— Они появятся со временем, — Маклауд начал обрызгивать свои крошечные деревья водой из пульверизатора, одолженного у знакомой. Потом обернулся и с улыбкой посмотрел на своего бывшего ученика.
— Так же, как вернется твоя уверенность в себе. В смертной жизни ты всегда стремился быть первым. Ты будешь им снова.
— Но мне нужно учиться, — Дуглас схватил его за руку.
— Дуги, ты найдешь других учителей…
— Мне нужен только ты!
Когда Маклауд попытался отстраниться, Дуглас вдруг судорожно вцепился в него. Одна из хрупких маленьких сосен закачалась и рухнула на пол вместе с горшком, который разбился вдребезги. Деревце осталось лежать в груде земли и осколков, сломанное пополам.
В Маклауде начал подниматься гнев, что отразилось у него на лице и в голосе.
— Отпусти, Кит, — он резко сбросил с себя руки молодого бессмертного.
Но разве на долю секунды ему не почудилась, что тот был готов напасть?..
Дункан сегодняшний не был в этом уверен. Возможно, он истолковал слова и действия Дугласа неправильно. Кто знает. Но, стоя сейчас на палубе своей баржи, жмурясь от холодного утреннего бриза, дующего в лицо, он чувствовал, как по его спине ползут мурашки.
Он звонил Митосу несколько раз в течение последующих двух дней, но каждый раз натыкался на автоответчик.
— Я рад, что ты пришел.
Митос стоял в дверях. В распахнутых полах его длинного пальто были видны старые потертые джинсы и растянутая черная водолазка. Походные ботинки были заляпаны грязью, а тяжелое, настороженное выражение лица делало его почти чужим в глазах Маклауда. Вскинув голову, он смотрел на что-то, находящееся за плечом шотландца. Там, в большом зале, рабочие устанавливали зеркала, несколько человек что-то обсуждали, склонившись над архитектурными планами. Среди них были Митер и Дуглас. Зал загромождали ящики — промышленные картонные, с известными лейблами, и деревянные, с именами знаменитых мастеров, написанными на них простым маркером. Последние содержали рапиры, сабли и шпаги, аккуратно завернутые в промасленную ткань. Торчащие в нескольких местах из потолка пучки проводов ждали электриков — в зале все еще не было освещения.
— Он похож на тебя, — заметил Митос, буравя Дугласа взглядом. — С этой короткой прической он похож на тебя.
— Он строит Митеру новый зал, больше и лучше, чем прежний. И все за свой счет, — Маклауд сделал неловкий жест. — Я хочу, чтобы он жил, Митос.
— Спасибо, что отдали за него свой голос. Черт. Кажется, он направляется сюда.
Дуглас шел к ним неторопливой походкой. Его костюм из итальянского шелка, галстук, ботинки, платиновые часы — все стоило, должно быть, раз в сто дороже поношенной одежды Митоса. Дуглас оглядел его и улыбнулся с явным превосходством. Потом его лицо помрачнело.
— Ради моего учителя, — сказал он и протянул руку.
Митос и не подумал ответить на рукопожатие.
— Veni, vidi[13], — усмехнулся он, — в любом случае, это публичное место, правда?
— Адам, — предостерег Маклауд.
— Ладно, ладно, я обещал. Друзья?
— Друзья, — кивнул Дуглас. — Теперь, если вы меня извините…
— Что-то все слишком хорошо, — пробормотал Митос. Они с Маклаудом посмотрели вслед молодому бессмертному, который вернулся к ожидающим его подрядчикам и продолжил дискуссию как ни в чем не бывало. Однако время от времени он бросал в их сторону быстрые взгляды.
— Ты пообещал, — напомнил Маклауд.
— Да, да, да… Он убивает своих учителей, Мак. Я читал его хроники. Он узнает все их секреты и уловки, а когда они пытаются его отослать — убивает.
— Я не верю в это!
— Поверь. Лучше бы я его тогда прикончил, лучше бы ты сказал ему, кто я… И когда ты все-таки решишь это сделать, о великий, но чересчур доверчивый шотландский герой, просто предупреди меня заранее.
— Я не собираюсь говорить ему, кто ты! — воскликнул Дункан.
Его слова камнем упали в омут тихой беседы. И тут же привлекли внимание бизнесменов, которые, дружно повернув головы, с любопытством уставились на Маклауда. Митос едва заметно улыбнулся. А Дуглас сказал:
— Убирайтесь.
На него с изумлением взглянули несколько пар глаз.
— Но… — начал Митер, подняв руку.
— Разговор окончен, — обрезал Дуглас, — уходите, все вы!
Они начали что-то лепетать.
— Вон!
В одну минуту зал опустел — ушли все, кроме троих бессмертных. Последний рабочий осторожно прикрыл за собой дверь.
Дуглас приблизился быстрым шагом. Вскрыв по дороге ящик и вынув одну из сабель, он взвесил ее в руке, проверяя баланс. В это же самое время Митос вытащил свой меч.
— А теперь скажи, — процедил сквозь зубы Дуглас, — сколько должен прожить бессмертный, чтобы начать скрывать свое имя от других?
— Я это предсказывал… — заметил Митос со вздохом.
— Дуги, не делай этого! — перебил Маклауд.
— Не вмешивайся!
— Ты мне обещал…
Дуглас атаковал в четвертый сектор, Митос парировал, захватив клинок и отведя его с линии атаки.
— Обещания ничего не значат, — возразил Дуглас. — Предвидел это!
Он снова сделал выпад, и Митос снова отбил, резко сменив угол и сжав рукоятку обеими руками для увеличения силы удара.
— Все мы предсказуемы, — сказал он, делая два шага назад, — как и наши хроники.
— Хроники? — переспросил Дуглас. — Что это за бред? Мак, ты не можешь вмешиваться.
Он опять атаковал. На этот раз сабля встретилась с катаной.
Как судья в поединке на шлегерах, Маклауд оттолкнул его клинок в сторону с резким взвизгом стали. И Митос мгновенно отступил, убирая меч. Дуглас бросился вперед, намереваясь покончить с ним одним ударом, но Мак силой оттеснил его обратно.
— Проклятье! — взревел Дуглас. — Пусти, я доберусь до него!
— Назад, назад, я сказал! Бой закончен, Дуги.
Дуглас развернулся, нанося короткие обманные удары в стороны, и его сабля в очередной раз оказалась отбита катаной.
— Дуги, все кончено!
— Ты не можешь вмешиваться, — прошипел Дуглас и попытался обойти Маклауда, но тот схватил его за запястье. Он с проклятьем выдернул руку.
— Ты всегда… не делай этого! Только не снова…
Клинки скрестились и с тихим скрежетом скользнули один вдоль другого. Дуглас отвел руку и нанес укол, метя Маклауду в шею.
С колотящимся сердцем Дункан инстинктивно парировал полукруговой защитой, его меч описал дугу, отводя смертоносное острие от горла. Действуя сильной частью своего клинка, он прижал саблю Дугласа книзу.
— Дуги, не делай этого. Ты не хочешь драться со мной.
В глазах бессмертного появился безумный блеск.
— В конце, — сказал он, — хороший учитель умирает за своего ученика.
— Это неправильно! Мы не соперники…
Ярость и жажда крови. Дуглас размахнулся и едва не снес Маклауду голову. Тот сумел спастись только благодаря passata sotto[14] — вовремя нырнув под клинок. Он выпрямился, продолжая защищаться.
— Ты не смеешь мне сопротивляться, — закричал Дуглас.
Повторная атака, ремиз, реприз.
— Я не хочу тебя убивать, — выдохнул Дункан.
Дуглас бросился вперед, на мгновение они оказались corps a corps и начали бороться, каждый пытался силой вынудить соперника опустить меч.
— Дуги, остановись!
— Черт возьми! Я хочу твою голову!
Дуглас атаковал, раскрывшись на внутренних линиях. Мак сделал выпад с переводом в четвертый сектор…
— Туше[15], — прошептал Дуглас и начал медленно сползать по клинку. Его глаза были широко распахнуты, как у младенца.
Маклауд выдернул меч и нанес последний, решающий удар по шее.
Мир взорвался огнем квикенинга.
Буря начала стихать, и он упал на колени, низко опустив голову. Все тело саднило как от удара молнией… он все еще чувствовал, как энергия бродит в нем, пробирает до костей, струится с кровью. Это единственная боль, которая сразу не отпускает бессмертных: боль от квикенинга.
Наблюдатели, будучи по сути своей обществом вуайеристов, похоже, считали квикенинг сексуальным опытом, неким эквивалентом оргазма, Джо даже спрашивал об этом пару раз. Что толку говорить, как далек он был от истины.
Это вовсе не чувственный опыт. Это экстатическая агония, сильнейший удар по разуму и эмоциям.
Он смотрел, как Митос пересек зал, переступив через обезглавленный труп. (Крови не было: огонь квикенинга прижег рану). Потом наклонился и коснулся его щеки.
— Ты знаешь легенду об Идеальном ученике? — тихо спросил Маклауд.
— Да.
Митос помог ему подняться на ноги, и лишь на мгновение обняв за плечи, поцеловал в лоб. Все закончилось прежде, чем Маклауд успел понять, что произошло.
— Ты мой идеальный ученик, — сказал Митос.
Митос шел по парижской улице, нагруженный пакетами. Солнце ярко светило над головой. Он купил вино, багет, filet mignon[16] и все ингредиенты для брускетты[17] с грибами. Сабайон[18] и мандарины на десерт. Не то что у него был повод для праздника, но если есть возможность приобретать хорошие, свежие продукты в достатке (и фрукты круглый год), то почему бы не устраивать себе пир каждый день?
Когда Зов предупредил о присутствии другого бессмертного, он остановился и начал оглядываться по сторонам. В нескольких шагах ниже по улице, лениво прислонившись к столбу и держа в каждой руке по мороженому, стоял Маклауд.
Какое-то время Митос просто смотрел на него. Потом опустил на землю свои пакеты и протянул руку. Мак вручил ему один из рожков и вдруг улыбнулся.
Они ели мороженое, наслаждаясь каждой каплей…
— Спасибо, — сказал, наконец, Маклауд. — Митос, чему ты можешь меня научить?
Тот на секунду задумался.
— Как сохранять невозмутимое лицо при игре в покер?
— Мне уже пора смириться с тем, что случилось с Ричи, да? Дуглас был похож на Ричи, — Мак поймал Митоса за рукав, — он был похож на меня.
— О, нет никого, похожего на тебя.
Немного сконфуженно Маклауд убрал руку, вернувшись к мороженому. Митос вздохнул, вытер лицо рукой и грустно уставился в пустой рожок. Видимо, он был одним из тех людей, которые съедают содержимое, но пренебрегают вафлей. Потом он сказал:
— A vous l'honneur!
Маклауд медленно опустил свой рожок в позицию.
— Par obeissance!
— Faites!
Казалось, солнце, вдруг вспыхнуло ярче. Маклауд имитировал выпад, чувствуя себя немного глупо без меча в руке. Он отдал салют, автоматически встав в стойку: локоть правой руки согнут под углом в сорок пять градусов, позиция кисти ладонью вверх, пятка правой ноги прижата к пятке левой. Растаявшее мороженое тонкой струйкой льется на тротуар… Митос отсалютовал в супинации[19], потом в пронации[20], так же как Маклауд несколько дней назад, когда фехтовал с Митером, в то время как он от нечего делать наблюдал. Каждое его движение было предельно точным. Воображаемые клинки скрестились. Выпад с переводом из четвертого сектора в шестой. Парирование шестой защитой, затем вниз, во второй сектор. Выпад, шестое соединение.
Совершенный танец оружия. Выпад с переводом из шестого сектора в четвертый, парирование четвертой защитой и переход в седьмую позицию, с кистью ладонью вверх. Выпад, четвертое соединение. Митос двигался так, будто он повторял гранд-салют дважды в день. Те же два перевода, финт с парированием третьей защитой. Изящное движение вафельных рожков. Два коротких обманных выпада, выполненные одновременно. Возврат в стойку. Салют налево, салют направо. В стойку. Семь точных движений, продиктованных салютом, и четвертое соединение в конце.
Они поменялись — Митос перешел к защите. За четырьмя переводами последовал еще один двойной и удар с углом.
Солнце светило на них с высоты. Проходящие мимо девушки остановились и разразились восхищенными возгласами, аплодируя удивительной картине, которую представляли собой двое мужчин. И Маклауд вдруг поймал себя на том, что улыбается.
Это было как раз то, чего он хотел. То, что Митос мог ему дать. Союз равных. Кто-то, кого не надо учить или защищать. Кто-то, с кем можно играть, разговаривать, фехтовать, не поддаваясь. Спорить. Кто-то, кто скорее переживет его, чем наоборот.
Доверять и пользоваться доверием.
Двойной аппель. В стойку. Снова два одновременных обманных выпада. Салют налево, салют направо. В стойку — руки прямые. Митос встретился с ним взглядом, и его лицо было открытым, любящим. Маклауд вернулся в классическую позу дуэлянта — рука согнута и оружие направлено точно вверх. Его сердце было полно радости.
— Но я слишком стар, чтобы иметь учителя, — воскликнул он.
Митос ткнул его в лоб рожком от мороженого, где тот, прилипнув, остался торчать, как рог у единорога.
— Правда? А я купился, — усмехнулся он.
Nirva
Три сестры, или Leave the Horsemen
— Уф-ф-ф… Тяжелый…
— Заткнись и тащи, далеко еще.
— Я не пойму, это кости, что ли, столько весят?
— Больше тут нечему, похоже.
— А чего нас за этим послали? Получше найти не могли?
— Так это уже четвертый, предыдущие не подошли. Фух…
— Вон в соседней деревне полно, любых, на выбор, приходи и бери, а этого пока нагнали, упарились, еще и тащим теперь на себе.
— Те обыкновенные, а вождь хочет, чтоб неубиваемый был, говорит, если и дочери такие же будут, нас никто победить не сможет.
— Нас и так никто еще не победил.
— Отставить разговоры! Вождь сказала этого — значит этого.
— А те трое чем не угодили?
— А ты не знаешь? Ах, да, ты же в рейде была. Мы сначала здорового загнали, еле завалили, три колчана стрел на него перевели без толку. Вождю он вроде поначалу понравился, говорит, девчонки крепкие будут. А он как увидел наш табун, про все остальное забыл. В общем, она поутру его застала… он с лошадью целовался, с нашей лучшей кобылой… Пришлось спровадить эту бестолочь восвояси. Он еще и жеребенка с собой прихватил.
— А второй?
— Второй… тот вообще какой-то ненормальный оказался, вождь ночью просыпается, а он над ней с ложкой и ножом стоит, еще и тряпку на шею повязал… еле отбилась от него, все укусить норовил. С третьим вообще беда — он пока у нас жил, половину девочек на свою сторону перетянул, говорил, собирается женский батальон организовать, наобещал с три короба, что сможем весь мир завоевать, нужно только его слушаться и так далее. Ну, тут кто-то вождю шепнул. Шуму было… она так орала, уши закладывало. Еще бы, чуть было переворот не проспала. Часть наших головой поплатилась, а этого лидера новоявленного с обрыва столкнули, уж не знаю, сколько он оттуда выбирался, только через пару недель лазутчики доложили, что тех опять четверо. Если и этот не подойдет, придется обычных брать, пока мы все не вымерли.
— Да ты на него посмотри, не представляю, как он еще и высший командный состав обслуживать будет, больно тощий.
— Наше дело притащить, пусть сами с ним разбираются.
— А чего у него с лицом? Дети тоже наполовину синие будут?
— Дура, это краска!
— Тогда отмыть надо, что ли, там ручей впереди есть, а то подумают еще…
— Ладно, тогда и передохнем, у меня уже руки отваливаются.
— А что мы его на лошадь не загрузили?
— Велено было втихую, а лошадь в кустах не спрячешь. Ладно, девочки, кладем тут.
— А ты уверена, что он оклемается?
— Ну, не оклемается, не велика потеря, это же мужчина, одним больше, одним меньше…
— С ума сошла? Вождь с нас головы поснимает, на кой ей труп. Надеюсь, этот такой же, как те…
— Слушайте, а давайте проверим, чтоб уж наверняка? Если что, тихонько закопаем и скажем, что не поймали..