— Нет, останься, — сказал Маклауд радостно, — Дуги, ты ведь не откажешься пообедать с нами сегодня?
Дуглас приподнял бровь.
— А ты будешь мокрым или сухим?
Дункан хлопнул его по плечу.
— Сухим. Так придешь?
— Только если это не помешает тебе как следует напоить моего друга Митера.
— Конечно нет, это позже. Что у нас сегодня, Адам?
— Фестиваль «Встреча старых друзей»? — спросил Митос.
— … после того, как ты отослал меня прочь, я путешествовал, нашел пару хороших учителей. Заработал немного денег. Так ни разу и не женился. Познавал правила Игры.
— Странно, что наши пути ни разу не пересеклись.
— Вероятно потому, что я избегал встреч с себе подобными. Мне не надо было совсем разрывать с тобой связь. Я бы не исчез так, если бы… А, все пустое! Мак, это был пир, достойный возвращения блудного сына. А, вино! — Дуглас причмокнул губами и поцеловал пальцы, — м-м-м, мagnifique!
— Я смотрю, ты приобрел лоск, — засмеялся Маклауд, — и не даешь клинку заржаветь, а?
— О, эти старые шрамы все еще привлекают дам, или что ты имел ввиду? Дай-ка я это отнесу. Кто нынче твой соперник в шахматах, Дункан? — он кивнул в сторону шахматной доски на столике. — Вы, Пирсон?
— Мне больше по душе покер, — ответил Митос. — Но у меня правило — никогда не обыгрывать старших. Играете в шахматы?
— Лучше, чем раньше. Мак разносил меня в пух и прах. Мак, ничего, если мы наметим ответный визит на четверг?
— Посмотрим. Неужели, ты научился готовить?
— Так говорят. Адам? — Дуглас снова попытался вовлечь Митоса в разговор, — вы можете быть нашим судьей. Конечно, если у вас нет других планов.
— Может быть в другой раз. Я лучше пойду на палубу, подышу свежим воздухом.
— Твой друг очень осторожен, — заметил Дуглас, смотря ему в след, — для молодого бессмертного.
— Я бы сказал, он немного параноик.
— Я выйду на секунду?
Оставшись один, Дункан какое-то время задумчиво смотрел на дверь, потом начал мыть тарелки. Примерно через пять минут Митос вернулся, засунув руки в карманы и опустив голову. Первым делом взяв из холодильника пиво, он устроился с бутылкой на диване.
— А ну, встань и начинай вытирать, лентяй, — Маклауд швырнул в него полотенцем. — Где Дуги?
— Он ушел.
— А что ты? Разве ты не собирался готовить то блюдо из фазана, о котором говорил весь вечер?
— Что-то не хочется. Пожалуй, пора становиться современным. Да и достать фазаньи мозги в Париже в этом веке чертовски трудно.
— Фазаньи мозги?
Не ответив, Митос поднялся, подошел к шахматной доске и остановился, рассеяно глядя вниз. Взял фигуру, сделал ход вперед, потом назад.
— И ты не играешь в покер, — сказал Мак. — Зачем ты ему соврал?
— Я играю в покер с наблюдателями. Каждую неделю. Спроси у Джо.
— И выигрываешь?
— Нет. Когда играешь, позволяй другим выигрывать, тогда у тебя всегда будут друзья в песочнице.
— Значит, Дуглас тебе не понравился. Что ж, хорошо, постараюсь держать его от тебя подальше.
— Мак, ты чересчур меня опекаешь.
— Я привык защищать тех, кого люблю, — ответил Маклауд просто.
— О, прекрасный, благородный рыцарь.
— Ну да, сэр Ланцелот, — закатил глаза Дункан. Он подтащил Митоса к раковине и вручил тарелку.
— А ты, наверное, считаешь себя Мордредом? Ты не прав.
— Это ты сказал, а не я. И лучше, побереги голову, Артур.
Акт второй
Маклауд тренировался на палубе своей баржи. Он повторял приемы арнис — филиппинского боевого искусства, чье название произошло от испанского arnis de mano — защита рукой. В арнис существовало несколько разделов: рукопашный бой, бой на палках, на деревянных ножах или на мечах. В данный момент Маклауд освежал в памяти соло бастон — упражнения с одиночной палкой. Ему всегда нравилась эта техника из-за упора на стратегию. А в последнее время еще и тем, что она не предполагала использование заостренного оружия. К тому же тренировка помогала ему сосредоточиться на своих мыслях.
Одни бессмертные проводят жизнь в одиночестве и никогда не женятся. Другие, как Коннор, испытывают потребность в любви «до гроба», присущую смертным. Такие женятся один раз и, потеряв, оплакивают всю жизнь. Третьи обходятся двумя-тремя женами. Некоторые, как Фитцкерн, не пропускают ни одной юбки. Кто-то охотится, кто-то прячется, кто-то сохраняет верность партнеру в течение веков, кто-то до конца своих дней. У кого-то много знакомых бессмертных, но ни одного близкого друга. И даже бессмертные возлюбленные — лишь гости в их жизни, которым никогда до конца не доверяют. Кто-то ищет себе соратника по оружию, женится шестьдесят восемь раз и временами нуждается в компании, как в наркотике.
Маклауд выполнял воображаемые обводы, блоки и парирования, используя палку и обе руки. Он научился этой технике в Сан-Франциско, у чернокожего филиппинского матроса, который сбежал с корабля, захваченный золотой лихорадкой. Уроками он зарабатывал деньги на новые участки, лотки для промывки песка и другое оборудование. Это было беспокойное время для Маклауда: издание десятистраничной газеты о жизни старателей, Аманда, днем, просаживающая в казино деньги и приходившая каждую ночь в его постель, изучение этого нового боевого искусства в свободное время. Поединки чуть ли не каждую неделю. Тогда он и подумать не мог, что дисциплина, не включающая в себя владение мечом, когда-нибудь ему понадобится. Но привычка учиться уже стала для него своего рода навязчивой идеей. Маклауд верил, что бессмертный, потерявший способность расти и тянуться к новому, скоро выходит из Игры. Что он делает со своей жизнью? Убийства и насилие, ничего не значащие эпизодические встречи с Амандой, глубокая любовь к смертным женщинам, недолгое счастье с ними, как редкие вспышки солнечного света, пробивающегося сквозь тучи, — так ли все это важно? Он должен был создать плеяду учеников. Как Дарий, как Ребекка. Он бессмысленно тратит свою жизнь.
Отвлечься от мыслей заставило приближение другого бессмертного.
Дуглас остановился внизу у трапа, ожидая приглашения, и, получив, поднялся на борт. Его волосы блестели на солнце, лицо покрывал румянец. Сняв пальто, он вопросительно взглянул на Маклауда и поднял вторую палку. Они встали в стойки. В полном молчании прошло почти десять минут. В конце концов, оба приятно уставшие, они поклонились друг другу и отступили назад, опуская палки.
— А… хорошо — вижу, ты не заржавел! — Дуглас нагнулся, упершись руками в колени, и перевел дыхание. — Бог мой! Давно же я так не выкладывался. Я пришел за новой бутылкой твоего прекрасного вина.
— У меня была только одна, — Маклауд прикрыл глаза рукой от солнца и, прищурившись, внимательно осмотрел противоположный берег Сены.
— Ты заметил, что за нами наблюдают, — Дуглас отложил свою палку в сторону. — Как давно он там?
— Погоди, — Маклауд взял мобильный телефон, лежащий около люка, набрал номер и быстро сказал:
— Это Мак. Не приходи, Здесь соглядатай. — Он закрыл телефон. — Это не бессмертный.
— Возможно, детективное агентство. М-м-м… Следят за кем-то из нас.
— Вероятно.
— Может, разделимся и попытаемся выяснить, что им надо?
— Не стоит спешить, — Маклауд вытер лицо полотенцем, — мне нужен душ. Чаю?
— Ты испорчен влиянием таинственного Востока, — Дуглас последовал за ним внутрь баржи и стал смотреть, как Мак заваривает чай. — Знаешь, я никак не могу привыкнуть к переменам в тебе. Ты любил красивые вещи, лучшие вина, оружие, произведения искусства… Что случилось? — он немного подождал и тихо спросил: — О ком ты думаешь?
— Его звали Ричи Райан. Мой ученик. Он погиб.
Глаза Дугласа расширились.
— Недавно? Да. Игра?
— Нет, это было убийство.
— Мне жаль. Тяжелые времена, да?
— Да.
— Мак, я… ты знаешь легенду об идеальном ученике?
— Нет.
— Говорят, — начал Дуглас, — что для каждого учителя есть один идеальный ученик. Ты можешь прожить столетия, так и не узнав его, другой учитель может найти его первым. Он может умереть молодым. Но если ты встретишь его, ты должен будешь отдать ему все. Даже свою энергию в конце. И это единственно правильно, потому что он тебе больше, чем сын, и, таким образом вся твоя сила и знания перейдут к нему. В этом наше истинное бессмертие. Это даже лучше, чем выиграть Приз. — Он улыбнулся. — Я всегда хотел, чтобы ты гордился мной.
— Конечно, я горжусь тобой, Дуги! В конце концов, сколько учеников у меня осталось? — Маклауд вздохнул. — Я никогда не был успешным учителем. Рано или поздно все мои ученики начинали на меня злиться. Почему так, хотел бы я знать.
— Ты слишком заботлив.
— Думаешь, если я буду сохранять дистанцию, меньше о них волновался, это поможет?
— Может быть, потому что тогда, ты будешь с ними пожестче. Ты заботился обо мне, как отец, Дункан. А что твой друг Пирсон об этом думает?
— Откуда мне, черт возьми, знать, что он думает?
— Ну, мне показалось, вы близки, — Дуглас немного помолчал. — Он мне не нравится.
— Нет? И почему?
— Он мне напоминает Джорджи-Порджи из старой песенки, — Дуглас скорчил гримасу. — «Джорджи-Порджи сладкий как мед, девчонку обманет и деру дает, — он усмехнулся, — когда же мальчишки придут поиграть, Джорджи-Порджи уже не догнать».
— Что ж, в таком случае, ты его не знаешь, — сказал Маклауд спокойно.
— Я — нет. А ты? Сколько веков вы знакомы?
— Всего пару лет. Но обо мне ты можешь сказать то же самое. Одни лучше сходятся с людьми, другие хуже.
— Значит, ты не будешь возражать, если я возьму его голову?
— Что это еще за идея?! — потрясенно выдохнул Маклауд, — он что-то сказал тебе, Дуги?
— Я не прочь с ним встретиться. Он оскорбил меня несколько раз. Как трус. У таких людей нет чести. Им лучше быть мертвыми.
Рядом лежали палки для арнис. Одной из них Маклауд ударил Дугласа по запястью, так что маленькая японская чашка упала на пол и разлетелась вдребезги.
— Не суди слишком поспешно. Неужели ты так же плохо думаешь о Дарии, много лет не выходившем со святой земли?
Дуглас отбил палку в сторону рукой. На секунду его лицо исказилось яростью.
— Что ж, похоже, он достойный противник.
— Дуглас, подожди!
— До свидания, Дункан. И помни, ты не можешь вмешиваться.
Он ушел.
Мрачно нахмурившись, Маклауд какое-то время мерил шагами каюту. Только немного остыв, он вспомнил о соглядатае с биноклем на соседней крыше. Он выскочил наверх и стал осматриваться. По крайней мере, с этим можно было что-то сделать, но на крыше уже никого не было.
Американский книжный магазин «Шекспир и Ко» ни разу не закрывался, несмотря на смерть своего первого владельца, — историка и специалиста по Митосу Дона Сальцера. Для самого Митоса это место всегда было одним из самых любимых. Жизнь, порой забавна. Много лет он хранил свои вещи в тайных подвалах под магазином, но так и не выдал Дону секреты его собственного здания. А Дон, вероятно, уже давно нашел вход туда, но, ни словом, ни жестом не показал, насколько хорошо на самом деле осведомлен. Дон протежировал его в наблюдатели, зная об этом, Дон завещал ему магазин после своей смерти. И только тогда Митос окончательно убедился в том, что друг разгадал его тайну.
Теперь делами заведовал нанятый управляющий. Митос пополнял ассортимент, выписывая книги из-за границы, большая часть пришла из Секуверских книжных магазинов. Иногда он самолично совершал покупки и торговался на аукционах, получая особое удовольствие, если попадалось действительно ценное и редкое издание. Это была игра, а не работа.
Сегодня он стал обладателем прекрасного экземпляра латинского сборника фацетий «Liber Facetiarum Poggii» Поджио Браччолини и «Eikon Basilike» — двух антикварных книг, которые он подумывал подарить Маклауду. Друг прислал их ему из Кракова. Форзац «Eikon Basilike» был весь исписан посвящениями, к тому же его украшала подпись королевы Елизаветы — тончайшая ирония, с точки зрения Митоса. Он пролистал их, аккуратно завернул и положил в пакет, в котором уже находились продукты и диск «Спайс герлз».
Митос вышел на улицу, проговаривая в уме старинный рецепт приготовления оладьев с фруктами.
Взять пригоршню хлебных крошек, несколько сладких яблок, пару желтков, хорошо перемешать и разбавить вином, потом немного обжарить и, когда схватятся, добавить специи. М-м-м… имбирь и мускат, ваниль и гвоздику. И подавать… хм, возможно с момени[3].
Он резко вернулся в реальность.
Дуглас стоял в дальнем конце улицы и смотрел на него.
Митос остановился, покачивая в руке свой ярко оранжевый пакет. На мгновение его лицо утратило все признаки возраста, нации, времени или расы… Он осторожно переложил пакет в левую руку и сунул правую за отворот плаща. Многолюдная улица была явно непригодна для поединка, но волосы встали дыбом у него на затылке. Он слегка развернулся, ссутулил плечи и опустил голову, чтобы выглядеть заурядным и безобидным. Другой бессмертный шел к нему по противоположной стороне улицы, делая вид, что рассматривает витрины. Оказавшись напротив, он пересек дорогу.
— Неплохой магазин, ваш?
— Я люблю книги, — пожал плечами Митос, — особенно женские и исторические романы. Что-то вроде «Мечей на закате». Хотите купить что-нибудь почитать?
— Фигляр! — сказал Дуглас. — Позер.
— М-м-м…
— Как насчет найти более уединенное место?
— Нет, не думаю.
— Ты трус.
Митос вздохнул.
— Иди, играй в песочек, Дуглас, друг Маклауда. Я не имею никакого желания убивать его учеников.
— Что, боишься драться со мной?
— О, да, — ответил Митос. — Я тоже учился в Хейдельберге. Знаешь защиту д’Эона?
— Никогда о ней не слышал.
— Хорошо. Катакомбы. Полночь. Галерея дю Понт Маон. Будь там.
— Ты не пойдешь, — сказал Маклауд и, повысив голос, повторил: — Скажи, что ты не пойдешь!
Митос пожал плечами.
— Да, да. Мой самолет на Таити вылетает в восемь, — он начал рыскать по кухне. — Как ты смотришь на момени и яблочные оладьи? Если, конечно, твоя приверженность пифагорейскому образу жизни не оставила тебя без посуды.
— Момени?
— Невежественный шотландский варвар! Я отказываюсь готовить тебе даже хаггис. Момени — это…
— Я знаю, что такое момени! — воскликнул Маклауд, едва сдерживая раздражение. — Аманда готовила его мне.
— Аманда умеет готовить? — скептически осведомился Митос. Он поднял глаза и слегка улыбнулся. — Ох, перестань волноваться, Мак. Я прекрасно могу постоять за себя в поединке.
Палки все еще лежали на углу кровати. Маклауд взял одну и бросил другу.
— Тогда покажи мне.
— Показать?
— Да, покажи мне, Митос, — Маклауд принял боевую стойку, держа свою палку как рапиру.
Потом он атаковал.
Они сошлись. Их импровизированные клинки крутились, бились, скользили один вдоль другого с потрясающим sentiment de fer — чувством оружия — через соединение мечей к сознанию и сердцам противников. Твак, твак, твак, стучали друг о друга палки. Сражающиеся проворно двигались в узком пространстве баржи, где стены постоянно были у них за спиной, и каждый предмет обстановки превращался в потенциальную ловушку.
Митос фехтовал очень осторожно, сохраняя дистанцию и уходя от атак, редко когда позволяя палке Маклауда соприкоснуться со своей. Неуловимый, как птица, которую пытаешься поймать голыми руками. И он смеялся.
— А что бы Аманда сказала в ситуации, подобной этой? — спросил он, наконец.
— Она бы вспомнила маленький курортный отель на Барбадосе, где подают плотный завтрак с утра и крепкий кофе вечером. А после заката ты заходишь по пояс в океан и ешь манго, пока не взойдет луна.
Митос, казалось, задумался.
— А они подают там capretto incaporchiato[4]?
Шаг вперед — удар, шаг назад. Финт, защита, рипост, контрзащита и еще рипост. Твак!
— Нет.
— Тогда забудь об этом.
— Собираешься исчезнуть?
— Конечно, сразу после обеда, — согласился Митос.
Маклауд вдруг перехватил палку, крепко сжав ее двумя руками, и нанес крутящий удар. Раздался треск. Митос сделал выпад, не успев сменить угол атаки. Он вскрикнул и отскочил назад, потирая запястье.
— Нет, ты не можешь этого сделать. Это будет бесчестно, — сказал Маклауд.