— Чёрт. Ты оставила всё в Бругге?
Лайка закивала.
— Вот дурачьё.
— Плата за лошадь, — пожала она плечами. — Что-то теряешь — что-то обретаешь.
Ничего ценного, должно быть, эльфка не имела, раз так легко принимала потерю. Марек отложил в сумку книжку с принадлежностями и поднял край плаща.
— Залезай.
Девушка сделала шаг.
— Бренчалку снять не хочешь?
— Ах да.
Лайка устроила инструмент сверху ведьмачьих вещей, чтобы лежал он не на земле. Юркнула к ведьмаку. Вместо того, чтобы остаться на культурной дистанции, тут же улеглась Яру на грудь. Приобняла. Ведьмак от неожиданности издал звук, сложно поддающийся интерпретации, но более ясного возражения не изъявил. Принялся в замешательстве шевелить память о прошлой ночи, но никаких чёрных пятен, в которых они с эльфкой могли успеть сблизиться, не нашёл. Должно быть, ей просто понравились пьяные объятия в скочущей телеге. Ведьмачий медальон пришлось снять — он снова начал тереть дыру.
Лежали молча, слышали дыхания краснолюдов отчётливей, чем друг друга. Торби похрюкивал, Бессир храпела со свистом, а Коген изредка бормотал себе под нос.
Отчего-то ни эльфийка, ни ведьмак не засыпали — будто боролись, кто заснёт последним.
— Ты правда превращаешься в сороку? — вдруг заскрипел Марек.
Он чувствовал приближение сна и поражения — медленное сердцебиение Лайки, еле слышное за храпами краснолюдов, убаюкивало.
— Да. Извини.
— За что?
— Я много вру. Я рассказала нашим новым друзьям, что мы с тобой любим друг друга уже много лет.
— Не страшно. Я тоже много вру. Да и потом, хоть кто-то будет меня любить.
— Не по-настоящему.
— А не важно, — Марек поднял голову, и Лайка повернулась на этот жест. — Зачем ты идёшь в Махакам?
Эльфка долго и пусто смотрела ведьмаку в глаз.
— Пока я готова только соврать на этот вопрос.
Марек уронил голову обратно на руки.
— Чёрт с тобой. Поверить не могу, что сам туда прусь. Хотя ещё не поздно отколоться.
— Поздно. После той душещипательной истории о задетом достоинстве… Нет, ведьмин, краснолюды готовы нести тебя до самого Гвинтуса на руках. Не отколешься.
— Я им разве… про карту растрепал вчера?.. Не про меч?
— Меч даже не упомянул. Только слёзную историю об оскорблённой чести и твёрдом намерении исправить вопиющую несправедливость. Ворваться в мастерскую Гвинтуса и всем доказать, какой ты хороший, и как все ошиблись, рисуя про тебя гадости.
— Пьяный дурак. Находка для нильфгаардца.
— Крепко ты обиделся на этот рисунок. Даже я поверила, что на карте клевета, а ты пушистый одуванчик.
— А ты ко всем незнакомым ведьмакам так жмёшься?
— Только к знакомым.
Марек, к собственному удивлению, против не был. Редко к нему ластились эльфки, пускай и лгуньи. А может, дело было в обществе краснолюдов, так любящих физические контакты? Заразили.
Лайка почесала ведьмака по рёбрам.
— Расслабься, ведьмин.
Марек не расслабился. Бурлил тихими мыслями, пока не заснул, всё же проиграв.
Комментарий к Глава 2 - Расслабься, ведьмин
мем:
https://drive.google.com/file/d/1ppsybLfUBG7swIPqThsv-Mk-QXK14_Pa/view?usp=sharing
========== Глава 3 - Детёныши ==========
Ход на горы Махакама, растущие на горизонте от самой Бругге, был неспешный, но увлекательный. В какой-то момент ведьмак почувствовал себя в праздничном марше — так ощущалась нелюдская процессия с почти непрерывными песнями, музыкой, смехом и горячими обсуждениями.
Даже окружение: выжженные поля, пустыри мёртвой земли с горелыми огрызками деревьев и построек, не портили никому настроя. Краснолюды, чей дректаг выпал на Вторую Северную Войну, насмотрелись на это дело с лихвой.
— Говно эти ваши войны, — сообщил Торби, прервавшись на секунду от насвистывания очередной мелодии.
— Говно, — согласился Марек.
— То ли дело честный разбой, — мечтательно протянула Бессир.
Снова всё погрузилось в трели. Краснолюды так много свистели, что Яр думал: последнее ухо его точно отвалится. Не отвалилось — в какой-то момент ведьмак свыкся. Пытался посвистывать и сам, но быстро вспомнил, что устройство лица не позволяет. Не присоединялась к этому делу только Бессир, предпочитая мычать или полноценно петь.
— Не знал, что краснолюды мастера свиста, — не выдержал как-то Яр.
— Ой, да… Это мы уже как птички… Свистим, пока могём!
— Да, в Махакаме за такое и с горы можно полететь. Вот, отсвистываемся на всю жизнь!
— В Махакаме нельзя… свистеть?..
— Не, ну так-то можно. Это в шахте нельзя. И в хате нельзя. А ещё при корове нельзя. И около столбов указательных. И под заведениями учебными. А ещё у рудников… А рудники знаешь в Махакаме, где? Да куда ни плюнь!..
Лёгкое замешательство и новая песня Лайки про шарлея из рудника помешали Мареку поинтересоваться причиной таких запретов.
Песни нелюди заводили исключительно человеческие, выученные за год, что даже немного огорчало ведьмака — их он все знал, а вот исконно краснолюдской — ни одной. «Ничего, ещё наслушаюсь, сидя в сугробе посреди феаинна*.»
Когда пела Лайка, остальные затихали, потому что её песен никто не знал. Отбивали ритм. Затихали и потому, что было интересно послушать — эльфийские серенады оказывались полноценными историями и сказками. В большинстве своём о «ведьминах», реже — о старых временах, которых никто в компании не застал. Яру даже показалось, он узнал двух героев: оба они были Котами. Медальон одного из них поблескивал разноцветными камешками глаз у него на груди. Стихи об истребителях нечисти казались Мареку очень знакомыми, хотя он в жизни не слышал песен о ведьмаках, не считая одной уничижительной и пары посвященных Белому Волку.
В шумном походе чувства ведьмака притупились, он осознанно не обращал внимания на знакомые, можно сказать, родные запахи и звуки, а те учащались в округе к вечеру. Ночью игнорировать их стало тяжело, особенно в преддверии кутежа со всеми вытекающими.
Первое место ночлежки Яр забраковал — сказал, что воняет отовсюду трупятиной. Никто этого не слышал, но ведьмаку в таком вопросе грех было не поверить. Прошли лишний час, прежде чем Марек дал добро.
— Значит так, пить без меня не начинаем, — наказал он уже расчехляющим плетёные бутылки краснолюдам.
— А сам чем занят! — воскликнул Торби, глядя, как ведьмак опрокидывает в рот два маленьких пузырька.
Ведьмак поморщился, подняв ладонь, мол, погоди. Сглотнул и выдохнул. Повеяло от него перегноем, кислятиной и только потом слегка спиртом.
— Ой!
— Эликсиры, — мурлыкнула Лайка, подняв носик в сторону Марека. — Силы, скорость и чутьё ведьминов. Вот он сейчас выпил Неясыть и Пургу — реакцию и энергию…
— Всё-то ты знаешь, — хрипнул Марек, ковыряясь в сумке.
— …Смешал, поэтому получилась Нерга, и завтра он об этом пожалеет.
— О, вот чего не знаешь. Не пожалею.
— А чего ты, собсна, их пьёшь? — поинтересовался Коген.
— Чую хрень неподалеку. Зачищу — и ночью нас не понадкусывают.
— Отобраны местные земли у люда!
Когда пьяный нелюдь здесь сладко уснёт,
В глазах трупоеда станет он блюдом:
Хрум-хрум, ам-ням-ням, краснолюд пропадёт.
Нелюди захихикали.
На лицо Яра наползла медленно тень — посерела кожа, глаз обвели подтёки и разбухли вены. Краснолюды всё это уже видели при первой встрече, но хмельных их это не особо смутило, а сейчас выглядело жутковато.
— Кажись, будет махач! — прокомментировал Торби, разминаясь.
Остальные краснолюды взяли с него пример, Лайка начала подбирать резвую мелодию. Марек оторвался от поисков по сумкам хоть какого-то масла.
— Хотите присоединиться?
— Не хотим — присоединимся!
— Вы знаете, как убивать гулей?
— Гулей, чаек, да хоть драконов — всех убивать одинаково.
Марек хмыкнул. В гулях и правда не было ничего секретного, а краснолюды выглядели уверенно. Но кто-то должен был остаться с телегой.
— Со мной идёт только один, эльфка и двое других сторожат лошадей, — сказал ведьмак, тут же получив в ответ недовольные бурчания.
— Я останусь, — вызвался Коген.
В его груди Яр слышал страх. Мудрое решение.
Бессир и Торби вдруг замахали друг на друга руками. Молча обменялись какими-то жестами. «Игра?» Взмах-взмах-жест. Торби ругнулся.
— Я иду! — озвучила результат Бессир.
Марек принюхался.
— Туда.
Ведьмак с краснолюдкой оставили воз с охранниками позади.
Яр достал серебряный меч, забыв на секунду, в каком он состоянии. «Жалко всё-таки. Не зря в Махакам прусь.» Сменил на стальной. Бессир последовала примеру и расчехлила топорик. Внимание Марека привлекли замысловатые вязи на его металле. Заметив это, краснолюдка вытянула оружие ему поближе.
— Со Скеллиге?
— Да. Замечательный, правда?
Марек кивнул. Оружие со Скеллиге обычно не отличалось ни качеством стали, ни исполнением, но хранило в себе дух, какой нельзя было найти в Северных. Будто впитывали железки Скеллиге всю ярость своего края, всю мудрость поколений, любовь и уважение к смерти. Так всегда казалось Яру, казалось и сейчас, пока он глядел на грубый плетёный узор на щеке топора. Хотел он даже заменить стальной меч на подобный топорик, да не потянул переучиваться, а ведь хороший был оберег.
— Жаль, не протащишь в Махакам, — бросил Марек, ловя реакцию Бессир.
Она отвернулась, кисло сжав губы, — переросло это в грустную улыбку. Не ответила.
Ведьмак остановил её рукой. Уставился на землю, на что-то скрытое от незнающих глаз. Через несколько шагов изучил порезы на поломанном стволе.
— Опыт с гулями есть?
— Если гули — это те голубцы, что на четвереньках скочут по могильникам, а морды у них как у дедов бухих — есть.
Марек заулыбался.
— Увидишь хохлатого или шипастого — тикай и мне кричи.
Бессир кивнула.
— Не хочешь заражения — не давай себя ранить. — Яр дёрнул головой на звук, оставшийся неуслышанным девушкой. — Гнездо там. Следи за спиной. Держись края.
Ведьмак с краснолюдкой продолжили путь. Наконец и Бессир стали слышны визгливые хрипы и чавканья. Яр пригнулся, Бессир нужды в этом не было — поваленное дерево, за которым они укрылись, доходило ей до подбородка. Марек показал молча все пять пальцев на левой руке, сжал кулак, тут же добавил ещё один. Бессир кивнула. Яр ткнул краснолюдке на ближайший край дерева, на тянущиеся к небу корни, а сам побрёл на корточках к середине кроны. Замер, подняв руку. Ладонь рассекла воздух — вперёд.
***
— Слушай, Лаечка, а как вы, ну… познакомились? — спросил Коген.
Они уже раздели мулов и лошадей, но костёр устраивать не спешили. Сидели на телеге и болтали. Коген жевал сухарь, Лайка играла тихонько что-то произвольное, а Торби качал ногами в такт, барабанил пятками по деревяшкам.
— О, чудный был день. Он расследовал… Вообще-то, знаешь, день был кошмарный. Крался кот по железному следу, шлёпал лапами по воде. Шёл на запах уже совершённого, если верить обидной…
— Цыц! — вдруг скомандовал Торби.
Из чащи зашуршало сухостоем, лошади занервничали.
— Ныряй-ка в телегу, Лайка, — прошептал Торби, вытаскивая нож.
Эльфийка полезла на бочки, уселась на сáмой верхушке и затаила руки над гуслями. Коген достал из-под сиденья короткую глефу.
Шевеления повторились уже в ближайших кустах. Сверкнули в темноте два глаза-бусины совсем над землёй. Раздался тихий и совсем не угрожающий рык, тут же перелился в скрип.
Из зарослей вышло споткнувшись, почти выкатилось существо.
Размером с маленькую кошку, оно походило на тщедушного ребёнка в старческих морщинах. Через тонкую в струпьях кожу просвечивали вены, торчали рёбра над надутым животом, выпирали суставы и тазовые кости.
Лайка выдала мелодию удивления, краснолюды переглянулись. Зверь не собирался нападать — наоборот, попятился, обнаружив себя слишком близко к незнакомцам. Нырнул за ближайшее дерево, испуганно крякнув.
— Кис-кис-кис? — предложил Коген, обращаясь скорее к Торби.
— Брось. Это, кажись, дитё трупожора…
— Никогда не видела маленьких гулей! — раздалось с бочек.
— А чего делать то? Резать такую мелочь?
— Мальков обычно отпускают…
— Выкинул как-то малька из сети рыбак да забыл.
Плыл через год — ам — пол лодки как небывало!
Глядь — это мелочь, что он отпустил: Моряков пожрало, гигантское чудище стало.
Гулёнок выглянул из-за кроны и уставился мутными глазами на чирикающую эльфийку.
— И всё-таки… цип-цип-цип, — не выдержал Коген, обращаясь уже к существу.
Краснолюд протянул в сторону гулёнка сухарик.
— Ща мамка его прибежит — устроит тебе цип-цип… Чё ты, волчат с медвежатами не встречал?
— Но он такой милый…
Заявление сомнительное, тем не менее было в гулёнке что-то присущее всем детёнышам, что-то очаровательное и невинное в круглых испуганных глазках и маленьких ручках, пускай и балансировалось оно безобразностью всего остального.
Существо привлекли звуки Когена. Оно сделало боязливый шаг из укрытия.
— Гули-гули-гули, кис-кис-кис, мич-мич…
Гулёнок неуверенно двинулся к краснолюдам. Оступился на ровном месте, сам себя испугав, запутался в лапках и отскочил с писком. Похлопал глазищами и путь начал заново. Лайка заиграла колыбельную.
— Не бойся, малыш, — подманивал Коген.
— …Только гуля не спит, из норы всё глядит…
— Вот чё ты будешь с ним делать, — проворчал тихо Торби, но мешать не стал.
— Глядить будю, — засюсюкал Коген шёпотом, чтобы снова не спугнуть гулёнка. — Научу ляпу давать…
Тот влажно заурчал, подкрадываясь всё ближе. Он совсем не походил на чудовище, скорее на забитого щенка, который, поджав хвост, шаг за шагом подступал к гигантским устрашающим нелюдям. Вот он уже подполз к замершему краснолюду впритык: понюхал сухарик, глядя на Когена, понюхал пальцы.
Фьють. Малыша пригвоздило к земле кинжалом — тот не успел даже визгнуть. По поляне разнёсся неприятный запах тухлятины.
— Опа, — хрипнуло из темноты, — я чё, попал?
Лайка подтвердила попадание удивлённым перебором, тут же сошедшим к трагичному.
— Он был так близко! — всплеснул руками Коген.
— Малой начинал мне нравиться, — вздохнул Торби.
Они оглядели гулёнка: лопнуло под ножом его пузико. Растеклась по земле зловонная жижа. Коген отшагнул.
— Ох…
Краснолюды обернулись к ведьмаку: он предстал перед нелюдьми весь в крови, не менее вонючий, чем трупик малыша. Сзади вышагивал бодро шар грязи — это была Бессир.
— Ну трубочисты!
— Кладокопатели! — заявила краснолюдка.
— Гонишь!
— Не-а! Марёк, расскажи им!
— Что там рассказывать, — кхк, — гнёзда чудовищ — сплошные заначки.
Ведьмак направился к телеге, Коготь от него отшатнулся, недоверчиво захрипел.
— Да я это, я, балда.
Бессир принялась выворачивать перед братками карманы. Лайка сползла с бочек и присоединилась к осмотру сокровищ, каждому приписывая ноту: на землю посыпались янтарное ожерелье, кинжал в чёрных с позолотой ножнах, серебряная серьга, десять оренов, пара крон, пять флоренов, четыре золотых зуба, несколько железных шариков, посеребрённый браслет…
— Вот это да!
— Откуда у монстров такое добро?
— Так они трупы в норы, — кхк, — тащат, мелких кормить.
Торби отпрянул.
— Это с трупов?!
— Да не, там всё уже доеденное было, — задумчиво возразила Бессир.
— Всё равно, нехорошо как-то…
— Да ладно, чего добру пропадать.
— Ага, оно бы там и лежало в земле, пока не сгниёт, — присоединился ведьмак. — А так хоть я вам чем-то за радушие заплачу. Ножик, вон, хороший нашёлся.
Яр присел над трупом гулёнка. Видел он такого малыша второй раз в жизни — редко они из нор убегают так далеко, да и растут за считанные дни, когда кормят хорошо. А нынче есть, чем покормиться. Больной, что ли? Да нет, гули не болеют ничем. Второй раз за день Марек поймал себя за цитированием не то старых книжек, не то наставников.