— Вы сейчас всё объяснит’е. Так, что я не захочу дост’авать меч.
Голос рыцаря подрагивал еле слышно, срывался от злости. От холодной ярости в тугом ошейнике.
— Объясню.
Глаз ведьмака застилала злость. Ярость пустая и бездумная. Безумная. И лезвие его поползло из ножен.
Гуарин обнажил меч за долю секунды.
Марек рухнул к ногам рыцаря, не успев достать оружие. Спина его была усеяна болтами.
========== Глава 7 - Минута на передохнуть ==========
Ведьмак очнулся через несколько часов. Лёжа на животе, весь забинтованный. Он не успел подумать о том, где он и с кем.
— Элик… сиры, — прохрипел в пустоту.
Гуарин поднёс ведьмаку нужную сумку. Марек не видел, что все ведьмачьи вьюки уже лежали перед рыцарями разложенные. Последние несколько минут они гадали, какая из ведьмачьих баночек зовётся «ласточкой». Говорил им ведьмак что-то хорошее о ласточках.
Марек ничего не видел и не соображал. Он с трудом разодрал налитый кровью глаз, но это мало что ему дало. Белый Мёд, самую крупную и гладкую склянку, ведьмак нащупал вслепую и проглотил содержимое одним глотком, чуть не поперхнувшись из своего положения. Ударил лбом в землю, сжал кулаки. И замер.
Осознав, что ведьмак отключился снова, Гуарин накрыл его плащом и повернул на бок, облокотив на дерево и подложенные сумки. Не ошибся — ведьмака вскоре вырвало. Несколько раз рыцарь подходил положить ладонь на его шею. Кровь билась в ней со страшной силой, но постепенно затихала.
Рыцари не знали, где они остановились. Ясно было только то, что ведьмак направил их на запад и в какой-то момент согнал с главного тракта. Костёр на всякий случай разожгли в яме, а поляну выбрали глубоко в лесу, несмотря на слякоть и почти непригодную для стоянки местность. Договорились спать по очереди.
Марек захрипел снова. Серафим в этот момент бесцельно пялилась на хвосты огня, лижущие землю. Она не среагировала на ведьмака. В отличие от Гуарина, изучавшего до этого, как медленно сползают с ведьмачьего лица черные змеи жил, Серафим вообще на него не смотрела.
Марек встал, опираясь на крону так вовремя подвернувшегося ему дерева. Голова раскалывалась, будто через виски, через очень тонкое сквозное отверстие, медленно тянули трос, и он цеплялся волокнами за тесные стенки. Ведьмак ощупал голову и отверстий не обнаружил. Чувство тела возвращалось к нему вместе с чувством саднящей спины. Через несколько минут она уже горела. Ведьмак обнаружил свои вещи прямо под собой и зарылся в них в поисках мази и спирта. Нужная банка валялась среди бомб, песчаных и травяных компонентов, потому что всё в вещах Марека, кроме масел и эликсиров, было хаотично намешано. Спирт нашелся среди последних.
Ведьмак заковылял к костру, стараясь не крутить спиной. Нога его нашла на что-то в темноте, и большую часть пути он протащился лицом по грязи, чуть не засыпав огонь. Гуарин, заснувший всего несколько минут назад, застонал от пинка по ногам и неловко вскочил, скидывая с себя ведьмака. Тут же осел обратно — потянул расцарапанный бок. Марек обернулся и встретился с ним нефокусирующимся глазом. Шея и рука рыцаря были забинтованы.
— Не увидел, — просопел Марек, отплёвываясь от земли.
Следующие два шага он сделал на четвереньках, решив, что голова его не переживет ещё одного подъема. Заглянул в свою железную банку и печально хмыкнул: мази оставалось в ней меньше половины, а, судя по ощущениям в спине, этого не хватит. Над огнем уже была установлена его собственная тренога, которая при рыцарях прежде не доставалась. В его же котелке грелась вода, и ведьмак уселся ждать её кипения вместе с Серафим.
Гуарин не стал снова пытаться заснуть и подошёл к костру. Он выглядел подавленно. Серафим отстранённо.
— Где мы? — скрипнул ведьмак.
Гуарин пожал плечами, смотря в костер.
— Куда вы нас заавели.
Марек огляделся. Плотный лес, блестящий от влажности, пропахший дождем, землей и дикими шкурами.
— Так, — просипел Марек бесцельно.
Последнее, что он помнил — это…
— Холера. Сколько дней прошло?
— Что?
— Мы же бежали от… из… Бан Глеана? — он не был уверен.
Он не был уверен, какой на дворе стоял год.
— А вы что же, не помн’ите?
Серафим наконец посмотрела на ведьмака пустыми глазами. Один из них опух и затёк синяком, а лицо было усеяно ссадинами. Марек выглядел растерянным. Пока он помнил только, как мешал эликсиры, которые мешать не стоит, прямо в галопе Дху. Ведьмак обернулся, ища глазами лошадей — Гнева среди них не было. Гуарин проследил за его взглядом.
— И этого не помниите…
— Я вам случайно не угрожал?
Гуарин растянул губы, замычал как-то неопределенно, отводя глаза.
— Черт. А. Э… Извините.
Марек нахмурился и принялся искать конец бинта, бережно завёрнутый в предыдущие слои.
— Что вы делаете. Я ваас только замот’ал.
— Чем-то обработали?
— Водой, маазью.
— Состав мази?
— Ну, — Гуарин не имел ни малейшего понятия. Он покупал её последние пять лет у боклерского медика, свято верил в её действенность и вопросами не задавался. — Масл’о?..
Марек вздохнул.
— Сами-то ранены?
Что-то такое он припоминал. Кровь, блевота и почему-то слёзы. Кто-то из рыцарей плакал? Вряд ли. Блевал? Наверное, это он сам.
Гуарин многозначительно указал ладонями на горло, руку. Рваную куртку и штанину. Будто стрелами. Что-то такое Мареку тоже возвращалось на ум. Тем временем Гуарин перевёл ладонь в сторону Серафим. К её стянутой шпагатом ноге прилегала шина из толстых прутьев. О том, что всё тело рыцаря покрывали гематомы, ведьмак, конечно, не узнал.
— Так, а я никого не ранил?
Гуарин подозрительно сощурился.
— Нет. Хотя зад’ели меня болтом. Случаайно… кажется…
— Ой-ёй. Дай глянуть.
— Я уже промыл р’ану.
— От яда тоже?
Гуарин побледнел. Поспешно начал закатывать рукав. Марек осмотрел глубокую царапину, подслеповато жмурясь. Промыта хорошо, даже сшита аккуратно. По краям набухла и подсушилась кожа, но призраков заражения нет.
— Странно. Забыл, что ли, стрелы смазать… Сейчас, я… — голова ведьмака затрещала волнами.
Пауза растянулась минут на пятнадцать. За это время Гуарин успел освободить от воды котелок и налить Серафим чаю. Ведьмак очнулся, когда рыцарь предложил кипятку и ему.
— Больше провиаанта у нас нет. Он остал’ся на… вместе с посуудой.
Ведьмак предложил добавить в чай жимолости из его заначек. Рыцари отказались. Тогда он вывалил в посуду остатки своей травяной мази и подлил спирта. Продолжил развязываться и ощупывать ранения. Ничего не задето, хотя много глубоких ран и царапин. Часть из них прижжена.
— Итак, — начал Марек, — кажется, лошадь, — на этом слове Гуарин сжал лицо, сигнализируя что-то неопределённое, — конь… умер из-за меня?
Гуарин вздохнул. Серафим шумно сменила позу, не сводя с костра глаз. Её первое движение за эту ночь выдало напряжение. «Из-за меня», — решил Марек. Будь у него губы, он бы прикусил нижнюю.
— Я оплачу эту потерю, как только смогу.
— Не оплатите, — хмуро вздохнул Гуарин.
Серафим блеснула в его сторону взглядом, но тут же вернула к огню. Марек не успел ничего в нём уловить.
— Лучшее скаж’ите, почему мы ск’рываемся от каэдвенской стражи. И почему они называли вас Мур’лом.
Сил на то, чтобы съязвить насчёт лица, у Марека не хватало, а настроения не было. Отдельные куски произошедшего возвращались к нему, но он до сих пор не понимал, сколько времени прошло с первого взмаха меча в Бан Глеане. Сколько он мог за это время натворить, Марек тоже не представлял, поэтому юлить не стал. Прочистил горло, в котором будто застрял кусок тлеющего угля.
— Я говорил, что нашалил в Каэдвене. Не думал, что так скоро это аукнется. Тем более в сотнях миль от того города.
— В’едьмак. Вы либо расс’казываете всё, как есть, либо мы, пр’остите, но вас… отстрааняем.
Марек был удивлён, что его ещё не отстранили, хотя пока не помнил, за что. Ведьмак не знал: пока он валялся без сознания, Гуарин с Серафим яростно, пускай и беззвучно, устало ругались на эту тему. От участи остаться истекать кровью посреди дороги ведьмака спасла только рыцарская сострадательность одного и щепотка болезненной любопытности другого.
— Рас, — Марек заперхал, — рассказываю. Несколько лет назад я взял заказ на… уничтожить лабораторию близ Бан Арда, в общем. Фисштех там варили. Или что они с ним делают. Заказ получал не от абы кого, а от местной охраны. Им якобы не до того было. Война, всё такое.
Гуарин уже слышал что-то странное, но от комментариев удержался.
— Ну, я и устранил. По ходу дела оказалось, что нанявшая меня стража сама крышует алхимиков, только других. Ну, я и к этим наведался. Чёта всё запуталось там, ну и это… И этих я пожег, в общем.
— Из б’лагих пообуждений? — скептически поднял бровь Гуарин.
Марек отмахнулся, поганенько осклабившись.
— Кукухой съехал. Нажрался просто, как вчера, — ведьмак осекся. — Это было вчера?
— Сут’ок не прошло.
Марек выдохнул. Смутно, но он уже припоминал весь вчерашний вечер. Пересказывать его полностью рыцарям он не собирался. Даже себе не хотелось.
— В общем, перешёл я, кажись, дорогу местному синдикату. Не думал встретить их живых и здоровых в Бан Глеане. Тем более спустя столько лет и злых таких.
Гуарин покрутил руками. Ему не хватало деталей.
— Они подсели ко мне в корчме, когда вы ушли. Решили поиграть с едой — лишились пары пальцев… Я собрал лошадей, думал, уйдём по-тихому, но…
Марек редко врал целыми событиями, поэтому запнулся. Думал он медленней, чем говорил. Закашлялся.
— Кх, короче. Вы с ними уже общались, когда я вас нашел.
— Почему лошади были б’ез брони?
— Не помню. Кажется, не успел одеть. На мне был хвост. Она всё ещё в конюшне, если не разобрали эти мудилы.
Гуарин уставился как-то грустно в бурлящую на костре кашицу.
— Я вын’ул болты из вашей спины. Неесколько протащил. Прижёг пару ран. Саамые кровоточ’ащие. Вроде ничего см’ертельного, хотя выглядело страшно.
Марек хотел что-то сказать, но словом подавился. Кивнул.
— Много у вас шрамов, — тоскливо протянул рыцарь.
Ведьмак помешал жижу палкой.
— Это вам, — он снял котелок с огня. — Смажьте раны и синяки, как остынет.
— Разве в’едьмачьи зелья нас не убьют?
— Это обычный эльфский крем. На тысячелистнике. Лечит одинаково, что остроухих, что людей. А я заживаю как собака. Вам нужнее.
Марек усмехнулся без причины. Он вспомнил, как продавший ему похожую смесь эльф сердечно уверял, что шрамы она тоже затягивает.
— Если вы боитесь, что я хочу вас убить, могу намазаться первым, — проскрипел Марек на кислые переглядки рыцарей.
Больше они не говорили. Ведьмак провалился в сон после глотка Ласточки, проспал до позднего утра в сидячей, никак не способствующей заживлению спины позе. Рыцари, собравшиеся поочередно блюсти вахту, последовали его примеру после повторной обработки ран. Мазь имела успокаивающее воздействие, особенно на людей без сил.
***
Марек проснулся, взял арбалет и углубился в лес. Вернувшись с вымоченными сапогами, обнаружил бодрствующей у затухающего костра Серафим. Всю ночь она еле спала из-за ноющей боли и проснулась, когда ведьмак шебуршался перед уходом.
Он подсел к ней, положил тушку кролика на землю и подкинул в яму сырых дров. Рыцарь насупилась, но ведьмак обманул её ожидания и костер не убил. Он вытянул руку, согнул неестественно пальцы и полыхнул огнём. Нескольких секунд его «волшебного» пламени хватило, чтобы выжечь из древесины сырость. Огонь снова забился в норе, и они посидели у него в тишине.
— Спасибо? — прошипел Марек так тихо, что Серафим еле разобрала, хотя привыкла к его речи. — Что всё ещё верите мне.
Она выдохнула носом в знак того, что услышала, не опустив в его сторону глаз. Вера в людей была неозвученной, шестой добродетелью.
— Нам придётся двигаться дальше, — продолжил ведьмак. — Я верну твою амуницию, но не сейчас.
Ноль реакции.
— В Ард Каррайг хорошие… нормальные врачи. Но идти туда дня три, — кончил Марек.
Занялся свежеванием добычи. Никто из троицы не подозревал, насколько они оголодали, вплоть до первых запахов варёного мяса. Жилистого, почти пресного — у ведьмака нашлась только соль, но питательного.
После сердитого завтрака перевязали раны и собрались в путь. Ещё на охоте Марек сориентировался на местности: ночью он погнал их, разбитых, на запад, чтобы сбить возможных преследователей со следа. Позже свернул севернее, уже куда им и было нужно, по дорогам проходимым, но далеко не самым известным. Ведьмак, впрочем, не тешился надеждой, что каэдвенские преступники плохо разбираются в закоулках своего же государства.
Предсказанный картой Шаэрраведд не дождался гостей.
***
Серафим вела Хмель и, садясь на лошадь, заметно каменела. Всё ещё чёрный, но уже не такой угрожающий без мощных доспехов, рыцарь явно отвык от смены лошадей и управлял кобылой не очень уверенно, боясь навредить и животному и себе. Хмель было всё равно: она не ругалась и не болтала, за ней не надо было постоянно следить, как и обращать внимание на её сигналы — их попросту не было.
При первой же возможности, когда Серафим с Хмель ушли вперед, Гуарин замедлил ход и обернулся. Марек за его спиной, сидящий большую часть времени лицом против направления, ковырял кинжалом палку.
— В’едьмак, — прошептал Гуарин.
Марек развернулся и сел боком, на что Туфо недовольно фыркнула. Обычно тихая, она явно не оценила новую расстановку и прибавившийся ей на круп вес, который ещё и вертелся.
— Не гов’орите при Серафим о Дху Тоораен.
Гуарин убедился, что сцепился взглядом с ведьмаком, хотя это было крайне неудобно в их положении. Случайно заметил, что незрячий глаз Марека почему-то зелёный, почти в цвет его собственных глаз.
— Это не конь, это — чл’ен семьи. Поонимает’е?
Ведьмак не понимал, но был наслышан. Кивнул.
— Она выырастила этого коня, в’едьмак. Рыцарь Шахматной Доски приезжал в имение Рири и Моль фон д’Амеди каждое лето, жел’ая купить Дху. Ещё когда я, тем более Серафим, на лошади сидеть не умели. Каждый год он уезжал ни с чем, и он не был единст’венным. Серафим, будучи мельче жереб’ёнка, защищала эту махину ото всех, понимаете? Никому не хотела отдаваать.
Марек представил крепкого жеребёнка, но маленькую Серафим не смог. Для него Серафим была базальтовой статуей, высеченной молотком и резцом, где-то под открытым небом Туссента. Изначально, всегда и навечно, только если ей не снесут голову или не выломают ноги, титанической и сформированной.
***
Всадники шли в несколько раз медленней прежнего, а привалов за день делали не три, а пять — всё у всех болело, а лошади быстро уставали. Они недоедали, как и всадники.
Ведьмак и правда заживал быстрее людей. Потихоньку лакал Ласточку, варя её и Белый Мёд каждый раз, когда компания разводила огонь. Эта схема была у него отработана: лечиться на ходу, в бегах, балансируя уровень интоксикации, боли и обморока печени. В этот раз Марек справлялся на удивление хорошо. За ранением Гуарина он следил тщательней, чем за своими, хотя необходимости в этом не было — царапина затягивалась как обычная рана.
Днями на привалах ведьмак сидел в офирской позе без движения, не реагировал на звуки, просыпался только если его сильно трясли за плечо. «Медитирую», — объяснял он. На ночных стоянках Марек уходил на охоту и только однажды вернулся с пустыми руками — леса Каэдвена, особенно ближе к северу, кишели зверьем.
Монетка больше не бросалась. Серафим больше не готовила, не курила трубку, не писала в дневнике. Было заметно, что по вечерам у костра ей нечем занять руки. Не хватало по ночам, что почитать ведьмаку. К Гуарину быстро вернулась болтливость, хотя он и начал дольше, тяжелее молчать.
— Если не найдёте Горисвета, — прохрипел однажды Марек, — ищите других чародеев. Они друг друга знают.
— Вы хотите от’делиться?
— Нет, я… с вами до конца. Но в Ард Каррайг не пойду. В столицах всегда много глаз.
— Резонно. Хм. Я никогда не общался с чаародеями. Хотя однажды сп’асал ведьму от голема. Она бы и без меня справ’илась, судя по всему, но мимо пройти я не мог. Серафим, а вы имели удовоольствие?..