— Дункан! Майн Готт, только посмотрите на него! Сколько лет прошло? Пятнадцать? Но я узнал тебя в ту же секунду, как увидел, — он смачно расцеловал Мака в обе щеки и со смехом хлопнул по спине, едва не послав в нокдаун. Маклауд молча вытерпел эти проявления радости. — И ни единого седого волоса! Немедленно раскрой мне свой секрет! А потом представь своему другу.
— Я с удовольствием представлю вас, но никаких секретов сегодня, — весело ответил Маклауд. — Митер, это Адам Пирсон.
— Ха! — сказал смертный, пожимая Митосу руку. — Неплохая хватка. Старый друг, Мак?
— Новый друг и… старый друг. Ну, показывай.
Сияя улыбкой, Митер пригласил их следовать за собой. С десяток учеников, разбившись на пары, фехтовали на дорожке, еще шесть или семь только что вышли из душа и складывали экипировку. Пол сверкал новизной, оборудование было, без сомнения, дорогим, в воздухе пахло краской. Зал был просторным и светлым, несмотря на обильно развешанное по стенам оружие.
— Только посмотри на это, Дункан! Моя радость и гордость. Можешь восторгаться. У меня уже больше тридцати постоянных учеников, занятия расписаны на год вперед.
— Я завидую тебе, Митер, мой спортзал…
— У тебя есть спортзал?
— Ну, он едва окупается, но он мой. Работа для души, а не для денег, — ответил шотландец. Они шли через зал, между пробковыми дорожками.
— Замечательное место, Митер. Просто мечта.
— Да, да, это то, чего я всегда хотел. Мы должны отпраздновать, Мак. Я настаиваю на ужине.
— Друг мой, — рассмеялся Маклауд, — ты ни капельки не изменился.
— И в лучшем ресторане Парижа. Отказа я не приму, — Митер раскинул руки. — Веселье до упаду.
— Веселье до упаду, — Маклауд имитировал защиту, рипост и укол в грудь. Митер ответил выполненным как по книге ударом.
— Ага! Ты все еще носишь с собой тот японский музейный экспонат? Не важно, я одолжу тебе рапиру. Снимай обувь и пойдем со мной.
Взяв маски и нагрудники, они встали на свободную дорожку и приняли боевые стойки. Митос тем временем медленно прогуливался вдоль стен, с блеском в глазах наблюдая за происходящим. Митер несколько раз взмахнул рапирой:
— Скажи, ты уже забыл, как отдавать гранд-салют?
— Военный или гражданский?
Митер не ответил. Он положил маску на пол, повернулся и поднял рапиру. Маклауд в точности повторил движение, встав к нему лицом. В унисон они перевели оружие в третью позицию, подняли левые руки и слегка согнули колени.
— A vous l'honneur! — громко сказал Маклауд.
— Par obeissance! — ответил Митер. — Faites!
В ту же секунду Митер атаковал, метя немного в сторону. Маклауд улыбнулся и наклонил голову. Между тем ученики стали собираться вокруг, чтобы поглазеть на поединок.
Противники отдали салют налево, подняли оружие точно под углом в сорок пять градусов, чтобы наконечники рапир оказались на уровне их глаз. Салют направо. Встали в стойку. Митер снова атаковал выпадом с переводом из четвертого сектора в шестой. Последовавшие фразы поединка были выверены как па в балете: защита, выпад, перевод, уколы с парированием шестой, четвертой и третьей защитой, вершиной боя, были выполненные одновременно, короткие обманные выпады, после чего оба мужчины вернулись в стойку.
Один из младших учеников восторженно зааплодировал, на него тут же зашикали. Теперь атаковал Маклауд. Они повторили выпады и салюты, возврат в стойку, семь точных, полных изящества движений и перевод в четвертый сектор. Поединок длился и длился, как танец, как ламбада, фразы повторялись, снова двойной аппель, салюты направо, налево и наконец они застыли, опустив оружие вниз — зеркальные отражения друг друга… Головы гордо подняты, наконечники рапир в паре дюймов от пробкового покрытия дорожки. Казалось, они даже не дышали, превратившись в живые статуи двух дуэлянтов.
Ученики начали аплодировать. Митер широко улыбнулся, схватил Мака за руку и потряс.
— Великолепно! Мак, почему ты не учишь? У меня есть паренек, подающий большие надежды, ему нужен новый тренер…
— Нет, спасибо, Митер, я не преподаю в Париже.
— И это, мой друг, преступление против природы. А как насчет твоего молодого приятеля? Он фехтует?
Митер достал свободную рапиру и бросил Митосу, который поймал ее и неуклюже встал, явно не зная, что делать дальше.
— Ах, нет. Или же он просто стесняется?
Митос поднял оружие. Он успел сделать несколько шагов вперед, прежде чем Митер и Мак хором закричали:
— Нет!! Нет!!
Митос отпрыгнул назад.
— Что я сделал?!
— Никогда, никогда, никогда не наступай на дорожку в этих ботинках! — Маклауд оттеснил его подальше, продолжая громко возмущаться. — Это тебе не футбольное поле!
— Знаете, опасные, острые предметы не для меня, — Митос осторожно положил рапиру на пол, будто она могла взорваться, если упадет, — мне вполне хватило регби в школе…
Митер уже потерял к нему интерес.
— Что ж, шпага не для всех. Дункан, скажи мне, с кем ты тренируешься? Тебе, безусловно, удается поддерживать себя в форме. Расскажи, чем сейчас занимаешься, сколько прекрасных женщин ты покорил, я хочу знать все!!
К несчастью для него, в этот момент их окружила толпа галдящих учеников, которые все как один мечтали научиться Гранд салюту.
Под этот шум Маклауд и удалился, таща Митоса за собой и бормоча по дороге:
— Когда в последний раз ты был в фехтовальном зале? Нет, ты вообще когда-нибудь был хоть в одном?
Митос покачал головой.
— Мак, наблюдатель, занимающийся фехтованием, выглядит весьма подозрительно в глазах коллег. И некоторые из этих коллег относятся к вопросам безопасности смертельно серьезно. С ударением на слове «смертельно».
— Значит, ты тренируешься тайно.
— Ты знаешь, я не первый бессмертный, внедрившийся в организацию. В ее истории было множество подобных примеров, спроси хоть Доусона. Так что Служба безопасности чертовски хорошо научилась распознавать, кто есть кто.
Маклауд остановился.
— Значит, ты не тренируешься.
— Я этого не сказал.
— Ты не тренируешься! Ты хоть знаешь, как легко потерять форму, Митос?!
— Бла, бла, бла, — сказал тот насмешливо. — Оставь это для своих учеников, Мак.
— …
— И я тренируюсь. Как еще назвать то, что мы делали в прошлом году?
— В прошлом году? Мы ничего не делали.
— Нет, в Секувере, разве ты не помнишь? Там еще была эта женщина, как ее… Мы тренировались у тебя в зале.
— Кристин, — ответил Маклауд холодно, — пять минут спарринга? Забудь об этом.
— Хорошо, забыто. Не нужно обо мне беспокоиться, Мак. Ты чересчур благороден, — Митос скорчил гримасу. — Я ведь потенциальный противник, забыл?
— Мы не соперники! — горячо возразил Маклауд. Но мысль его встревожила.
— Правда?
К тому времени, как они вышли от Митера, солнце уже вовсю светило, и мостовая почти высохла. На пути попался фургон с американским мороженным, медленно катящийся по оставшимся лужам. Митос присел на бортик фонтана, расположенного ниже по улице. В каждой руке он держал по вафельному рожку. Маклауд взял свой и начал медленно, без улыбки есть.
— Так как часто ты тренируешься?
— Что? — спросил Митос. — Ох, Мак, оставь уже это. Почти каждую неделю, тайно, конечно.
— Правда? Что ж, неплохо…
— На батуте…
— Никогда не знаешь, врешь ты или нет!
— В любом случае, это как умение кататься на велосипеде, — продолжал Митос, — разучиться уже невозможно. Ешь свое мороженное, пока оно не растаяло, Мак. И учись получать удовольствие от жизни.
Маклауд схватил его за руку.
— Митос, мы не соперники.
Но Митос просто стоял и моргал, его верхняя губа была испачкана мороженым.
Мак почувствовал, что краснеет и выпустил его руку. Митос вздохнул.
— Это как ездить верхом. Я до сих пор помню все, чему научился в те дни.
— Знаешь, ты напоминаешь мне Конфуция.
— Но у меня нет с ним ничего общего! — возмутился Митос.
Какое-то время Маклауд задумчиво смотрел на свое мороженное, потом процитировал:
— «Будучи богатым и благородным, он вел себя, как подобает богатому и благородному мужу, будучи низкого сословия, он вел себя как человек низкого сословия, живя среди варварского племени, он, как остальные, спал с собаками около костра, в тяжелые времена, он делал то, что обычно делает человек в горе и нужде».
Митос улыбнулся и медленно кивнул.
— Значит вот, что ты думаешь…
— Это сказал Конфуций, не я.
— Вот поэтому мы с ним вечно спорили.
— Но, мне кажется, это очень верное наблюдение. Я не прав?
— Достаточно точное, — согласился Митос. Он по-птичьи вскинул голову. — И молодому бессмертному, а ты молодой бессмертный, Мак, тренироваться раз в день жизненно необходимо. Но со временем движения становятся инстинктивными. Таким образом, через пятнадцать — двадцать веков тебе достаточно лишь поддерживать себя в форме, чтобы сохранить координацию, и можно спокойно отложить меч в сторону на десять лет, чтобы, скажем, поиграть в прятки с наблюдателями. И нет никаких причин тревожить друзей, потому что когда приходит время снова взяться за оружие, то кажется, что оно никогда не покидало твоей руки.
— Но ты больше не наблюдатель, — возразил Маклауд. — Ты можешь фехтовать, ездить верхом, заниматься альпинизмом, падать со скал, покупать дорогие вещи и останавливаться в лучших отелях. Ты можешь жить жизнью бессмертного.
— В какой-то степени ты прав. Но я не буду тренироваться в паре с себе подобным, так же, как никогда не женюсь на бессмертной женщине. В обоих случаях, это все равно, что публично раздеться. Как-то мне пришлось драться люминесцентной лампой. Это был один из самых странных поединков, в которых мне когда-либо доводилось участвовать.
— Прости, что?!
— Это такие полутораметровые трубки, — пояснил Митос, — с ними нужно обращаться очень осторожно, они так и норовят треснуть при каждом выпаде. Только представь, как трудно взять голову таким способом. И знаешь, во всем этом есть мораль.
— М-м-м?
— Дай-ка руку.
Мак подчинился.
— Учись играть, — сказал Митос и толкнул его в фонтан.
Маклауд нырнул рыбкой, и поднявшаяся волна окатила его с головы до ног. Красный от негодования, он сел, отплевываясь от воды.
— Ты заставляешь меня чувствовать себя подростком! — рявкнул он.
Митос согнулся пополам, рыдая от смеха. Выбраться из фонтана, схватить его за шиворот и как следует макнуть разок-другой, было делом одной минуты.
И в это момент их накрыло Присутствие.
Оба подпрыгнули. Маклауд начал энергично озираться вокруг, в поисках возможного противника, мгновенно позабыв о плачевном состоянии своей одежды. Оставив на бортике лужу, Митос поднялся со словами:
— О, прекрасно. Я исчезаю.
— Нет, подожди, я… — Мак снова схватил его за руку, останавливая, — этого я знаю. Мне хотелось бы вас познакомить. — И, широко улыбаясь, он позвал:
— Дуглас. Дуглас!
К ним приблизился высокий, темноволосый мужчина в дорогом, элегантном пальто. Маклауд раскрыл объятия, они крепко, по-родственному обнялись, и незнакомец на секунду уткнулся лицом ему в плечо. Потом они отстранились друг от друга, оба радостные и мокрые.
На Маклауда волной нахлынули воспоминания.
Как гость прусского мастера, он был приглашен посмотреть на турнир по мензурному фехтованию. Так называемый Хейдельбергский стиль был широко распространен тогда в Европе. Дуэль на шлегерах, которую организовывал один из университетских фехтовальных клубов, проходила в строжайшей тайне, и только благодаря своим связям Маклауду удалось попасть на это закрытое мероприятие. Он был единственным непосвященным. То, что последовало, больше напоминало кровавую бойню и пришлось ему сильно не по вкусу. Ни один бессмертный не мог бы участвовать в подобных поединках.
Двое студентов без масок, но в очках с металлической сеткой и кожаных воротниках, стояли друг напротив друга с поднятыми вверх тяжелыми, неуклюжими рапирами-шлегерами, чьи большие гарды защищали их лица. Из-за странной стойки, они отдаленно напоминали бессмертных, готовящихся к драке. Соперники стояли близко друг к другу, так как перемещаться во время поединка было запрещено правилами, и они могли наносить удары только по лицу, шее и плечам. Схватка длилась минуту, в перерывах секунданты поддерживали их руки, давая отдохнуть, поскольку менять стойку также не разрешалось. Сигнал к окончанию схватки подавал главный судья, ударив своей рапирой по клинкам соперников и разведя их в стороны. Целью дуэли было как можно больше изуродовать друг другу лица. Поединок продолжался, пока один из соперников не терял сознание от потери крови.
В тот день победителем вышел студент-шотландец, высокий и красивый, чьи щеки и подбородок уже украшали с десяток шрамов, без сомнения, сводящие с ума женщин. Он принял похвалы и поздравления однокашников со спокойствием, граничащим с безразличием. Когда Маклауд подошел, чтобы пожать ему руку, студент взглянул на него, как король на пажа.
— Я вас знаю, сэр? Вы не учитель.
— Нет, — ответил Маклауд, — но скоро буду… для тебя.
Молодой фехтовальщик был предбессмертным.
Следующей осенью ему на глаза случайно попалось газетное сообщение о трагическом происшествии, жертва которого удивительным образом выжила. Маклауд немедленно отправился обратно в Прагу и нашел давешнего студента в таверне рядом с университетом. Он не изменился. Тот же красавец, с длинными, блестящими волосами: Зигфрид, способный побеждать драконов, укрощать валькирий и создавать легенды. К старым шрамам прибавились новые, но Кит Дуглас не потерял своей привлекательности. Когда Маклауд открыл дверь в кабак, он отвернулся от толпы окружавших его почитателей, задел кружку, так, что почти все пиво выплеснулось на стол, и схватился за виски. Потом поднялся, смотря на вошедшего с подозрением и настороженностью.
— Я вас знаю, не так ли?
Стараясь не привлекать внимания, Маклауд отвел его в сторону.
— Да. И я пришел за тобой.
Дуглас поджал губы. Страх был ему неведом.
— Что ж, вы меня нашли. И я к вашим услугам!
Они встретились в университетском спортзале той же ночью, в полночь. Без врачей и секундантов.
— Вы действительно сумасшедший, если хотите этого, — сказал Дуглас, поднимая рапиру.
Маклауд подержал в руках защитные очки, кожаный воротник, защищающий яремную вену, и презрительно отбросил их в сторону.
— Ты никогда не отказываешься от поединка?
— Не в моих правилах праздновать труса, сэр…
— Что ж, понимаю.
— Полагаю, вы надеетесь выиграть? — спросил Дуглас.
— Да, надеюсь, — ответил Маклауд, становясь в позицию, — боюсь, это будет твоя последняя дуэль на шлегерах, но взамен я научу тебя всему, что знаю.
…И Дуглас стал лучшим из его учеников.
Теперь бывший ученик стоял и смотрел на него с улыбкой. Вдруг его лицо затуманилось, и он прошептал:
— Мне так жаль, Мак.
— Жаль? Почему, Дуглас? Я думал, тебя уже нет в живых!
— Я сочувствую твоей потере.
Дункан отступил назад:
— Что?
— Дарий. Я услышал о его смерти в Берлине и, увы, не успел приехать. Ты ведь развеял его прах над Сеной? Полагаю, это то, чего он хотел.
Он забыл о Дарии, он думал только о Ричи. Маклауд отвернулся, пытаясь собраться.
— Да, это то, чего он хотел…
— Я знаю, как много он для тебя значил. Ведь он был твоим учителем.
— Да. Дуглас, что ты здесь делаешь? Мы только что…
— О, я владелец этого зала, — Дуглас махнул рукой, — у меня много недвижимости в Париже. — Он посмотрел на Митоса.
— Простите, я не представился. Дуглас.
— Пирсон.
— Ученик?
— Просто друг. Я не буду мешать…