взял? А во-вторых, какое отношение имеет девственность к запрету на подобные разговоры?
Второго вопроса Ладимир не слышал. Он смотрел на князя с открытым ртом.
– Как?! Разве вы не… Всё Братство об этом знает!
– Дорогуша, знают все – не знает никто.
– Когда вы успели?!
– Ладимир, мне под сорок вообще-то. Времени у меня было порядком.
Ладимир трагически смотрел перед собой остановившимся взглядом. Див покосился на него, усмехнулся и встал.
– Пока тихо. Пойдём, скоро солнце поднимется. Не думаю, что они проторчат здесь до вечера.
Ладимир не пошевелился.
Див пожал плечами и пошёл в чащу, небрежно бросив:
– Я ничего не утверждал. Если ты не заметил.
Ладимир вскочил как ошпаренный и бросился за ним.
========== Глава XV ==========
Солнце поднималось над лесом. Оно стояло ещё слишком низко для того, чтобы его лучи проникли сквозь кроны вековых ракит и осветили озеро, но Геральт чувствовал его тепло.
Русалка спала, перекинув руку через его грудь. Он поглаживал её кисть и старался не думать о том, что едва её не лишился.
…Геральт принял твёрдое решение не гоняться за призраками и упорно, вплоть до грубости, игнорировал Русалку. Она не искала его расположения и, хотя его отношение её обидело, держалась как прежде, может быть, чуть более холодно. Геральту было совестно перед ней – он прекрасно помнил, чем ей обязан, – но своё поведение он менять не собирался и, несомненно, продержался бы до своего отбытия, если б не Сваромир.
Геральт обнаружил почти сразу, что одно дело – игнорировать женщину, когда на неё никто не претендует (Ладимир относился к Русалке скорее как к сестре), и совсем другое – делать то же самое в присутствии мужчины, который влюбился в неё с первого взгляда и пытается привлечь её внимание. Причём, так как мужчина этот – обаятельный добродушный оборотень, а не угрюмый ведьмак, озлобленный на весь белый свет, ему это удаётся мгновенно.
Геральт сам не заметил, как тяга шататься по окрестностям испарилась. Русалка, его Русалка, заглядывалась на полуголого оборотня, краснела, когда он прикасался к ней, и не думала его избегать. Ведьмак обозлился настолько, что даже забывал временами о том, что она вовсе ему не принадлежит и что он сам твёрдо решил от неё отказаться. Геральт был готов прикончить соперника… но всё же не утратил разум. Он отлично понимал, что ведёт себя глупо, но не мог ничего изменить. Единственное, на что у него доставало выдержки, – сохранять безучастное выражение лица (которое не обмануло ни Ладимира, ни Сваромира. Скорее всего, не обмануло бы и Русалку, если б она не была так поглощена Шваром) и не вмешиваться.
Он боялся оставить её хотя бы на минуту. И радовался малейшему знаку её внимания. Когда он вышел, чтобы урезонить, если понадобится, Кречета (ему сразу не понравился его тон), какое это было счастье, когда она с облегчением взглянула на него! И когда она отступила за его спину, почуяв драку, намечавшуюся между Кречетом, Сваромиром и Ладимиром… Он был готов защитить её от всего света.
Только она этого не оценила.
И он снова изнывал от ревности, наблюдая, как крепнет симпатия между ней и Сваромиром.
Когда Русалка и Сваромир ушли на ночную прогулку в поле, он не пошёл за ними. Сваромир обладал рысьим слухом и, как бы Геральт ни таился, обнаружил бы его. Поэтому ведьмаку оставалось только, как волку в клетке, ходить из стороны в сторону вдоль рабицы и изо всех сил пытаться не прислушиваться.
В конце концов, он ушёл на терраску и сел на диванчик. И поднялся как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как Сваромир под яблоней целует взасос его Русалку, и она вовсе не сопротивляется.
На миг он обезумел и метнулся к двери. Неизвестно, что было бы, если бы ему удалось выйти; скорее всего, он бы убил Сваромира. Но под ноги ему попалась табуретка, и он грохнулся на искалеченную ногу, взвыв от боли.
Сам бы он не встал. Однако Ладимир выказал неожиданное сострадание, помог ему подняться, а затем почти на себе оттащил в дом и уложил на диван. После он ушёл. Геральт лежал, сдерживая стоны. Через несколько минут вернулся Ладимир с бутылкой вина и двумя бокалами.
Похожее Геральт испытывал, когда Йеннифэр выбирала между ним и Истреддом. Но даже тогда ему было легче, потому что он обладал такими же шансами, как и соперник.
Он рассказал Ладимиру всё. Хотя собеседник не особенно был ему симпатичен, Геральт знал, что он никому ничего не разболтает. Пока ведьмак говорил, душевная боль понемногу унималась. Он вспомнил Йеннифэр, её объятия, поцелуи, её тело… и его нынешние мучения самому ему показались наваждением.
И самое опасное в этом наваждении было то, что он почти утратил над собой контроль.
Он смирился с потерей Русалки – тем более, как можно потерять то, чем не обладал? – и вернулся к своим прежним прогулкам. Нога болела адски, но это его не останавливало.