Берсерк овладел сознанием и телом и теперь искал свою первую жертву. Ими стали Рассел с незнакомой ему кошкой. Хотя если приглядеться… Чем-то эта кошка напоминала взбесившемуся ветерану Тигриного Генерала. Может быть, это его дочь? Вряд ли, у того подонка наверняка не было жены, а после гибели тот тем более не мог завести какую-либо семью. «Что ж, — подумал медведь. — Предположим, что это одна из его родственниц. О, как же он будет несчастен в своем аду, когда узнает, что вся его родня помирает, один родственник за другим. Все, как я и обещал ему тогда…».
— Да ладно тебе, не бойся, — обращался выдра к кошке, которая отчаянно сопротивлялась и с широко раскрытыми глазами смотрела на море. — Зачем же ты тогда пришла сюда, если так боишься воды?
— Я… Я… — кошка едва выговаривала слова, плюс ко всему из-за сломанного отчего-то носа она говорила в этот самый нос. — Я п-просто хот-тела пон-наблюд-дать за т-тобой.
— Это еще зачем? — весело удивился пират.
— Т-ты мне п-показ-зался ин-нтерес-сным.
— Да ну, серьезно, что ли?
— А твой д-друг всег-гда т-такой б-без-зумный?! — едва не вскрикнула незнакомка, указывая пальцем на Флиппи.
Рассел повернулся, и тут же его зрачки сузились от страха и напряжения. Действительно, перед ним был сейчас не его друг, а тот самый безумец. «Какой же я идиот! — выругал себя пират. — И как я только мог забыть о том, что нельзя при нем упоминать о тиграх и размахивать ножами перед его носом?! Черт, сейчас огребать буду…».
— Назад, — тихо приказал он кошке, доставая клинок.
Но страх как будто парализовал незнакомку, она не сдвинулась с места, все так же испуганно глядя то на Берсерка, то на воду. Медведь увидел это замешательство и решил сейчас же воспользоваться им. Он хотел поскорее расправиться с легкой добычей, а уж потом начать драться с Расселом. Отпихнув от себя выдру так сильно, что тот едва не полетел в воду, ветеран набросился на кошку, повалил ее, сел на нее верхом и принялся душить. Послышалось хрипение, новенькая отчаянно старалась высвободиться, она дергалась, пыталась просунуть свои тощие пальцы между своей шеей и мощными руками безумца, чтобы хоть как-нибудь ослабить его хватку. Но тщетно. Лицо жертвы посинело, хотя из-за черного окраса это было едва заметно, глаза цвета Луны начали закрываться. Было странно, что при всей очевидности ее положения она ни разу не зашипела и не использовала когти и свои острые «вампирские» клычки. Она просто пыталась свалить с себя убийцу, не прибегая к насилию.
Тут кто-то подбежал к Берсерку со спины, схватил за ворот армейской куртки, поднял высоко над землей и отбросил в сторону. Это был Сплендид. Он как раз проходил мимо порта и видел начавшееся безумие у ветерана, а также то, что этот самый бывший солдат едва не убил какую-то черношерстную незнакомку. Кошка же, почувствовав облегчение, закашлялась и стала шумно вдыхать воздух, однако силы ее уже покидали, и от такого напора и удушья она была в полу-сознании. Летяга встал между новенькой и Флиппи, который, отряхнув с себя песок и мелкие щепки, приготовил клинок, чтобы напасть на этого синерожего ублюдка.
— Прочь с дороги! — прорычал он, обращаясь к Великолепному. — Иначе огребать будешь — мама не горюй!
— Я никуда не уйду, Флиппи, — спокойно ответил Сплендид. — Я обязан защитить ее от тебя.
— С какой стати? Ты же о ней ничего не знаешь абсолютно, ты ее ни разу не видел.
— Это не меняет дела. Я обязан ее защитить.
— Что ж, хорошо, — Берсерк перекинул нож в другую руку. — Тогда будь готов сдохнуть, как последний подонок!
— Не торопись, приятель! — вскрикнул Рассел, отразив удар медведя своим кортиком.
Завязалась драка. Она была очень похожа на турнир по фехтованию: оба противника умело размахивали клинками в разные стороны, выполняя всевозможные приемы. Флиппи был вне себя от ярости, он тупо напирал на выдру, делая размахи своим ножом более большими, более амплитудными и более мощными. Он хотел поскорее покончить с пиратом, а затем, наконец, добраться до желанной цели — кошки. Сам же Рассел был более спокоен. Он действовал точно и методично, стараясь одновременно не навредить своему другу. При этом он корил себя за неосторожно сказанные слова и мысленно клялся себе, что в случае победы он больше никогда и слова не скажет по военной тематике и никогда не будет хвастаться перед ветераном своим оружием и умением драться.
Тем временем летяга попытался помочь кошке, но та посмотрела на него, как затравленное животное, вскочила и стала отступать от героя. Она совершенно не замечала, что она таким образом подступала к краю пирса и вот-вот рисковала упасть в воду.
— Я не обижу тебя, Кэтти-Блэк, — спокойно говорил Сплендид. — Я просто хочу тебе помочь.
— Не верю, — сказала Кэтти, не обратив внимания на то, что к ней обратились по имени. — Ты такой же страшный и сильный. К тому же я тебя совсем не знаю. Откуда мне знать, что ты не мошенник, прикидывающийся героем, а на деле — всего лишь накаченный летяга?
— Я не буду сейчас убеждать тебя, — ответил герой. — У меня нет времени. Осторожно!
Но было поздно — кошка оступилась на краю пирса и с визгом полетела в воду. Послышался громкий всплеск, новенькая вошла в воду животом в горизонтальном положении. Сплендид с ужасом посмотрел вниз и хотел было броситься на помощь, как вдруг кто-то схватил его за плечо и с силой вонзил клинок ему прямо в позвоночник. Это был Флиппи. Он давно расправился с выдрой, вырезав ему целый глаз, отрубив целую руку и лишив сердца. И теперь Берсерк стремился помешать летяге спасти кошку.
Сам же Сплендид хоть и был неуязвим, но сейчас он почувствовал, как ноги начали ему отказывать. Да, медведь-вояка хорошо знал анатомию: вонзив свой нож в спину героя, он проткнул тому спинной мозг насквозь. Вероятно, Прапор знал, что голыми руками Великолепного не взять, поэтому он прибегнул к другой тактике, гораздо более подлой: удар со спины. И, похоже, этот прием был более эффективным. Во всяком случае, это ввело летягу в некоторое замешательство, и он проявил минутную слабость. Герой тяжело опустился на колени, оперся руками о деревянный пол и начал тяжело дышать. Он был готов на секунду сдаться, однако тут он увидел, как кошка, оказавшись в воде, начала барахтаться и отчаянно звать на помощь, совсем уже обезумев от страха, а потом она и вовсе пошла ко дну. Это обстоятельство словно дало Сплендиду «второе дыхание». Он встал, но тут же его голова оказалась в сильных руках Прапора, собиравшегося свернуть герою шею.
— Как это, должно быть, позорно, — зашептал медведь в ухо летяги. — Умереть от рук простого жителя… Да?
— Да, может быть, — ответил Великолепный, незаметно напрягая шею. — Да только вот я сегодня не заказывал билет в мир теней.
Этот афоризм сначала ввел Берсерка в замешательство, и это стало для него пагубным. Сейчас же из глаз героя выстрелили лазерные лучи, которые распилили безумца аккурат пополам. Половинки Флиппи сначала оставались на своих местах, а затем с противным хлюпом и последующей лужей крови вперемежку с желчью и желудочным соком распались. «Мне очень жаль, прости, — подумал Сплендид, с печалью глядя на убитого им ветерана. — Но ты меня вынудил». Затем летяга прыгнул в воду на помощь единственной выжившей. Хотя бы одному жителю, пусть и незнакомому, герой был обязан помочь.
Долго он возился с новенькой. Во-первых, она уже была на приличной глубине. А во-вторых, при виде белки, кошка слабо, но все-таки задергалась, не даваясь герою в руки. Должно быть, она до сих пор боялась Сплендида, что-то она в нем нашла страшное. Но потом она попросту обмякла и перестала двигаться вообще, сжимаемая в сильных руках спасителя.
Великолепный вылетел из воды, осторожно положил новенькую на песчаный берег, приложил ухо к ее груди и стал слушать. Естественно, сердцебиения он не услышал — кошка наглоталась слишком много воды. Тогда летяга начал делать искусственное дыхание: он зажал ей нос, приоткрыл ее рот и вдохнул туда как можно больше воздуха. После этого он стал делать непрямой массаж сердца. Но тут он услышал какой-то странный, неприятный на ухо хруст. Сначала он ничего не понял, сделал второй «вдох» новенькой, а потом опять начал делать массаж. Хруст повторился, теперь уже более отчетливо. Как только герой отнял руки от груди утопленницы, он увидел на своих пальцах капли крови. «Это плохо, — подумал он. — Что же я наделал?». Он начал едва-едва касаться груди кошки. И понял, что случилось: он, вместо того, чтобы спасти новенькую, только погубил ее, нечаянно переломав ей все ребра и разорвав таким образом все легкие. При этом он тут же вспомнил, что забыл прочистить ей легкие от воды, прежде чем делать всю эту процедуру.
— Нет, — прошептал он, хватаясь за голову. — Что я наделал? Как такое могло случиться?
От нахлынувших чувств он не заметил, как из-под причала снова выглянул кто-то неизвестный и стал пристально смотреть на погибших и на героя, а кулон, что был на груди кошки, слабо засветился, и цифра 9 сменилась цифрой 8.
В операционной палате из двадцати трех столов были заняты всего четыре. Флуоресцентные лампы в этот день как-то странно моргали, грозясь вот-вот перегореть и перестать функционировать. Пахло карболкой, йодом, кровью, гнилью и трупами. Эта гремучая смесь запахов могла бы вызвать рвотный рефлекс у любого посетителя, как, впрочем, и вид тел на столах. Хотя если присмотреться, то только два тела были сильно испорчены. Другие же два были почти нетронутыми, у одного был лишь нож в спине (и это тело дышало), а у другого основательно помята область груди (но при этом оно абсолютно не двигалось).
Дверь открылась, внутрь зашел «доктор». По шагам и по его бормотанию было ясно, что он был отчего-то встревожен и взволнован. Руки неизвестного как-то странно тряслись, диктофон дважды выпадал из длинных пальцев. Наконец послышался тот самый щелчок, означавший начало записи, и голос, все такой же низкий и спокойный (лишь самый опытный и самый чуткий по слуху уловил бы здесь нотку тревоги), проговорил:
— Двадцать девятое августа две тысячи девятого года. Три трупа, один свидетель смерти. Начинаю перепись погибших.
«Доктор» приблизился к первому столу. Там лежал выдра. Глаз, который был при жизни цел, теперь буквально истекал кровью. Целой руки тоже не было. Грудь была пробита насквозь, сердца как такового не было.
— Первая жертва: Рассел. Время смерти: шестнадцать часов сорок семь минут. Умер от потери сердца и потери крови, а также от многочисленных ножевых ранений. Виновник смерти: Флиппи.
— Вторая жертва: Флиппи. Время смерти: шестнадцать часов пятьдесят девять минут. Погиб от разрыва тела пополам вследствие разреза мощными икс-альфа-лучами, проще говоря, лазером. Виновник смерти: Сплендид.
— Свидетель смерти: Сплендид. Убил Флиппи, хотя подобное действие было совершено не из ярости или бешенства, как был убит Рассел, он сделал это из хороших убеждений. Что ж, вполне похвально для него. Но также Сплендид стал виновником смерти некой Кэтти-Блэк.
Наконец, закончив перепись обычных жителей Хэппи-Долла, незнакомец приблизился к столу, на котором лежало тело кошки. Шерстка уже высохла, кое-где виднелась соль. Белое «жабо» было всклокочено, так что «доктор» не сразу заметил золотой кулон с цифрой 8, украшенный рубинами. Глаза незнакомки цвета Луны были стеклянные, испуганные, но в то же время они как будто что-то искали. Как будто кошка что-то знала, чего не знали другие. И эта тайна ее угнетала.
Вновь послышался щелчок, и низкий голос продолжил:
— Третья жертва: некая Кэтти-Блэк. Время смерти: семнадцать часов девятнадцать минут. Погибла от избытка воды в альвеолах, а также вследствие перелома всей грудной клетки и повреждения легких. Виновник смерти: Сплендид.
— Заканчиваю перепись. Приступаю к операции, зачистке и коррекции.
Диктофон был положен на стол. Однако неизвестный не спешил начинать свою процедуру. Он пристально разглядывал новенькую. Что-то в ней не нравилось «доктору», он ходил из угла в угол, то и дело посматривая на нее. Потом он взял со стола с приборами книжку, которую он нашел в руках кошки во время сбора трупов, и раскрыл на последних записях, аккуратно перелистывая только-только высохшие страницы. Какое-то время в палате слышалось невнятное бормотание под нос, незнакомец перечитывал записи от двадцать шестого и двадцать седьмого чисел. Наконец дневник упал на пол, а сам неизвестный быстро встал у стола с Кэтти-Блэк.
— Что ж, вот я и нашел того, кто во всем догадался, — сказал он, будто обращаясь к новенькой. — Конечно, я думал, что поиски займут намного больше времени. Но это оказалось даже проще, чем я предполагал. Кто бы мог подумать, что жители окажутся такими невнимательными, а Флиппи — таким несообразительным? — было ясно, что «доктор» такой речью успокаивал себя. – Так, ну теперь я могу быть абсолютно спокоен. А все-таки, кто же ты такая, Кэтти-Блэк? Как бы я хотел узнать о тебе побольше…
На короткое время в палате воцарилось молчание. Шаги громким гулом отдавались в помещении, слышались ворчание и размышления вслух. А потом послышался щелчок пальцев, и неизвестный снова приблизился к столу с кошкой.
— Что ж, узнать о тебе, дорогуша, больше, вполне возможно. Конечно, я никогда не оживлял новоприбывших, поскольку не имею желания. К тому же это противоречит установленным мною правилам. Однако ты меня заинтересовала своей наблюдательностью, — холодная рука коснулась такой же холодной щеки Кэтти-Блэк. — К тому же я так полагаю, на тебя кое-кто уже положил глаз. Еще бы, такая красота… Вот что я сделаю: я буду поступать с тобой так же, как и с остальными, лишь с некоторыми нововведениями. Я, так же, как и других, буду оживлять тебя, подчищать и корректировать твою память. Но я также закреплю на тебе датчик слежения. Посмотрим, чего ты добьешься за свои «девять жизней», хотя я более чем уверен, что эта сказка с циклом кошачьей реинкарнации — полная чушь. Ладно уж, пора приступать, а то я так к утру не успею!
С этими словами «доктор» придвинул к себе стол с приборами. Подумал, и взял для начала скальпель. Разрезал грудь погибшей так, что теперь перед ним была та самая разбитая грудная клетка, вся пропитанная кровью и наполненная водой. Сердце уже давно не билось, потому что оно было также повреждено сломанными ребрами и частично позвонками.
Неизвестный при таком весьма неприятном зрелище и бровью не повел. Он сразу же направился к холодильнику, где лежали запасные органы. Взял оттуда новые легкие и новое сердце. Вернулся к кошке, поменял органы и зашил аккуратно грудь таким образом, что не было даже шрамов от операции, даже ниток практически не было видно. Затем «доктор» взял электроды, потер друг о друга, создавая заряд, прошептал: «Разряд!» и приложил к «жабо» кошки. От такого удара током тело новенькой вздрогнуло, сама Кэтти-Блэк глубоко вздохнула, как после откачки воды из легких. Сразу же в ее руку был вколот шприц со снотворным, и бедная жертва, не успев понять и осознать свое местоположение, уснула.
— Порядок, — проговорил неизвестный. — А теперь пора почистить и скорректировать твою память. Ты уж прости, но я не могу тебе позволить узнать все. Таковы правила.
К глазам кошки был поднесен странный прибор. Незнакомец настроил его, предварительно отыскав в мозговой корке пациентки те воспоминания, которые подлежали уничтожению, и те, которые могли быть без какой-либо опаски скорректированы, и включил аппарат. Сразу же тело новенькой задергалось в конвульсиях, а изо рта послышался отчаянный визг и крик. По щеке кошки потекла слеза. Сам же «доктор» смотрел на все это без какого-либо участия. Когда же процедура закончилась, неизвестный накрыл тело чистой продезинфицированной парусиной и сказал:
— Что ж, вот и началась игра.
====== Глава 7. Первый шаг ======
Шифти с утра был какой-то сам не свой. Он и вчера таким был. Он тогда все время ходил по дому, что-то бормотал себе под нос и ругался сам с собой. Как будто его что-то терзало и мучило, что-то похожее на совесть. Во всяком случае, Лифти не мог этого выяснить, любая попытка младшего близнеца узнать у брата причину такой обеспокоенности оканчивалась провалом и угрозой драки. В общем, Хитрюга тогда понял, что енота в шляпе лучше не трогать. Хотя он и без того подозревал и догадывался, что тревожит Ворюгу, из-за чего он так сильно переживает. Но говорить брату об этом не стал. «В конце концов, — рассуждал он. — Эта кошка ему очень скоро надоест, как надоели ему Гигглс, Петуния и Лэмми. Такая же баба, к тому же плаксивая и пугливая, как Флейки, какой с нее прок?».
Но он ошибался. Внутри Шифти вдруг что-то проснулось, нечто большее, чем простое влечение к представителям прекрасного пола наподобие той бурундучихи, скунсихи и овцы. Нечто большее, чем желание тупо заигрывать с этими девчонками. Это было то, что заставляло его сердце биться чаще и сильнее. Однако затем старший близнец начинал сам с собой ругаться, едва не отвешивать самому себе пощечины.