— Эм… — замялся Тузи, отнимая лицо. — А Вы кто? Я Вас знаю?
— Тузи, милый, — проговорил Великолепный, снимая очки и шляпу. — Это же я, Сплендид. Неужели не узнал?
— Нет, — честно признался Зубастик, заметно веселея. – Ну, как там говорится, богатым будешь. Может, ты войдешь? А то тебя так увидят, фанатиков не оберешься.
— Точно, да.
Летяга вошел внутрь дома, оглянувшись по сторонам и убедившись, что его никто не видел. Бобренок закрыл дверь и сразу же побежал на кухню, искать хотя бы какого-нибудь угощения для своего внезапного гостя. Сам же герой сел на диван в прихожей и стал осматривать жилище своего фаната. Признаться, он никогда ни к кому, ни к какому фанату в гости не ходил, несмотря на многочисленные приглашения, сегодня это был его первый поход в его жизни. И теперь, оглядывая комнату, он потихоньку стал понимать, насколько сильно Тузи любил Сплендида.
Гостиная была не очень большой. Похоже, к бобренку не так часто приходили, но если его все-таки навещали, то посиделки обязательно превращались в шумную вечеринку. Во всяком случае, сейчас в комнате царил небольшой кавардак: тут и там были разбросаны вещи, на околодиванном столике горой возвышалась немытая посуда, пахло сыром и прочими продуктами. Но это все были мелочи. Главное в гостиной было то, что на стенах. А там в рамках висели самые красивые плакаты и вещи вместе со Сплендидом. Всего рамок было четыре, по одной на каждую стену. Одна таила в себе самый первый номер комиксов о супергерое, выпущенную еще лет, пожалуй, пять назад. Другая — маленькую футболку с символом летяги, которую, возможно, Тузи надел первую в своей жизни. Третья рамка скрывала под собой плакат с Великолепным, где тот поднимал огромную глыбу. А четвертая…
В четвертой рамке белка-летяга увидел рисунок Тузи. Конечно, бобренок не отличался художественными задатками, но было видно, что над этим произведением он работал очень долго и очень усердно. На рисунке был изображен Сплендид и сам Тузи. Они сидели на цветастой лужайке в обнимку и смотрели на небо (оба героя были изображены со спины, лиц практически не было видно). А там облака сформировались в некое подобие замка, который был открыт всем и вся. Там не было крепостных стен и защитного рва. Зубастик, указывая пальцем на этот «замок», будто говорил: «А вот там мы бы с тобой жили. И никому не отказывали бы в помощи. Мы бы помогали всем нуждающимся, наказывали бы всех преступников и перевоспитывали бы их». На глаза супергероя навернулись слезы. Еще никогда он не видел таких трогательных произведений, сделанных от чистого сердца.
— Ты извини, что у меня тут не убрано, — сказал Тузи, вернувшись со стаканом чего-то горячего. — Кстати, я тут кофе тебе развел. Прости, что не поинтересовался у тебя, какой ты больше любишь: растворимый или заварной… А, ты смотришь на рисунок, — бобренок проследил за взглядом своего кумира. — Неужели тебе нравится это?
— Тузи, — Сплендид не мог держать себя в руках. — Почему ты мне раньше этого не показывал?
— Ну, я думал, тебе будет неинтересно, — замялся Зубастик. — Ты же всех спасаешь, какое тебе до меня дело.
— Ты с ума сошел? — Великолепный был слегка возмущен подобным заявлением. — О чем такое ты говоришь? Мне не до тебя?! Да как ты вообще мог такое подумать!
— Прости, — снова замялся бобренок. – Ну, я просто подумал, что раз твой долг — защищать слабых и беззащитных — то я буду своими рисунками и фанатизмом только мешать. Стану обузой, а я не хочу этого.
— Милый Тузи, — Сплендид взял руку подростка и прижал к своей груди. — Ты даже не представляешь, как мне, честно говоря, не хватает такой преданности. Ты по сути единственный, кто не стремится завладеть мною полностью, кто просто стоит в сторонке, но при этом не перестает верить в меня и обожать меня.
Эта речь очень смутила бобренка. Он довольно редко виделся со Сплендидом непосредственно, без его маскировки, да и то все эти разы он был в толпе фанатов, которые едва не сносили героя своими вопросами. В принципе, Великолепный был прав — Тузи был единственный, кто не принимал во всем этом безумном «интервью» участия, а лишь тихо стоял и смотрел восторженными глазами на героя, не осмеливаясь подойти к нему поближе. Щеки у Зубастика покрылись румянцем, скрывшим веснушки, сам подросток как-то сжался и неловко улыбнулся.
— Да ладно уж, — сказал он. — Давай уж кофе пить, а то он остывает.
Парочка прошла на кухню, там было более-менее прибрано. На столе уже стояли два блюдца: одно с конфетами, другое с ягодами. Сплендид уселся за этот стол, а Тузи стал хлопотать. Наконец Зубастик и сам сел напротив, при этом стараясь не смотреть прямо в лицо своему кумиру. По двум причинам: во-первых, бобренок немного стеснялся самого Великолепного, а во-вторых, не хотел показывать свое искалеченное лицо. Но летяга сам взял за подбородок Тузи своими длинными пальцами и слегка потянул на себя. Покачал головой, вздохнул и спросил:
— И все-таки, кто тебя так отделал? Они?
— Да. Они.
— Но почему? Расскажи мне все по порядку, ничего не скрывай. Я почувствую ложь.
Бобренок тяжело вздохнул. Да он сам ни за что не стал бы врать герою. Он отставил свою кружку в сторону и начал рассказывать. Про то, как он получил новую партию писем в конторе. Про то, как он с большой неохотой подходил к дому енотов. Про то, как эти самые близнецы завлекли к себе в дом, а потом подло пошутили с ним электрошокером. Про то, как Тузи потом очнулся у них на кухне, будучи привязанным к стулу. Про то, как он ляпнул при братьях о Сплендиде и назвал их «отбросами», за что получил по зубам. Как потом еноты читали письмо, которое ему написала Гигглс, и рассматривали фотографию Спаркли (Зубастик вкратце рассказал летяге про эту белочку). А затем Шифти с помощью скальпеля «навел макияж» как раз для того, чтобы бобренок в таком виде показался девушкам и Спаркли через видеосвязь. А потом ограбили и выкинули на улицу очень грубым способом.
Сплендид слушал рассказ и все больше сердился. На енотов и на себя. На Лифти с Шифти потому, что они слишком жестоко обошлись с этим невинным подростком, измучили и так исковеркали его лицо, ограбили и оставили без каких-либо средств. А на себя… Ну понятно по какой причине. Ведь летяга мог тогда еще спасти Тузи, надавать Ворюге и Хитрюге по шее и, возможно, предотвратить таким образом ограбление Диско-Бира и банка. Но он этого не сделал. Он тогда занимался вышивкой на шелку, а крика о помощи он так и не услышал, несмотря на свой суперслух. От этого Сплендид очень сильно расстроился и разозлился. «Как бы я хотел сейчас найти этих негодяев, — подумал он, сжимая кружку в руках. — И заставить их извиниться перед всеми, кому они вчера навредили!».
Тут он почувствовал, как рука Тузи осторожно касается его ладони. Он посмотрел на бобренка. Тот слегка улыбался, словно говоря: «Не сердись, я своих обидчиков давно простил. Главное, что я жив остался». И это немного смягчило гнев летяги.
— Хорошо, — вздохнул он. — Я пока не трону енотов. Но если они сотворят еще что-нибудь подобное с тобой, то знай, я за себя не ручаюсь. Они получат по заслугам.
— Ну, когда это еще случится, — сказал Зубастик. — А ты слышал, у нас в городке новенькая появилась.
— Да? — удивился Сплендид. — А почему я о ней ничего не знаю?
— Ну как бы тебе сказать… Я и сам ее ни разу пока не видел. Мне про нее Гигглс с Петунией рассказали. Они говорят, что это черная кошка с белыми и рыжими пятнами. Не очень общительная, практически не выходит на публику, все время скрывается, словно фантом. Поэтому-то о ней и знают лишь единицы.
— Интересно, интересно, — проговорил Великолепный, вертя в руках уже пустую кружку. — А что еще эти девушки рассказали тебе об этой новой сожительнице?
— Не очень много. Что зовут ее Кэтти-Блэк, проживает в общежитии, пока не нашла себе работу, постоянно ведет свой дневник, фотографирует зачем-то всех прохожих, вечно грустная. Ах да, она не общительная потому, что сама не очень любит быть в центре внимания, предпочитает наблюдать за прохожими, а не общаться с ними.
— Да, действительно. Не очень много. О, кажется, к тебе гости идут, — летяга заметил из окна приближающихся Каддлса и Натти. – Я, пожалуй, пойду. Покажи мне, пожалуйста, выход во внутренний двор. Я незаметно выберусь.
Зубастик все понял. Указал рукой на неприметную дверь в своей комнате, а сам пошел встречать своих друзей. Они оба понимали, что никто не должен знать о том, что супергерой периодически выходит на публику и прячется в пальто, шляпе и очках. Конечно, они сами очень хотели бы продолжить разговор. Но, к сожалению, нельзя было: Каддлс и Натти могли раскрыть личность летяги. Сплендид вышел во внутренний двор, приоделся, а потом тихо перелетел через дом, дождавшись, когда кролик и бельчонок зайдут внутрь. Уходя, он взглянул в окно дома и увидел Тузи. Помахал рукой и быстрым шагом удалился на главную улицу. Правда, перед уходом ему показалось, что из кустов за ним кто-то наблюдает, но потом он выкинул эту мысль прочь из головы.
Жаль, но он не мог предположить, что сегодня он начнет обратный отсчет одного из жителей…
Флиппи опять сегодня был сам не свой. Несмотря на то, что сегодня ему не снились кошмары, голова болела очень сильно. Даже простая прогулка в парке не могла его успокоить и решить его проблему. У медведя было такое чувство, будто сегодня он совершит нечто ужасное, о чем он потом будет сожалеть. Но что это могло быть? Убийство кого-либо? Пытка? Массовое истребление? Медведь не смог больше думать, в глазах как-то помутнело, мозг перестал нормально мыслить, отказываясь предполагать дальше. Прапор не нашел ничего лучшего, как снова отправиться в парк, где он еще недавно едва не погубил бобренка и кролика.
В парке было все также тихо и спокойно, однако именно это спокойствие угнетало его. Было как-то слишком тихо. Ветер не раскачивал ветви и не играл в листве. Птицы не летали и не щебетали, не было той волшебной музыки, которая могла бы успокоить Флиппи и помочь ему справиться со своим Берсерком. Не было и той прохлады, которая обычно царила в этом маленьком заповеднике. Как будто сама природа намекала медведю о его будущем проступке и подталкивала его на это. Даже вороны откуда ни возьмись стали кружиться над ветераном и однообразно каркать, глядеть на гуляющего своими пуговками-глазками. Это очень не понравилось Прапору. Он ускорил шаг в надежде на то, что ему удастся найти хотя бы одно спокойное и уединенное место.
Но ему снова не повезло. Хотя как знать. Судьба каким-то неимоверным образом вывела медведя из парка и незаметно для него самого привела в порт. Лишь когда в нос Флиппи ударил запах моря, он очнулся и огляделся вокруг. Это был совершенно другой пейзаж.
Впереди, справа и слева виднелась синяя гладь моря, уходящая далеко за горизонт. Волн практически не было, поэтому в этот день все небо отражалось в воде, из-за чего терялась граница между воздухом и водой, казалось, будто все слилось воедино, будто именно здесь, в порту, находится край земли и бытия. И если достигнуть этого края, можно было бы увидеть троих слонов и огромную черепаху, поддерживающие Землю. Чайки пролетали где-то вдалеке и время от времени покрикивали друг другу что-то, вылавливали рыбу, плавали. Там, у самого горизонта, Флиппи увидел пару-тройку белых парусов. Должно быть, это какие-нибудь корабли. Торговые, пассажирские — не важно. Главное, что простые корабли, что этот порт не пустеет, несмотря на малую популярность Хэппи-Долла.
Флиппи вдохнул запах моря, и сразу же по его телу прошлась какая-то умиротворяющая волна. Наверное, психиатры все-таки ошибались в своей методике. Какой к черту парк, когда море гораздо лучше справлялось с поставленной перед ветераном задачей успокоить Берсерка внутри себя? Правильно, гораздо лучше сейчас немного расширить круг своих прогулок. Медведь еще раз глубоко вдохнул, ему определенно нравился этот аромат. Немного сырой, но при этом очень приятный. Соль немного щекотала ноздри, а маленькие капли от волн падали ему на ноги, пар, исходивший от поверхности, освежал Прапора. Где-то невдалеке он услышал песню, которую распевал Рассел. Видимо, выдра сегодня был в отличном настроении.
Внезапно зоркие глаза медведя увидели, как из-под причала за ним кто-то наблюдает. И этот наблюдатель был не похож ни на одного из жителей Хэппи-Долла. Странный. Сверкающий на солнце. Недвижимый. Со страшным лицом. В странной позе. Вообще, этот незнакомец был весь соткан из тайны. Самое главное, что когда Флиппи стал в упор смотреть ему в глаза, он не шевельнулся, не спрятался. Такое ощущение, что это не живое существо, а какая-то статуэтка. Ветеран попытался вспомнить, где он такое существо уже видел. Но сколько бы он ни пытался, в голове не возникало никакого четкого образа или какой-либо картинки, все расплывалось или вовсе погружалось во мрак. Как будто сознание упорно подчищало тот сектор памяти, который отвечал за ассоциации с этим неизвестным.
— Привет, приятель, — услышал вдруг Флиппи голос Рассела.
От неожиданности медведь вздрогнул и едва не превратился в Берсерка, даже рука его инстинктивно двинулась в сторону клинка. Но он вовремя опомнился, немного потряс головой и снова посмотрел туда, где только что была слежка. Однако под причалом уже никого не было.
— Больше ты так не пугай меня, — вздохнул Прапор, обращаясь к выдре. — А то не дай Бог я тебя так случайно зарежу.
— Ты? Меня? — усмехнулся Рассел. — Ну я, конечно, знаю про твою травму, но уж будь уверен, я так просто тебе не дамся.
— Почему это?
— Я же бывший пират, забыл? — с этими словами выдра вынул из ножен короткий кортик и выполнил пару приемов из фехтования.
Это еще раз заставило Флиппи напрячься, чтобы не выпустить Берсерка наружу. Внутри него буквально развернулась отчаянная битва за владение сознанием. В конце концов, нормальный Прапор победил, и темное альтер-эго, в очередной раз недовольно рыкнув, потихоньку спрятался, выжидая нового удобного случая для атаки. Сам же медведь довольно грубо схватил руку Рассела, когда тот снова взмахнул клинком, и крепко сжал запястье, из-за чего выдра, простонав от боли, выпустил нож. Тот со звоном упал на дощатый пирс.
— Эй, ты чего? — возмущенно воскликнул Рассел, потирая руку.
— Еще раз ты так будешь размахивать во все стороны своим оружием, — чуть более низким голосом проговорил Флиппи. — И я за себя не ручаюсь. Убью, даже не поперхнусь. Ты хотя бы думаешь на пару шагов вперед?
— Ладно, прости, — примирительно поднял руки пират. — Забылся, бывает. Кстати, а чего ты сюда пришел? Ты же вроде не любишь море. Или как?
— Да я вот даже сам не знаю, — пожал плечами подобревший медведь. — Как-то так набрел. Не понимаю, как, но мне тут определенно нравится. Море как-то… Успокаивает, что ли?
— О, смотри, — вдруг сказал Рассел, указывая куда-то вдаль. — Опять эта кошка пришла.
— Какая кошка?
— Да вот, смотри. Вот, странная такая. Вчера ее видел, она тут дрожала вся, как банный лист, а потом очень быстро ушла. Интересно, что она тут забыла? Она же ведь воды боится.
Флиппи посмотрел туда, куда указывал выдра. Действительно, там, на пригорке, кто-то стоял, по общим очертаниям схожий с кошкой. Прапор никак не мог разглядеть эту фигурку, но он заметил, что сейчас эта неизвестная буквально дрожала. Странно было то, что при всем ее явном проявлении страха перед водой она никуда не уходила, будто эта самая фобия парализовала все ее конечности и не давала ей пошевелиться.
— Слушай, может привести ее? — рассуждал вслух в это время пират. — А ладно, приведу. Все равно мне нечего терять. Надеюсь, она не пустит в ход свои когти и не станет царапаться, словно тигр с медведем.
И с этими мыслями Рассел двинулся в сторону кошки. Однако он не заметил, что одно упоминание о когтях и тиграх окончательно и бесповоротно возбудило внутри Флиппи Берсерка. Перед глазами несчастного ветерана пронеслось то самое сражение с Тигриным Генералом, во время которого он едва не потерял свои руки. Это самонадеянное синее вьетнамское лицо… Эта механическая клешня вместо руки… Этот протезированный красный глаз… Этот голос… Именно Тигриный Генерал был причиной смерти Мышонка Ка-Бум и Снэки, в этом Прапор не сомневался (он совершенно забыл о том, что он сам погубил своих друзей, но случайно). И сейчас перед медведем всплыл образ злейшего врага. Тот как будто насмехался над ним и говорил: «Что, тяжко тебе без своих единственных друзей? Тяжело одному так жить?».