— А имя у него есть?
— Есть, но он хочет, чтобы его называли только отец-настоятель, — пожала плечами Рила, — он там главный, и они слушаются его, как настоящего отца. Странно, но, может, им не хватает родительской любви и заботы, а он им ее дает?
Хэледис испытала легкое раздражение. Кажется, окружающие сговорились играть с ней в какие-то глупые прятки с именами. Или ей все-таки напекло голову, и пора уже вернуться в Аринай.
Интересно, ждет ли ее наказание за побег? И что там с принцем, повесит он ее или уже забыл обиду? В любом случае, стоило взять от жизни все, пока не нагрянули неприятные последствия ее выходок. Тем более что время еще оставалось.
— Хорошо, давай сходим. Диллина с собой возьмем?
— Ты с ним хоть на день расстаешься? Влепились друг в друга, словно близнецы в материнской утробе.
— Как будто это что-то плохое. Ладно, пойдем сами.
Хэледис оставила для него записку на двери и отправилась вместе с Рилой в гости. На самом деле все прежние попытки пойти куда-то без Диллина оканчивались одинаково: он все равно ее находил и с лучезарной улыбкой присоединялся к прогулке. Удивительно, что ни разу за полтора месяца он не нашел себе иного дела, чем бродить за ней по пятам. Неужели был настолько одинок? Нет, упоминал же друзей. Дружба дружбой, но должны же у него быть свои дела? И как он постоянно находил ее, куда бы она ни пошла?
Словно следил за ней.
В голове Хэледис прояснилось и все встало на свои места.
Это объясняло все. Приходить каждый день, слушаться, выполнять малейшие желания, никогда не оставлять одну, что-нибудь обязательно приносить, чтобы хозяйкам дома неловко было указать ему на дверь. Столько усилий молодые парни обычно прикладывали для соблазнения девушек, но в этом плане она Диллина не интересовала. Ни разу он не взглянул на нее с желанием, ни разу ее прикосновение не смутило его. Тогда зачем все это? Зачем Диллину за ней следить? Ограбить или выманить деньги он мог уже давно, да она сама ему их предлагала, но он отказался брать. Однако такая настойчивость должна была как-то окупиться. Диллин обязан был что-то получить с нее.
Хэледис шла по улице под руку с радостно щебечущей Рилой и чувствовала, как в груди разрастается холодная, страшная Бездна, а сама она медленно сползает туда.
Славный, очаровательный олененок-Диллин все-таки был бандитом. Начинающим, неловким, но это ничего не меняло. Он прицепился к ним с конкретной целью, которую тщательно скрывал.
Рила остановилась поправить обувь, а Хэледис обернулась. Скользнула взглядом по парочке, обнимавшейся у дерева, и вздрогнула. Это были грабитель с ежиком и пропавшая брюнетка. Они отвернулись от нее, но конец этого движения она успела заметить.
Эти тоже не выпускали ее из виду.
За ней следил весь Иногаст? Или они были членами одной банды, подчиняющейся тому мужчине с волчьим взглядом? Да, это более вероятно. Их с Рилой хотят похитить и продать в бордель, а Диллин — наводчик. Но почему до сих пор не сделали этого? Наверное, ждут подходящего момента: когда они отправятся домой, похитители нападут на карету и все. Дура, ой дура, зачем она вообще привела Диллина к ним домой?
Он ведь спас ее.
Хэледис вспомнила тот день, и подозрения слегка ослабли. Диллин дрался за нее яростно, безудержно, и ему крепко досталось. Могли и убить. Это не было похоже на постановку. Все-таки у нее мозги от жары плавятся? Ну, не может он быть настолько плохим человеком! Они же друзья! Он — хороший, она это сердцем чувствовала!
А разум говорил иное. Хорошие люди не скрывали своих намерений, не врали и не следили за друзьями.
Диллин лгал, а она поверила негодяю.
— Хэл, проснись, мы пришли, — Рила дернула ее за рукав.
— А? Да.
День в общине Хэледис запомнила плохо, поглощенная своими мыслями. Там и правда все были радостно-доброжелательные, угощали ее вином и необычной едой, а Рилу чуть ли не носили на руках. Это было привычно, Рила всегда привлекала множество поклонников своей яркой внешностью и деятельным характером. Им предложили присоединиться к общим развлечениям: созданию забавных бумажных игрушек и цветов, украшений из крупного, грубого бисера, готовке, плетению замысловатых причесок, рассказыванию смешных историй по кругу. Понятно, почему Риле здесь так нравилось: община напоминала храм Создателей, только здесь еще и угощали, обнимали друг друга и принимали каждого новичка, проявляя к нему искреннее участие. В других обстоятельствах Хэледис пришла бы в полный восторг, но сегодня была в смятении. Отец-настоятель это заметил и подсел к ней, стараясь приободрить и разговорить. Худой, с неопрятной бородой до пояса, он расспрашивал Хэледис о ее жизни, вере и печалях, обещая поддержку и понимание.
— Единый Бог знает все твои вопросы, дитя, — звучно вещал он, — а я, как проводник его воли, помогу тебе найти ответы.
— Как он справляется со всем в одиночку? — вяло спросила Хэледис. — Людей ведь очень много. По каким требованиям он выбирает тех, кого примет в свои Чертоги?
— Он все всегда знает. От его всевидящих очей не укроется ни один грех. Верь в него, и Единый Бог дарует тебе свою любовь и вечное блаженство в его объятиях. Тебе не нужно будет бороться за внимание и доказывать, что ты достойна Чертогов. Он уже любит тебя и примет любой.
Хэледис передернуло. Речи жреца напомнили ей сплетни о ее «чувствах» с Сэргаром Аринайским. Снова кто-то решал, кого она должна любить, а ее мнение никого не волновало. Брак с постылым принцем, лживое обожание Диллина, теперь вот любовь от ненужного ей чужого бога. Далась им всем эта любовь! Неужели нельзя жить без нее? Зачем они душат ею, не давая дышать, зачем навязываются? Почему не оставят ее в покое?
Она болезненно остро вспомнила Джелона. Его радость и гордость за свои исследования, иномирную «ветку», снятую с ее головы, сонное поутру лицо и тепло тела, к которому можно было прильнуть и от души расцеловать.
Почему он погиб? Почему именно он?!
А Ярша почему ушла и сгинула в иных мирах? Она обещала всегда быть рядом, защищать, беречь и никогда не предавать их дружбу. Хэледис хотела обнимать ее, а не чужих людей. Ярша бы знала, что делать, когда вокруг одна ложь, она бы заставила Диллина рассказать правду, не позволила морочить ей голову. С ней было хорошо, надежно и спокойно, как ни с кем другим.
Хэледис никогда не стать такой, как Ярша.
За что Сердечная Возлюбленная лишила ее людей, которых она любила трепетно и горячо, а теперь подсовывала непонятно кого? Диллину нельзя было доверять, от отца-настоятеля хотелось отодвинуться, а родная и близкая Рила смеялась в толпе поклонников, сквозь которую было не пробиться.
Хэледис хотелось заплакать. А лучше оказаться в тихом храме Чтеца Мудрости, рассказать все Мирану, выпить чаю и выслушать его советы. Ему она верила, а в этой чужой стране все было обманом.
Она едва дотерпела до конца вечера. Рила тащила ее домой так, словно у нее крылья за спиной выросли, а Хэледис боялась поднять взгляд от земли, чтобы не наткнуться на знакомые лица в толпе.
Ночью ей стало плохо. Ее выворачивало наизнанку, тошнило желчью и било в ознобе. Начался жар. Перепуганная Рила где-то отыскала лекаря Тихой Госпожи, и тот дал Хэледис отвратительный настой, после которого ей неожиданно полегчало. К утру лекарь собрался уходить и сухо посоветовал:
— Заканчивайте принимать «зеленую росу», дорогуша, не то отправитесь к Госпоже очень скоро. Не при вашем телосложении злоупотреблять подобными веществами.
— Какую еще росу? — еле выдавила Хэледис.
— Сами знаете какую.
— Я вас не понимаю. Что со мной было?
Лекарь помолчал.
— Тогда меняйте круг друзей. «Зеленая роса» — это экстракт цавелуса обыкновенного. В малых дозах он делает людей счастливыми и податливыми. В больших убивает. У вас сильная передозировка, полагаю, из-за малого веса. Где вы пили часа за три до того, как вам стало плохо?
— Я не помню.
— Вспоминайте и больше туда не ходите. Когда женщинам такое подливают, это делают с дурными намерениями.
Хэледис провалилась в тяжелый, зыбкий сон. Ей снились родители, но не Тео с Амалией, а кровные, опять ругающие за непослушание. Снился Диллин, чье милое лицо раскалывалось, открывая облик Блуждающей Твари. Потом возник Сэргар Аринайский с горящими глазами и петлей в руках, желающий повесить ее самолично, а под конец приснился Джелон, который бродил по фиолетовому миру и звал ее, умоляя открыть для него Врата. Хэледис проснулась с криками и разбудила Рилу и Диллина, прикорнувшего на кухне.
— Вам плохо, госпожа Хэл? Дать еще лекарства? Воды? — он выглядел ужасно встревоженным.
— Что ты тут забыл? — устало спросила Хэледис.
— Я волновался за вас.
— Диллин — настоящий герой, — сообщила Рила, — мы столкнулись около дома, и он тут же побежал за лекарем для тебя. Так и не ушел с того времени.
Голова у Хэледис была тяжелая, словно набитая сеном, но очередную подозрительную деталь она все же заметила.
— Ночью у нашего дома бродил? Зачем?
Диллин прикусил губу.
— Я возвращался от друзей.
— У тебя нет друзей кроме меня, маленький лжец. Из всей Тамарии ты общался со мной одной, зато каждый день. Такой дружелюбный, такой заботливый, что жить без меня не можешь. Ни единого дня.
— Хэл, ты спятила? Зачем ты такое говоришь? — возмутилась Рила.
Диллин промолчал. Разумный ход, когда врать выходит из рук вон плохо.
Хэледис с трудом собрала мысли в голове, отыскав главную.
— Это неважно. Не ходи больше в ту общину, Рила. Лекарь сказал, меня опоили какой-то дрянью.
— Я слышала. Причем здесь мои друзья? Они хорошие люди, никто не стал бы тебе ничего подливать.
— Последний раз я ела и пила там, до того — дома. Либо это сделала ты, либо «зеленую росу» в еду добавляют они. Новым друзьям вообще нельзя верить, особенно услужливым и милым. Да, Диллин? Почему ты еще не ограбил нас и не исчез?
— Я не грабитель, — Диллин стиснул зубы.
— Значит, работорговец. Дорого нынче дают за аринайских рабынь?
— Как вам такое в голову пришло?! — он задохнулся от возмущения. — За что вы со мной так, госпожа Хэл?!
— Кто поверит лжецу, тот потеряет сердце, — тихо ответила она. — Рила, он лжец, и моего сердца больше не хватает, чтобы оправдывать его. Выгони и не пускай его больше к нам.
Рила смочила и положила полотенце ей на лоб. Покачала головой.
— Нет, ты точно спятила. Я схожу и спрошу отца-настоятеля насчет «зеленой росы», уверена, он все объяснит. Диллин, останься с ней, пожалуйста. Не слушай этот бред, Хэл плохо себя чувствует. Она извинится, когда придет в себя.
— Как скажете.
Хэледис с трудом приподнялась на постели.
— Рила, не ходи туда, умоляю! Там опасно, они пичкают тебя этим зельем! Ты слишком им доверилась, это плохо закончится!
— Глупости.
Она быстро расчесала волосы, оправила платье и, не обращая внимания на протесты Хэледис, покинула комнату.
Хлопнула входная дверь. Рила ушла.
Диллин сидел рядом с кроватью и мрачно молчал.
Хэледис обессилено рухнула на подушки. Такой слабости она не ощущала очень давно.
Что ей теперь делать? Как остановить Рилу? Она даже сесть не может, не то что бежать за подругой.
Оставался только один вариант.
— Диллин.
— Что?
— Иди за ней. Пожалуйста.
— Не могу. Я должен остаться с вами.
— Я отдам тебе все деньги, что у меня есть. Умоляю, иди!
— Мне ваши деньги и даром не нужны, — зло ответил он.
— Рилу там отравят, как меня.
Диллин вздрогнул.
— Я попрошу ребят ее проводить и вернусь, — коротко бросил он, вставая, — только обещайте не сбегать, пока меня нет.
— Обещаю.
Даже если бы Хэледис захотела, у нее это вряд ли бы вышло. Сил не было ни на что. Она снова провалилась в забытье, но сквозь дурную дремоту услышала, как Диллин вернулся и занял свой пост возле ее постели.
Глава 20. В чаше яд, в теле — противоядие
Сэргар закончил читать письмо от Рейнара и отложил в сторону. Старший брат хвалил его за дипломатические успехи, но проявлял нетерпение насчет ситуации с Хэледис. Слухи в Аринае сменились: теперь считалось, что она отправилась залечивать душевную рану с полного разрешения короля и под защитой принца, а титул «Героиня Ариная» звучал все чаще. Когда Хэледис вернется, она вначале получит его, а потом уже войдет в королевскую семью на правах младшей родственницы. Но все это требовалось обговорить с ней самой, чтобы Рейнару не пришлось на нее давить, Сердечной Возлюбленной гневаться на это, Хэледис расстраиваться, а Сэргару метаться между ними всеми.
Ждать дольше он не мог, пора было заканчивать пребывание в гостях. К тому же до него наконец дошло, что происходит.
— Тамариск не появится, пока я не уеду, так? — между делом поинтересовался он у короля. — Он оскорблен и избегает меня, демонстрируя свое презрение.
Тот тяжело вздохнул.
— Я грозил ему всеми карами, включая порку, но он уперся, как баран. Что между вами произошло?
Сэргар прикрыл глаза.
— Я виноват перед ним. Я повел себя грубо, когда он приехал меня навестить. Что ж, каков привет, таков и ответ. Но я хотел извиниться перед ним и поговорить. Если я оставлю ему письмо, вы передадите его?
— Конечно. Жаль, что он не явился на праздник. Выбили бы друг из друга дурь, да и помирились. Мне, в юности, это всегда помогало.
— Я должен возвращаться в Аринай, ваше величество. Уеду дня через три.
— К концу недели, — непреклонно заявил Таммиалар Тамарийский, — мы устроим прощальный пир в твою честь. Отправишься в путь двадцать седьмого числа.
— Хорошо, как пожелаете.
Сэргар вернулся в свои покои и перебросился парой слов с лейтенантом Фалькором Нимрахом: здоровым, широкоплечим мужчиной с косматой гривой очень светлых волос и темно-карими глазами. Спокойный и добродушный, как крупный пес, Фалькор легко держал в узде всю толпу бывших разведчиков и обладал среди них большим авторитетом. Все-таки Сэргару повезло с тем, что лейтенанты первого и пятого отрядов согласились ему служить, а не отправились почивать на лаврах, как остальные. Честно говоря, ему было любопытно, в чем причина, но если Эварист Саррэ отделался бесстрастным: «Служить принцу — это честь», то Фалькор был не прочь поболтать о себе:
— Я за любое веселье, лишь бы не помереть от скуки. Мне тридцать восемь лет, и как-то рано считать, что жизнь уже прожита. Без иных миров тоскливо, а вы умеете развлекаться, ваше высочество. Если в бордель пойдете, то чур, я на охране.
Сэргар хмыкнул.
— Хочешь тоже стать героем застольных баек? Мне этот несчастный бордель до сих пор припоминают, хотя столько лет прошло.
— О чем и речь: с вами не соскучишься.
— Жена-то домой пустит после таких развлечений? Как вообще ты ухитрился жениться на собственном командире?
— Любовь, — пожал плечами Фалькор, — а еще я с ней никогда не спорю. Мне есть кем командовать, ей есть кем командовать — идиллия! А что еще от семейной жизни надо?
— Она не была против служебных романов? — спросил Сэргар, невольно вспоминая Яршу.
Интересно, если бы он предложил ей именно брак, отступила бы она от своих правил?
— А у нас его и не было. Была дружба, потом вспыхнуло, а наутро Лимири сказала: либо женимся, либо никогда о произошедшем не упоминай. Так что позавтракали и пошли в храм Всеблагой Матери.
Сэргар разразился смехом.
— Сразу? Так просто?
— В этом деле лишние размышления только мешают. Возлюбленная не в голове, а в сердце.
— Это верно. А чем теперь твоя супруга занята?
— В храме Воителя обучает молодняк искусству боя и силе духа. Уже всех жрецов под себя подмяла и каждый месяц главному вызов бросает. Пока безрезультатно, но я в нее верю.
Сэргар порадовался за него, прогнал невольное чувство зависти и занялся делами.
Он написал несколько вариантов письма, порвал их на кусочки и приуныл. На бумаге все его чувства казались ничего не значащей любезностью. Он хотел поговорить с Тамариском лично, выслушать его возмущение, может даже получить по физиономии, если потребуется. Но в итоге полтора месяца в Тамарии провел впустую.