Да сколько ж можно… Мне хватило странной прогулки с Дивом, и то, с его неожиданными вывертами примириться было можно, он ведь не был моим… Короче говоря, я любила не его. А теперь и Геральт туда же. Ладимир водил его в лес, и они перекусили мухоморами?
– Как погуляла? – спросил Геральт.
– Могло быть и хуже, но в целом – неплохо, – ответила я суховато. Руку я убрала и прикоснуться к нему больше не пыталась.
– По твоему голосу непохоже, чтобы ты была обрадована.
– Чем? Тем, что я тебя полдня не видела?
– Ты быстро нашла мне замену. Или Див оказался скучным типом, с которым не о чем говорить?
Подозрительный у него тон… На себя намекает?
– Нет, скучным он не оказался, – сказала я, скрещивая руки на груди и отодвигаясь от ведьмака настолько, насколько позволял диван, то есть на пару-тройку сантиметров. – Наоборот. Он, знаешь ли, умеет держать в тонусе. Обворожительно тебе улыбается, а по твоей спине мурашки табунами носятся и возникает ощущение, что тебя без лишних вопросов грохнут, если князю не угодишь. И самое забавное, что невозможно наперёд узнать, что не придётся по нраву его княжеской милости. Геральт, что за допрос? Ты меня к Диву ревнуешь?
– По-твоему, я поблагодарю его за то, что он развлекал тебя, пока меня не было?
Я начала злиться всерьёз.
– Геральт, ты… Ты сам не понимаешь, насколько это глупо?
– Я не понимаю, что в этом глупого, – резко ответил он. – Див не евнух и не предпочитает женщинам мужчин.
Я настолько была ошеломлена, что не сразу нашлась с ответом.
– О том, что он может оказаться женоненавистником, ты не подумал?
– На каждого женоненавистника найдётся та, которая заставит его изменить свою точку зрения.
– Да, найдётся! Но для Дива это точно буду не я!
– Он так не считает.
– Как ты хорошо его знаешь!
– Я вижу, как он на тебя смотрит.
– Дай угадаю… Как смотрел ты в первые дни? То бишь как на пустое место?
Он заворчал и возвёл глаза к потолку.
– Геральт, подобное сочетается с подобным. И, если б Див задумал обзавестись подругой, это была бы наверняка какая-нибудь невообразимая красавица эльфийских кровей.
– У каждого своё представление о красоте, – отрезал он и вдруг рявкнул: – Какого чёрта ты ползаешь под кушеткой?!
Я вздрогнула и вжалась в угол дивана. Судя по глухому стуку, под кушеткой дёрнулись тоже.
– Опять подслушиваешь, вшивая кошка?! – бушевал ведьмак.
Он одним прыжком оказался в закутке, нагнулся и извлёк из-под кушетки Ладимира в рысьем виде. Геральт выпрямился. Положение у предполагаемого шпиона было незавидное: ведьмак крепко держал его за холку, словно нашкодившего кота, лишив возможности отбиваться. Если бы Ладимир вздумал сменить обличье, рука Геральта успела бы оказаться на его шее, и положение из незавидного превратилось бы в критическое.
Да, Ладимир попал. На мне Геральт злость сорвать не мог, а рысь для этого годилась отлично.
И Ладимиру ничего не оставалось, как применить совершенно не классическое для рыси оружие:
– Я не виноват! – взвыл он. У меня заложило уши, и я перепугалась, как бы Ладимир своими воплями не побил в доме всё, что было стеклянного.
– Геральт, пусти его! – крикнула я. – Он все окна переколотит!
Геральт нехотя разжал руку. Ладимир мгновенно скинулся и на полу оказался уже человеком. Но ретироваться не спешил.
– Что за манера душить не разобравшись, – начал было брюзжать он, растирая заднюю сторону шеи. Взгляд ведьмака не добрел, и Ладимир мигом сменил тему: – Меня Див за телефоном послал! Прямо сейчас! Если ты в претензии, его хватай за холку!
Судя по кровожадному выражению, появившемуся на лице Геральта, он бы охотно так и сделал.
– Дива здесь вроде не было, – быстро сказала я, чтобы помешать Геральту осуществить задуманное. – Подожди минутку, я сейчас ему позвоню.
– Спасибо, – буркнул Ладимир.
Он попятился, чтобы не приближаться к ведьмаку, обошёл печку и приблизился ко мне, встряхиваясь и поводя плечами и шеей. Похоже, Геральт сильно его прихватил.
Я набрала Диву. Как и следовало ожидать, ответного звонка либо вибросигнала не раздалось.
– Чтоб у меня когти выпали, – расстроенно сказал Ладимир и удрал.
Я ощутила почти непреодолимое искушение сделать то же самое. Но Геральт уже сидел рядом со мной, и не приходилось сомневаться, что его реакция гораздо лучше моей.
– У каждого своё представление о красоте, – повторил Геральт и, словно угадав мои мысли, взял меня за руку. – Представлению Дива ты полностью подходишь.
– Что за чушь! – Я раздражённо отдёрнула руку. – На протяжении десяти с гаком лет ни один мужчина не пожелал мной заинтересоваться, словно меня вовсе не существовало, и вдруг ко мне проявляет внимание самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела! Даже и не видела… я даже представить не могла, что такое может повстречаться в этом мире! Это бред!
– Может, хватит?! – почти крикнул ведьмак и вскочил.
Почему-то у меня сложилось впечатление, что в отношении меня он не способен ни на резкость, ни на крик, но то ли я переоценила его, то ли недооценила своё умение играть на нервах.
Он метнулся от комода к журнальному столику, обратно и встал передо мной.
– Ты каждый день смотришь в зеркало, – сказал он намного спокойнее, но, судя по его дыханию и горящим глазам, он отнюдь не утихомирился. – Что ты там видишь?
Меня так и подмывало сказать: «Страшный сон», – но я остереглась. Тем более, положа руку на сердце, уродиной я себя считала только в депрессивные дни. Может быть, писаной красавицей меня трудно было назвать, но не страхолюдиной точно.
Впрочем, отвечать не требовалось. Он подхватил меня на руки, пронёс в закуток и поставил перед зеркалом. Затем расплёл мою косу и распустил волосы по плечам.
Мне не в первый раз пришёл на ум старинный обычай, согласно которому только муж мог видеть волосы своей жены и прикасаться к ним. И – вдогонку – что в некоторых деревнях перед свадьбой одну косу невесте заплетала мать, а вторую – жених.
– Ты – русалка, – негромко говорил он, расправляя мои волосы. – Дочь полей. Твои волосы мягки, как трава на опушке леса. В твоих глазах – дыхание тёплого ветра, который разносит запах полевых цветов. Твои прикосновения, – он наклонил голову, и я чувствовала, как его дыхание щекочет мне ухо, – разжигают пламя, такое же непреодолимое, как степной пожар. И не твоя вина, если в твоём мире не осталось мужчин.
– Ты, оказывается, поэт, – сказала я, пытаясь сбить тон разговора с лирического на насмешливый. Первый был мне совершенно непривычен.
– Нет, – спокойно возразил он. – Поэты либо врут, либо преувеличивают. Я говорю о том, что вижу.
– Разглядел ты это далеко не сразу, – тихо ответила я.
Он понурился и сел на кушетку, потянув меня к себе. Против обыкновения, это было просительное движение. Если бы он действовал, как обычно, не ожидая возражений, я бы, скорее всего, снова вспылила. Но противиться этой безмолвной просьбе не смогла и села к нему на колени. Он обнял меня и легонько прижал к себе.
– Сразу, – сказал ведьмак. – Когда впервые тебя увидел… во плоти.
Он провёл рукой по моим волосам, заметил мой недоумевающий взгляд и поцеловал в висок.
– Ты снилась мне. Много лет. Я знал, какие у тебя волосы, знал твои прикосновения, твои руки задолго до нашей встречи.
Опять лирика… Он уверен в том, что у него отсутствует поэтический дар? Хотя… уж очень он серьёзен.
Геральт перебирал мои волосы и заговорил после продолжительного молчания:
– Потом я встретил другую. И забыл о тебе, потому что был уверен, что тебя не существует.
Не так уж он был неправ – в его мире я действительно не существовала.
Как и он – в моём.
Геральт улыбнулся своим воспоминаниям:
– Когда я увидел тебя, даже не удивился. Ты была рядом с тех пор, как я попал сюда. Странно было бы тебя не увидеть…
– А затем ты пришёл в себя…
Он кивнул и продолжил, причём сразу выяснилось, что мы имели в виду разные вещи:
– …и сказал, что отдал бы жизнь за то, чтобы выспаться на твоих волосах.
Снова наступила тишина. Он гладил меня по волосам и прикасался к ним губами. На этот раз я молчала.
– Я слишком много думал, – сказал Геральт. – Почему-то я был уверен, что и ты узнаешь меня. А когда этого не произошло, убедил себя в том, что ошибся. И считал так до тех пор, пока не приехал Сваромир.
– Странно. Ты должен был тогда удостовериться, что и в самом деле ошибся.
– Я удостоверился в том, что, как бы там ни было, ты мне не безразлична. А когда… – здесь он неожиданно замялся, – когда мы впервые оказались в одной постели, понял, что не ошибся. Ты – та, которую я и не мечтал найти.
«И всё же тебя это не остановит. Ты уйдёшь».
Но сейчас он был здесь, и я чувствовала тепло его тела и его дыхание на своей щеке, ощущала, как бьётся под моей ладонью его сердце. И коснулась губами его губ.
Мы целовались робко, неуверенно, будто только сейчас начали узнавать друг друга. Я опустилась на кушетку и повлекла его за собой.
Он целовал мою шею, медленно спускаясь к ключицам. Когда он успел меня раздеть и избавиться от своей рубашки, я не заметила. Его чуткие пальцы скользнули по моей груди, талии и замерли в низу живота, в то время как губы ласкали соски.
Очень медленно он опускался ниже, и я вздохнула, ощутив наконец его губы там, где только что были пальцы.
Немного ему понадобилось времени, чтобы я начала стонать и метаться по постели. В один миг он оказался сверху, и я непослушными от возбуждения пальцами стала расстёгивать его джинсы.
Однако, освободившись от одежды, он не торопился начинать. Коснулся губами моей груди, затем приподнялся и поцеловал меня долгим и жадным поцелуем. Усмехнулся, когда я, изнемогая от нетерпения, вцепилась в его ягодицы, наклонился ко мне, прикусил легонько моё ухо и медленно подал вперёд бёдра. Я замерла, ощутив желанное прикосновение, прижала его к себе… и едва не оглохла, когда он гаркнул над самым моим ухом:
– Чтобы тебя черти взяли, хренов недоносок!
Ладимир резким скачком поднялся с пола, опрокинул торшер, рывком открыл окно и задал стрекача. Геральт бросился за ним в чём был, то есть без всего.
На меня напал столбняк, а потом – приступ идиотского хохота, хотя Ладимира, несомненно, стоило пожалеть. Опасность, которая ему грозила, шуточной не была.
Причина, побудившая его решиться на самоубийство, заключалась в следующем.
Ладимир, всё ещё приходя в себя после столкновения с ведьмаком, вернулся к Диву и заявил, что телефона нет нигде, к Олегу он не попрётся, а если князь так уверен, что его мобильник именно в этом доме, пусть сам идёт и ищет. Ему, Ладимиру, ещё не настолько надоела жизнь, чтобы он рисковал ею из-за телефона, к тому же чужого.
В разгар его патетической речи раздалось низкое вибрирующее жужжание. Ладимир недоумённо замолк, а Див преспокойно вытащил из заднего кармана штанов телефон.
– Ну что, сколько?.. Предложи втрое больше, и пусть гонят арендаторов в шею. Выполнишь, отзвонишься.
Ладимир хотел смачно выругаться, но сдержался. Оставаться в расцвете сил без передних зубов ему не хотелось, и он ограничился словами:
– Да у вас сегодня на редкость хорошее настроение, Див Мирославич.
– Так где телефон? – невозмутимо поинтересовался Див.
– В правом заднем кармане ваших брюк.
– Где мой, мне известно. Твой.
Ладимир не выдержал.
– Видар всемогущий! – завопил он. – Мой-то вам зачем?!!
– Чтобы знать, что он при тебе и до тебя могут дозвониться, если не дозвонятся до меня. Где он?
Ладимир посмотрел на дом. Посмотрел на Дива. Подумал и отправился к дороге, которая тянулась вокруг поля.
Вернулся он через полчаса, совершенно убитый – в сторожке Олега телефона не оказалось. Он сел перед Дивом на землю и заявил:
– Я туда не пойду.
Див посмотрел на него.
– Не пойду! Он из меня чучело сделает!
Возможное превращение преданного воина в изделие таксидермиста князя не тронуло.
– Дайте хоть завещание написать, – упавшим голосом сказал Ладимир.
Через две секунды он тащился к ненавистному крыльцу, бормоча проклятья в адрес чересчур эмоциональных и любвеобильных ведьмаков… а через четверть часа что было сил мчался назад с истошными воплями, по пятам преследуемый одним чрезвычайно эмоциональным, чрезвычайно любвеобильным и чрезвычайно взбешённым охотником на чудовищ.
Див оглянулся. Ни единый мускул на его лице не дрогнул, и он нехотя встал со скучающим видом.
Ладимир мигом нырнул за его спину. Геральт остановился перед Дивом.
– Если ты ещё раз пришлёшь своего затраханного придурка, я не стану церемониться ни с ним, ни с тобой!
Див не торопился отвечать. Он внимательно рассматривал ведьмака – благо, сейчас это можно было сделать во всех подробностях. После скрупулёзного осмотра он развернулся, не спеша вышел за огород и немного побродил там, внимательно глядя под ноги. Затем наклонился, сорвал лопушок, вернулся и глубокомысленно изрёк:
– На твоём месте я бы прикрылся. Хотя бы этим. Комары, знаешь ли…
Див аккуратно водрузил лопушок на наименее защищённую от злобных кровососов часть тела ведьмака. Затем он хладнокровно собрал карандаши, взял блокнот и преспокойно удалился, подталкивая обалдевшего Ладимира, который шёл впереди, поминутно оглядываясь. Потом ему пришлось Ладимира тащить, потому что у того, несомненно, после пережитого покушения, случился приступ истеричного хохота. Как бедняга икал от смеха, слышно было, даже когда они вышли на дорогу и повернули к лесу.
К тому времени, как ведьмак вернулся, задумчиво помавая лопушком, я оделась, с трудом закрыла окно (из-за огрехов строителей оно плохо закрывалось и криво сидело в проёме, и, если ветер дул с июльского заката, сильно сквозило) и теперь пыталась расчесать волосы, изрядно спутавшиеся после неудачного любовного приключения на кушетке.
– Прости, – сказал Геральт. – Этот кретин у меня уже в печёнках сидит.
– Трофей от него? – полюбопытствовала я.
– Не понял?.. Нет, это так…
Он положил лопушок на журнальный столик, вышел на терраску, принёс табуретку и усадил меня на неё. На этот раз – не ожидая возражений.
– Ты, может, штаны хотя бы наденешь? – спросила я, решив пока отложить историю появления лопушка.
– Остальное могу не надевать? – усмехнулся он.
– Геральт, мне в тебе нравится всё, особенно то, что ниже пояса. А… гм… своё главное достоинство надо беречь.
Геральт фыркнул и отправился к кушетке одеваться.
– Див сказал мне то же самое, – сообщил он. – После чего положил этот лопух на моё, как ты выразилась, достоинство и с царственной осанкой удалился.
От хохота я едва не упала с табуретки. Геральт наблюдал за мной (косоворотку он не стал надевать) и, когда я начала успокаиваться, ухмыльнулся.
– Даже не буду представлять, как это смотрелось со стороны, – сказал он, чем вызвал у меня новый приступ смеха.
– Где ты пропадал два часа? – спросила я, когда успокоилась до такой степени, что смогла членораздельно говорить и Геральт начал распутывать мои волосы.
– Чёрт, забыл совсем… Мы молока парного принесли… хотя, наверное, оно уже остыло. Будешь?
– Здорово! В последний раз в детстве пила.
Геральт принёс мне кружку молока, которое благодаря его предусмотрительности не остыло, и снова взялся приводить в порядок мои волосы.
– Так ты за молоком ходил? – спросила я.
– Не совсем. Лад предложил сходить вместе с ним за хлебом, а потом ему захотелось парного молока.
– Подожди, – я опустила кружку и обхватила её обеими руками. – На глазах у всей деревни вы шли в магазин, а потом… где вы молоко вообще взяли?!
– Мы шли полями, – успокоил меня Геральт. Против истины он не погрешил, но не упомянул, что полями они шли, возвращаясь от хлебосольной бабули. – А молоко брали в соседней деревне. У одной гостеприимной старушки.
И он подробно описал, как они сходили в гости к славной бабушке. Когда он закончил, коса моя была приведена в полный порядок, а у меня от смеха болел живот.