- Ну да, я здесь заночую, - сказала с сарказмом Наталья. - А как же Валерка?
- Какой Валерка?
- Ну, водитель мой, Валерка. Между прочим, он только до девяти... ну, максимум до полдесятого на работе. А я тут, - она неопределённо махнула рукой над документами.
- А Валерку мы в коридоре положим! - со смехом предложил ей Сергей, поднимаясь и подходя к залитому дождём окну, чтобы посмотреть, где там остановилась машина. Вдруг уехал водитель? А что, может быть!
Машина стояла возле подъезда. Её хорошо было видно через залитое водой стекло. А в трёх шагах от переднего бампера, прямо под светом фар, стояла девушка с рюкзаком на плече - насквозь промокшая. Должно быть, она провела под промозглым октябрьским ливнем не один час. Подняв лицо к окну квартиры, она смотрела на Сергея.
- Совёнок... - шепнул он, чувствуя, как его самого пробирает холодная дрожь. Часы: без десяти девять!
- А нет, стоит твой Валерка, смотри! Ну, чего же его задерживать? Давай скорее, где там у тебя надо подписать?!.. - метнулся художник обратно к столу. Удивлённая Наташа тупо уставилась на него, стараясь вспомнить, зачем вообще приходила.
- А-а-э... - потянулась она к документам, отодвинув вскрытую шоколадку. Отмеченный губной помадой бокал повалился, они вместе пытались его поймать, но только зря хватались руками.
- Да пусть бы разбился к чёрту! - рыкнул Сергей, торопясь, но Наталья настолько опьянела, что не замечала, как он спешит.
- Да я бы его отпустила... или правда бы поспал в машине, чё ему там сделается-то... - бормотала она, пока Сергей быстро черкал свою роспись на всех копиях документа, где только нашёл нужное поле. Одна из копий полагалась художнику, и он отложил её возле компьютера.
- Ой ёлки, моя ручка-то где... - начала рыться заказчица в сумке, в упор не замечая ручку в руках у Сергея.
- Дома подпишешь! - подхватил он Наталью, сунул документы в сумку и поволок её к выходу.
- Серё-ёжа-а, а я к тебе ещё зайду! - уверяла она, с трудом попадая ногами в сапоги, а руками запутавшись в подставленном Сергеем пальто. Потеряв равновесие, она повалилась спиной назад, Сергей подхватил её, но бедро прострелила боль, пришлось самому упереться лопатками в стену узкой прихожей.
- Ой, ну прости-прости меня... - вяло извинялась Наташа в чужих объятьях. - Я же не пью совсем, не пью. Ой мамочки, что-то мне нехорошо...
Он с трудом вернул её в вертикальное положение, как маленькой помог застегнуть сапоги. А когда Наташа была готова к выходу, она вдруг схватила художника двумя пальцами за ворот рубашки и пронзила многозначительным взглядом:
- Ты позвони, и я к тебе приеду, сразу. Ты понял меня?.. Ты меня понял? Я тебе напишу номер мобильный - мой, личный. Я к тебе приеду.
- Давай ты мне его в скайпе напишешь, - предложил Сергей, будучи полностью уверенным, что завтра, вместе с головной болью, она начисто забудет о своём обещании. И вообще, таким девчонкам, после выпитых в мужской компании двухстах грамм виски, бывает стыдно, так что утром даже вспоминать не захочется. Лишь бы водитель у семьи оказался хороший.
Но Наташа не позволила себя уговорить, полезла в сумку, не нашла ручку и воспользовалась губной помадой, чтобы накалякать на клочке вырванного из блокнота листа номер мобильного телефона. Напоследок, как в пошлом романе, она прижалась к бумажке губами, и со смешком протянула Сергею.
- Спустилась бы по лестнице благополучно... - тяжело выдохнул он, когда дверь после долгих прощаний закрылась. В воздухе прихожей витал аромат женских духов, под вешалкой остался оброненный во время одевания шарф.
- Что же я делаю, - уткнулся лбом в мягкую обивку внутренней двери Сергей. - Никто ведь ко мне не придёт. Только почудилось за окном. И время, наверняка, давно за девять...
Он тяжело прошатался в комнату. Так и есть, на часах двадцать минут одиннадцатого. Почти пустая бутылка виски, газировка, недоеденный шоколад, бардак на столе. Возле ножки стула валяется забытая ручка, только бокал куда-то запропастился. Сергей прошёл мимо компьютера прямо к окну, застав тот момент, когда из двора выкатывался дорогой тёмный автомобиль. Никакой девушки, ждущей его под дождём, естественно, не было.
- Что же я делаю, - ещё раз повторил он, глядя как зажглось в противоположном доме окно. Какой-то мужик в зелёной футболке промелькнул в панораме и тут же скрылся за дверкой открывшегося холодильника. В дождливых домах продолжалась вечерняя жизнь, а за спиной Сергея была пустота его одинокой квартиры.
На подоконник вспрыгнула Дунька и потёрлась о руку. Нет, не совсем он один: их двое и только двое. Погладив свою добрую кошку по костистой хребтине, Сергей грустно улыбнулся.
- А если бы она осталась? Она бы ведь, Дуня, осталось. Не за документами она к нам приехала, а ко мне. Чем я ей приглянулся?.. Не спрашивай. Да и папка у неё больно крутой: такого ухажёра он не благословит. Что толку, если бы она осталась?
Дунька мурлыкала, высоко топорщила согнутый на конце хвост и подставляла голову под хозяйскую ладонь. В конец концов Сергей подхватил её на руки, прижал к груди и стал ждать.
- Всё могло бы быть, Дуняш. А всё потому, что она настоящая, понимаешь? Она, и деньги её, и машина с водителем, и папашка, которого я, кстати, вспомнил: так себе мужик - весь на понтах. Носы у них похожи и линия губ... И всё-таки хорошо, что прогнали её, не довели до греха. Заказ, наверное, только сорвётся. Ну ничего, проживём.
Где-то в квартире хлопнула дверь, и он вздрогнул. Дунька спрыгнула с рук, помчавшись в сторону коридора. Сергей побрёл с палкой за кошкой, но ещё по пути попал ногой в холодную лужу. Несколько таких лужиц вели из кухни в сторону ванной. Из открытой двери в коридор падал ровный прямоугольник света, хотя лампочки в ванной комнате не было. Раздался звук льющейся воды.
Сергей отставил палку к стене, нога всё равно перестала болеть, вошёл в ванную и сразу увидел Совёнка. Она сидела внутри, поджав ноги и абсолютно нагая. Горячая вода хлестала струёй точно в сток и совсем не набиралась.
- Ну что же ты! - воскликнул Сергей, заткнул пробку и переключил струю крана на душ. Совёнок крупно дрожала от холода, было даже слышно, как стучат её зубы. Никогда прежде вода в его доме не была такой горячей! Ещё сегодня днём он еле как смог вымыть посуду, но теперь щедро поливал спину и плечи Совёнка, отогревая её от октябрьского дождя. Во время мытья она не проронила ни слова, а когда с водными процедурами было покончено, Сергей растёр её большим полотенцем. Немного очнувшись, она шепнула, что оденется сама и попросила его выйти. В её голосе действительно звучала обида, или ему показалось?
Когда он вернулся в гостиную, дом успел преобразиться. Никакой пыли и грязи, никаких остатков пиршества на столе, никакой чужой ручки у ножки стула. Фотошоп на мониторе закрыт, с рабочего стола, на озарённую люстрой комнату, смотрит портрет Совёнка. Парадный вид квартиры всегда успокаивал Сергея, возвращал ему веру в лучшее, но не сейчас. Всё чересчур затянулось.
Художник подошёл к трюмо, порылся в ящиках, нашел ножницы, после чего с усилием проскрёб на зеркале отчётливую полосу. Это безобразие нарушило общую идиллию в доме, которой и быть не должно. Поручив себе следить за царапиной, он метнулся к пакету, где лежал фотоаппарат. К счастью, тот оказался на месте, заряжен батарейками и полностью функционален.
В коридоре щёлкнула дверь, художник спешно спрятал фотоаппарат за спину, но нет, так не годится, руки должны быть свободны. Пришлось сунуть фотоаппарат в ящик стола. За этим делом его и застала вошедшая в гостиную Совёнок.
Мокрые русые волосы разметались по махровому халату, на лице не осталось никакой грусти, она даже слегка улыбнулась:
- Кто приходил?
- По работе, - коротко ответил Сергей, заметно нервничая. Он постарался пристроиться где-нибудь возле окна, сделав вид, что выглядывает за портьеры.
- А-а... - невзрачно протянула Совёнок, прошла к кровати и устало плюхнулась на неё. - Я как собака устала. Занятия до темноты, фигня всякая на дороге, тащиться на двух автобусах, а ещё в пробку попали: фольцваген тойоту подрезал, представляешь? Такое ощущение, что русские машины по нашим дорогам больше не ездят. Опоздала, короче, и в магазин не зашла - сил нет совсем. Сердишься?
- На что мне сердиться? - Сергей отвернулся от чёрного как круто-сваренный кофе окна, за которым всё равно ничего не было видно. - Ты как себя чувствуешь? Голова не болит, горло? Ты вся замёрзла.
- Нет, нормально, - пробормотала Совёнок, потягиваясь на постели. - Спать только хочу, словно весь день вагоны с углём разгружала. Вот закроешь глаза, и все эти рожи перед тобой, и гул аудитории в ушах, никто не хрена не учится, все в телефонах сидят - как достало! А ещё только второй год. Глаза слипаются...
- Конечно, у тебя никогда ничего не болит... - проронил Сергей, покосившись на зеркало. Царапины не было.
- Что?
- Я говорю: главное - не болей!
- Угу... - вяло пробурчала Совёнок, а потом простонала. - Серё-ёжка, ты чертей своих продал?
- Продал, и получил задаток на будущую часть работы, - хмуро ответил он.
- А чего тогда хмуришься? Красавчик! Классно же... Даш мне завтра три тысячи? Я не могу больше с этими рожами, хоть один день на такси до института доеду. Меня после сегодняшнего - пушкой не разбудишь, хоть расстреливайте, и так расколбасит, что буду как старушка с ревматизмами-радикулитами по ступенькам спускаться. Но если всё же попрусь в институт, ты мне три тысячи, пожалуйста, дай. Мне там надо... - зевала она и тёрла глаза.
Хоть десять забери, всё равно из кошелька ни копейки не убудет! Нет, пора с этим кончать. Почему свою реальную жизнь он отдаёт воображению? Кто она вообще такая, откуда взялась, зачем и с какой целью у него поселилась? Никогда не верил в домовых, демонов, всю жизнь атеистом, а теперь поглядите-ка какую тульпу словил! Почему именно она, а не Наташа?!