Когда Миле жил с родителями, он мог ходить куда хочешь. Только за город не выедешь, лишь по особому разрешению. Но Миле в девять лет и свой город казался целой планетой, и на другие планеты он попасть не хотел. Даже в приюте был кусок своего мира, со своими порядками и местным народом. Теперь же мир Миле стянулся до комнаты размером пять на пять шагов. Это ему должно быть тесно, а не пахнущей мылом девчонке, кто кроме сада на крыше ничего в детстве не видела.
- Прочитай мне из книжки, - убрала Альбертина рисунки.
- Это не книжка. Так, просто тетрадка.
- Всё равно, прочитай.
А о чём? Перед Миле промелькнула цепочка записанных историй о приютской жизни, об осени и зиме, о праздниках, о приключениях подпольщиков, о которых читать сейчас вообще было глупо. Ничего под стать звёздным картинам у Миле не было. Читать просто так, в пустоту, не хотелось. Нужен верный рассказ, как о Море и Ветре, подходящий к рисункам.
Выручила кастрюля. Вода закипела. Миле сказал, что ему пора мыться и ушёл за простыню. Пока он, полуголый, усердно натирался куском мыльной тряпки и разбавлял кипяток холодной водой, всё думал, что он расскажет Биби, если она опять спросит?
Но Альбертина не спросила. Обоих закрутили дневные дела. После помывки надо постираться, развесить одежду, вынести грязную воду, привести комнату в порядок, приготовить ужин. До самого вечера некогда поговорить, не то что рисовать или читать рукописи. А когда Миле закрыл окна фанерой и пожелал Альби спокойной ночи, и лёг в кровать, он начал думать. Сначала мысли хороводились вспышками и роились, а потом Миле начал думать по-настоящему - размашистыми картинами, что складывались в голове, будто кирпичики здания. И мысли эти удивительно подходили друг к другу. Миле не просто думал, он начал придумывать. И сочинил: правда не до конца, только первые строки, самую первую часть новой истории. Но её требовалось записать! В приюте Миле всегда записывал интересные мысли. Для этого возле кровати всегда лежали дневник с авторучкой. Но, когда он метнулся к столу, дневник нашарил, а вот ручку нет.
Он проверил под столом, под кроватью, шарил между панцирной сеткой и стеной, но ничего не нашёл. Миле искал в комнате, проверял карманы мокрой одежды. От его метаний Альбертина не шелохнулась. Миле нужно записать! В уме горели слова, он повторял их, боялся перепутать. Тот, кто никогда не записывал, не поймёт, как важна верная фраза, когда ты её только придумал! Где же ручка?
Может быть у Альбертины есть?.. Будить её Миле, конечно, не стал. Поглядел возле рисунков: пара кисточек, краски. Записывать акварелью - ерунда полная. Да и тратить драгоценные краски на свою пачкатню Миле не решился. В десятый раз обшаривая стол и надеясь, что ручка всё-таки закатилась под скатерть, он вдруг догадался, где мог её потерять. Ну конечно! Ручка лежала в кармане, когда он ходил на чердак! Он выронил её во время ремонта, или, когда Марк поймал его в коридоре.
Хорошо, теперь-то он знает где ручка. Можно лечь и уснуть. Марк принесёт её... дней через пять. Но Миле не уснул. Он стоял в тёмной комнате, не решаясь идти на чердак, и боялся потерять хрупкую ниточку слов в голове, а та всё скручивалась и путалась, и вот уже не все фразы и заготовленные обороты он помнил.
Миле постарался не сильно скрипеть рычагом, когда открывал шкаф-дверь. Альби осталась одна наверху. Чтобы к ней не ворвались, вход за собой Миле плотно прикрыл. Ночной дом выглядел как пещера, куда легко могли заползти чудовища. Хотя Семёрки не очень любили шастать в пустых кварталах, тем более ночью.
Миле ступал по старым половицам, боясь всякого скрипа, и внимательно подсвечивал себе фонарём. Путь до лестницы на чердак прошёл без приключений. Перед дверью, где Миле пару дней назад угодил в руки к Марку, он остановился и поискал авторучку. Ручки не было. Значит она наверху. Миле полез по приставной лестнице под крышу. Щепка, как и прежде, торчала из водопроводной трубы. Никто её не побеспокоил.
Где ручка? Миле посветил лампой, нагнулся, пошарил на пыльном полу, и прислушивался к каждому скрипу внутри старого дома. За трубой сверкнула пластмасса. Миле с облегчением взял авторучку. И вдруг огонёк в фонаре задрожал и тихо сжался на фитильке - кончился керосин. Тьма подступила к самому носу. Первое время Миле слушал собственное дыхание, а потом тяжело сглотнул. Чего ждать? Что из темноты на него наскочит Семёрка? Ну нет, они не такие тихие. Главное не заблудиться на обратной дороге к убежищу.
Глаза потихоньку привыкли. Миле заметил тусклый свет, но не из выбитого окна, а из крыши. Ещё одна лестница пряталась в углу чердака и вела к приоткрытому люку.
Ступеньки казались надёжными, но вот будет грохоту, если лестница треснет. И всё-таки Миле поднялся наверх, люк открылся легко, и ночной ветер залетел в волосы - чистый и свежий, и влажный, совсем не такой как в фабричных районах, где всегда пахнет дымом. Над пустыми домами цвела тихая ночь.
Миле задрал голову и долго не мог оторвать глаз от неба. Когда всё-таки опомнился, то спуститься и поспешил к Альбертине. Он даже не понял, как дошёл в темноте до тайной двери и поднялся к Альби в коморку.
- Альби, проснись, - тряс он её за плечо. Альбертина открыла глаза, заелозила на кровати, но скоро приподнялась.
- Семиножки?
- Нет. Всё хорошо. Ты оденься потеплее, а ещё возьми одеяло. Пойдём со мной на чердак.
- Зачем на чердак?
- Просто пойдём.
Альби внимательно на него посмотрела, но встала с постели и накинула одеяло на плечи. Миле наощупь заправил фонарь, зажёг его, и взял Альби за руку.
Пока шли наверх, она крепко держалась за Миле, но даже про семиножек в пустом доме не спросила ни разу, и сама забралась на чердак.
- Осторожно, тут ступеньки не очень, - указал Миле на лестницу к люку и помог ей забраться. Он залез на крышу вторым и только здесь понял, какой он балбес. Альби жалась на краю люка, не зная, куда ей ступить. Надо было заранее проверить дорогу. К счастью, Миле вовремя заметил перекладины, крепко взял Альби за руку и повёл её на самый верх крыши. Когда они сели на коньке, Миле отвлёк Альби от вида ночного города и указал ей на небо.
Серебряные, золотые и синие звёзды. Мелкая россыпь сияет в ночи, как гранёный хрусталь. Бархатное полотно прибито на круглую шляпку луны, до звёзд дотянуться рукой так возможно. Улицы и дома внизу кажутся грубыми, мрачными, тесными, как состыкованная черепица. А свет звёзд льётся свободно, словно ты ближе к ним, чем весь город! Или звёзды ближе к тебе.
- Они жили на падающей звёздочке.
Альбертина прислушалась к его голосу.
- Звёздный народ кочевал с одной звезды на другую, и только на падающих звёздах, когда купался в искристом шлейфе, мог быть счастлив. Великое колдовство творилось волшебной короной. Пыль из хвоста окутывала народ, и всем сразу становилось легко и счастливо. Одно плохо - падающая звезда быстро тлеет. Потому звёздный народ брался за руки и по взмаху волшебной короны перелетал с одной звезды на другую. Но вот однажды один парень и одна девчонка не взялись за руки, и случилась беда: звёздное племя улетело без них. Те парень и девчонка сильно... грустили, - запнулся Миле. Начало истории кончилось, дальше пришлось придумывать, как пойдет. - Они сильно грустили, потому что не могли без короны купаться в звёздном шлейфе, и вообще думали, что каждый из них остался один: не видели друг друга, и всё тут, были каждый на своём краю звезды. А звезда падала, и никого больше не было. Тем двоим стало так обидно и страшно, что они сели каждый на своём краю и стали ждать: "Будь, что будет". Но скоро от звезды начали отваливаться куски серебристого льда и сыпалась мелкими искрами. И тогда тем двоим волей не волей пришлось уходить со своих краёв ближе друг к другу. Звезда всё разваливалась и рассыпалась, но те двое встретились, и очень сильно удивились, потому что думали, что каждый из них один. И, в общем... когда им стало совсем страшно, а от звезды остался один жалкий огрызок, они взялись за руки, и тут же оказались вместе со своим звёздным народом на новой падающей звезде.
Он искоса поглядел на Альбертину. Она внимательно слушала.
"Так и знал, что не стоит рассказывать вслух! Получилось не очень! Вот если бы записать!.."
- Это про нас?.. - вдруг спросила Биби.
- Да не... похоже просто.
- Очень похоже. И мы на звезде, которая падает... будто.
- Ну да... путешествовать мы не можем.
- Зато до звёзд семиножки не дотянутся. Они их не заплетут. Мама тоже хотела путешествовать, как папа, а путешествовал только он один. Спасибо, Миле, что ты показал мне звёзды... а те двое путешествовали не из-за короны, просто за руки держались. Если бы кто-то один на звезде остался, тогда бы не с кем было держаться за руки.
Ладонь Альбертины перелегла с черепицы на его тёплую руку.
- Тогда бы я так не придумал, - пробубнил он. - Кому нужны грустные рассказы про одиночек, кто даже не знает, как спастись?
- А мы знаем?.. - спросила Альби и убрала руку. Миле понял, зачем она его трогала, и совсем смутился. Но тут на тёмной улице он заметил человека. Незнакомец в мятом сером плаще стоял внизу и осматривал крыши.
- Уходим, скорее! - подхватил Миле Альби за руку и повёл её назад в дом. Через люк они спустились на чердак, торопливо сбежали по лестнице, и лишь когда потайная дверь-шкаф закрылась, с трудом отдышались.
- Кто там? Семиножка? - беспокойно прошептала Альби.
- Не знаю, может быть шелуха. А может быть кто-нибудь прячется в пустом квартале от Семёрок, как мы.
- Но мы-то дома сидим. Он нас видел?
- Нет, не видел. Ночью темно, - попытался её успокоить Миле.
Он проверил щиты на окнах и велел Альби ложиться спать. Скоро рассвет. Миле затаился в своей кровати и вслушивался, не скрипит ли в пустом доме паркет, не хлопают ли внизу двери, не простукивают ли стены Семёрки?
***
- Миле?.. Миле, ты слышишь! Миле, вставай! - трясла его за плечо Альбертина. Миле проснулся и сразу вскочил. Один фанерный щит снят, в комнате сумрачно, занавески задёрнуты. Снимать ставни - его работа, но, видимо, он чересчур долго спал.
- Миле, они там! - кивнула Альби на свободное окно. Миле услышал деревянный стук, скрип ржавых петель. Подкравшись к окну, он осторожно выглянул за занавеску. По улице расхаживали незнакомцы в плащах и костюмах, входили в подъезды, пробовали отпереть забитые досками двери, заглядывали в окна первых этажей и даже залезали на крыши. Лица серые, сосредоточенные и пустые.
В парадной хлопнула дверь, в их доме застучали шаги, скрипнули доски. Миле взял Альби за локоть и усадил на кровать. Скрыться из убежища некуда. Разве в окно? Но и падать с четвёртого этажа - перекалечишься. А если найдут - схватят и будут держать до появления Семёрок, или потащат к ним силой.
Стук приближался. Марионетки обыскивали этажи и квартиры. Вот по лестнице загрохотали каблуки, рядом с убежищем зашаркали. Над головой заскрипело. Альбертина нашла руку Миле и крепко стиснула пальцы.
"А если сейчас щепку выдернут?" - вспомнил Миле про трубу. Шаги остановились точно возле книжного шкафа. Миле показалось, кто-то потряс его и попробовал сдвинуть. Но, если не повернуть рычаг изнутри, тайная дверь не откроется. Силой выламывать шкаф марионетки не стали. Вокруг минут пять кто-то топал. Миле с Альбертиной сидели как мыши и ждали, когда марионетки уйдут.
Но даже когда всё затихло, они не шелохнулись. На улице ещё хлопали, лязгали и стучали. Наконец, Миле не вытерпел и подошёл к окну. Между занавесок были видны дома напротив и кусок каменной улицы с трамвайными рельсами. Марионеток почти не видно. Альбертина легла на кровать, натянула одеяло и отвернулась к стене.
Близился вечер. Улицы расселённого квартала затихли. Когда стемнело и Альби проснулась, Миле пошёл в кухонный угол и взялся готовить им ужин: кран открыл тоненькой струйкой, спичкой долго елозил по коробку, чтобы не чиркнуть, тихо поставил кастрюлю на плитку. Пока он вдавливал нож в консервную банку, внизу опять застучали.
Вздрогнув, Миле вперился взглядом в дверь. Тройной стук повторился - свои? Но кто мог пройти сквозь марионеток? За окном стемнело. Шелуха не следит за районом? Опять постучали.
Миле посмотрел на испуганную Альби, вытер руки, спустился по лестнице и взялся за рычаг.
- Кто там? - спросил он.