– А «Жировой суп со вкусом супа» будешь?
– Во! – Оживился Ванька. – Это питание по мне. Заваривай!
– А ты все-таки пока попробуй! – Показал на сковороду. – Она отварена сперва, а потом обжаренная на «Рафинере».
– Ну, если попробовать. Пойду руки…
Пошел. Везде трансляторы. На кухне, в комнатах, в коридоре, в туалете с душевой трубой. Это уж так заведено. Чтобы не пропустить главное.
Вернувшись, Ванька мотнул головой в сторону экрана, перед которым сидел Жорка:
– А я из туалета – выкинул.
– Трансляторы?!
Чорный кивнул в знак согласия.
Жорка пораженно смотрел на него:
– Этого нельзя делать! Ты что?
– А вдруг они оттуда смотрят? А я хезаю сижу?.. Я вначале показывал им жопу каждый раз. А потом думаю, пошли они: выкинул, пока мать на работе была. Она в крик. Но шепотом! – Засмеялся. – В нашем королевстве давно у людей голоса пропали. Кричит, аж посинела, но чтобы не услышали.
– Кто?
– Да хоть кто. Хоть соседи. И эти тоже. – Вновь кивнул на экран. – Тоже боится всего, как и ты.
– Я не боюсь. Просто…
– Ага.
Меж тем канал «Sлава», не известно слушая ли через экран дворников, нет ли, рассказывал о развитии новых вооружений.
Диктор, маленький, тугой, в двубортном костюме, словно подкаченный до упругости и оттого подскакивающий на стуле сообщал победно:
– Пущен в строй конвейер оружейных затворов. Его мощность пять затворов в секунду.
Тут же на экран вместо ожидаемых затворов выкатились из темноты ангара огромные колеса.
Диктор сделал круглые глаза и даже замер, бросив подскакивания. Очнулся и заверещал:
– Непобедимый Чугунный Воин! Население мегаполиса ZерGут вы…
Пульт щелкнул, скрипнув большой тугой кнопкой. Что «население вы…» – осталось неизвестно.
Это Чорный отключил Чугунного Воина.
– Ванька! – Жорка был искренне возмущен. – Нельзя! Десять минут обязательного просмотра!
– Уже кончились! – Безапелляционно заявил Чорный. – Забодали.
Включил телеграмм канал «J».
Здесь диктор был менее оживлен, пребывая в многозначительном трансе безусловного всеведения:
– Сегодня, 12 августа с.г., в 10.50 по местному времени ежесуточник «День-да-Ночь» был лишен лицензии на право вещания. Редактор арестован в досудебном порядке.
По информации инсайдера «J» это не связано с распространяемыми «Д&Н» ложными слухами об усилении чисток в городе с привлечением всех сил Министерства Покоя, включая Отряды Хранителей Легитимной Общественной Морали. А также и с тем, что сотрудники ОХЛОМа неоднократно и, скорее всего, намеренно назывались в текстах ежесуточника «охломоновцами».
Истинная причины закрытия «Д&Н» – сюжет «Стрекоза над городом» и подрывающие спокойствие горожан сообщения о серии загадочных и кровавых убийств, имевших место в последнее время в мегаполисе «ZерGут».
– Опять разоблачили, – без особых эмоций отреагировал Жорка. – Врагов все больше и больше.
Чорный хрюкнул скептически носом:
– И откуда только берутся!
– Зря. – Понял его скептическое хрюканье Жорка. – Они действуют тайно и изощренно. Подожди!..
Он захотел доказательно спасти друга от наивных заблуждений.
Тот отмахнулся:
– Кипяток!
– Что?
– Кипит!
Жорка кинулся к чайнику и снял его с плиты. Залил кипятком чашку с «Жировым супом со вкусом супа» для Ваньки. Себе подвинул картошку и вернулся к главному:
– Вот послушай. Недавно поймали социолога Ветошкина, слышал?
– Какого?
– Скрептония.
– Его-то за что? Лизал как Бобик.
Жорка покосился на «черные» слова, но промолчал. Продолжил обличать Скрептония:
– Все он вроде исследовал и доказывал, что монолит нерушим. А тут вдруг задает коварный вопрос перед Днем праздничных весенних выборов по избранию суперканцлером Юлием – суперканцлера Юлия: «Кто за пожизненный срок суперканцлеру Юлию?»
– Коварный? – Не понял Чорный.
– А как же! «За пожизненный срок…» Понимаешь?
Чорный рассмеялся.
– Давно пора.
– Что именно? – Обомлел Жорка.
Ванька усмехнулся и, давая понять, что имеет в виду совсем другое, сказал:
– Вопрос задать.
–Ты понял, какой вопрос-то? – Не унимался Жорка.
– И что теперь этому Ветошкину? Путевка в сельхозартель – амарант выращивать и борщевик солить? Или сразу – хык!
Ладонью перерезал себе горло.
– Да что ему теперь? Это еще весной было. Обличили. Каялся. Попросил гуманно казнить его. Не смог дальше жить с пустым сердцем.
…
Включился государственный канал «Sлава».
Живчика сменили на скалу, говорившую спокойно и снисходительно:
– По поступающим из компетентных источников сведениям, лишение телеграмм канала «J» лицензии и задержание его руководства не связаны с профессиональной деятельностью канала в области информации. В частности, с сообщением канала о закрытии ресурса «Д&Н» по надуманным «J» основаниям.
– Ты понял? – Изумился Чорный. – Уже! Все! Только что, – он протянул ошарашено руки к экрану, – и уже все! Уже лишили. Вот, проходимцы!
Жорка в ужасе оглянулся по сторонам.
Диктор развивал тему:
– Доморощенные недопеченные конспирологи, как всегда сели в галошу. Меры пресечения деятельности канала носят исключительно антикриминальный характер и вызваны злостными финансовыми и налоговыми нарушениями руководства и владельцев «J». Органами безопасности установлено, что значительные средства через счета канала выводились за рубеж, где и оседали в преступных карманах фигурантов.
Жорка толкнул Чорного в бок:
– Видишь, как воруют?
– Вижу.
Диктор, провидя скептиков, наседал:
– Что касается участившихся в последнее время необоснованных сообщений «J» о том, что дерзкие убийства сотрудников Министерства Покоя и Министерства Здравого Смысла поставили следствие в тупик, то Министр Здравого Смысла генерал-провидец Изразцов заявил нашему каналу об абсурдности этих измышлений. Он сообщил, что следствие идет успешно по единственному неоспоримому пути.
Уже доказано, что убийства организованы членами запрещенного на территории мегаполиса «ZерGут» так называемого Комитета Свободы и никого не пугают, так как нас не запугать.
Запрещенный «КС», выступил на днях с запрещенным к прочтению надменным и путаным воззванием, содержащим невнятные претензии и угрозы существующему порядку.
– Подпекает, – сказал Чорный.
– Кто? Изразцов?
– Изразцова твоего.
Жорка вновь впал в состояние ужаса от вольнодумства друга. Невольно осмотрелся, выдавая свою страдающую благонамеренность.
– Вань!.. – Расширяя глаза, делал он знаки другу. Чтоб не болтал.
– Да пошли они! До рыготины уже…
До рыготины? Ах, до рыготины?.. Диктор ответил таким рыгальщикам достойно и назидательно:
– В ближайшее время члены преступной организации, как пообещал мегаполису и мирному его населению генерал-провидец Изразцов, будут арестованы и преданы справедливому суду.
По мнению сотрудников нашего канала и граждан мегаполиса, ничего иного, кроме утилизации на государственных фермах преступники и отщепенцы не заслуживают! Позор им и порицание! Слава Справедливости! Слава партии Единственный Выбор! Слава всем категориям граждан! Под покровительством суперканцлера Юлия – в цветущие Сады Семирамиды! Ура, жители лучшего города!
– Ура! – Ответил Чорный. И тут же почесал в штанах. – Сколько помню себя, столько выращивают эти сады. И до сих пор ни одного деревца.
Диктор перевел дух, сменил благоговение заклинаний на менторство и заговорил снисходительно:
– Что касается сотрудницы Министерства Покоя Т.К., имя которой неоднократно было упомянуто, искажено и беззастенчиво использовано в своих инсинуациях аффилированными с мегаполисом «LUx» силами, то она в настоящее время находится в морском санатории «Ультрафиолет». Здесь она отдыхает с 9 августа сего года, соответственно быть в каком-то парке и видеть какое-то волшебное насекомое не могла. Специальный психиатр подразделения «W» Алкалоид Вяземский заверил, что психиатрическому обследованию и лечению коллега Т.К. не подвергалась никогда в связи с крепким телесным и душевным здоровьем.
Ванька расхохотался. Жорка с интересом посмотрел на коричневое от загара тело сотрудницы спецобъекта «Горюново», плещущееся в синих волнах морского побережья санатория «Ультрафиолет».
– Я бы не отказался! – Сообщил Чорный.
– Я бы тоже. Никогда не был в санатории.
Чорный только вздохнул обреченно. Сделал еще заход, восхищенно дернув воздух носом:
– Не находишь?
– Что?
– Тело. Не находишь, что оно того. Обтекаемо и на цвет приятно.
– Аааа… Всесторонне развито. Да. Даже привлекательно.
– О! Даже привлекательно… Тело у сотрудницы, что надо. Такое тело надо в дело.
Жорка помялся, не зная, как реагировать. Выразил сочувствие:
– Хорошо, что ее лечат. И купальник, какой… желтый!
– А под ним?
– Кожа коричневая. Гладкая. И соль на ней морская, и пена…
– Ну что? Ты бы как всё же, не против?
Кивнул на экран.
– Да хотелось бы поплескаться.
Ванька заржал откровенно. И помрачнел:
– Лопушня. Поговорить с тобой не о чем. Как с Провидцем Изразцовым посидел за одним столом. – Цокнул языком: – Дааа… У той на груди лямки лопаются, понаперло туда… а этот сидит: соль, соль… Да и не она это.
…
Жорка сгребал старую, высохшую траву на газоне во дворе. Газон был клочкастый и с толстыми обрубками бурьянистых трав, сбитых косилкой. На них было легко напороться с разгона пораниться. Подошва на ботинках тонкая. Специальная. Чтобы дворник каждый камешек чувствовал и не пропускал, когда метет. Как все славно устроено и продумано в их мегаполисе!
Грабли ходили в проворных руках ловко. Качалась земля. Трава.
Жорке нравилась его работа. Он был свободен, когда занимался ею. Она не обременяла его. Понятие престижности было уничтожено. Каждый делал свое дело и только. А то, что он был поэтом – это никого не касалось. Лишь бы мел чисто. Так-то оно и лучше. Кому велено чирикать – не мурлыкайте.
Жорка закрыл глаза. В глазах синее море. В ушах крик чаек. В море плескалось коричневое крепкое тело. Лицо женщины улыбалось тугими губами. Желтый купальник подхватывал тугую грудь. Крепкий ветер надувал белый парус на фок-мачте яла, проносившегося мимо.
– Дааа. – Сказал Жорка в пространство. И успокоил себя: – Завтра воскресенье. В зоопарк пойду! А сейчас – по городу пошатаюсь. Сколько солнца вокруг!
2.
Вечером следующего дня жоркина мать места себе не находила. Его долго не было, но случалось и прежде, когда он засиживался у Чорного, или бродил по городу с ним же или один до позднего часа, но она так не волновалась.
Подойдя к окну, долго смотрела на улицу.
– Куда он подевался? Воскресение, а его нет целый день. Вчера тоже до самой ночи где-то шатался. И хоть бы слово сказал! – Говорила она сама с собой. – Может, девушку встретил? Или опять с этим Ванькой в зоопарк пошел? На орангутангов смотреть. И что на них смотреть?.. Да и зоопарк давно закрыли. Спят его обезьяны. А он не спит. Будто завтра ему на работу не ходить…
Диктор с экрана транслятора сообщил:
– Вместо канала «День-да-ночь» смотрите трансляции Ежесуточного канала «Ночь-да-День».
– Гляди-ка ты! – Она машинально повернулась к дивану, желая поделиться с ним своим изумлением, но Жорки там не было. Поморщилась раздосадованно, глянула на экран:
– Какие вольности! Новый канал!
Диктор, надменно глянув на нее, заявил:
– Канал «День-да-Ночь» закрыт в связи с непомерным сгущением красок и запугиванием горожан. Новый канал будет строить свою работу, отдавая предпочтение светлым образам дня.
– Ах, вместо старого!.. Ну, давайте свои светлые образы. Сравним.
Скрипнула кнопкой пульта. В комнату вползло таинственное, ужасное и многозначное:
– 12 августа с.г. на пересечении улицы Грязнова и Капитолийской пьяными жителями дома 12-бис – Б.Я. и З.Ю., во дворе этого же дома, в мусорном баке был обнаружен труп мужчины атлетического сложения без головы, с осколочными фрагментами черепа в глубоких слоях лестничных мышц шеи (musculus scalenus).
Экран не выдержав латыни, покрылся рябью.
Включился единый государственный канал «Sлава»:
– Редактор новоявленного ресурса «Ночь-да-День», улизнувший было при разгроме «Дня-да-ночи» от бдительных органов правопорядка, уличен в сговоре с неизвестными лицами зарубежом, – зло сказал государственный диктор. – Запустив шокирующую информацию о происшествии у дома 12-бис, он намеревался вызвать всеобщую панику, и, пользуясь ею, отравить воду в реке. Но меч недреманного ока генерала-провидца Изразцова блеснул, и впредь будет взблескивать, не давая негодяям опомниться, хватая их повсеместно. – Диктор сделал жестяные глаза и рявкнул: – Где ни поподя! Слава Труду Органов Правопорядка! Слава ССиП!
Рявкание было выверено и продумано заранее. Но сорвалось от усердия на поросячий визг. Впрочем, этого никто не понял. Молодежь свиней не видала. Старики забыли их голос.
Страшному сообщению «Ночи-да-Дня» от 13.08 с.г. предшествовал ряд невероятных событий, касавшихся жизни города и непосредственно – дворника Жорки, действительно отправившегося в воскресение утром в зоопарк с морковкой в кармане, а накануне, в субботу, как и подсказывало чуткое сердце матери, познакомившегося с невероятной девушкой.
…
Тело исчезло. Синий цвет и кромешная тьма. Мерцающая фиолетовая звездочка в черном киселе пространства.
Пространства тоже не было. Только кисель. Мягкий, теплый, невесомый.
И синий цвет тоже невесом. Он внутри. Он и есть тело.
А кисель? Почему он сухой? Почему он черный?
Фиолетовая звездочка вздохнула, расширилась, заняла все пространство, зеленое солнце встало в зенит.
Близко-близко закачались два зеленых солнца поменьше того, что висело в вышине.
Надвинулось розовое облачко. Поцеловало в щеку. В губы.
Жорка шевельнулся, оживая.
– А почему солнце зеленое?
– А почему ты зеленый?
– Я синий.
– Ну, может и синий. Что с тобой?
Нечто рыжее порхнуло над зеленым. Два солнца превратились в глаза. А то розовое, которое только что касалось его губ – в мечту поэта Георгия – губы Софьи.
Жорка вспомнил ее:
– Сонька!
И вылетел на салазках воспоминаний во вчерашний день. Когда пошел после работы погулять.
Хорошо было в тот миг у него на душе. Небо в белых облаках. За ними яркое солнце. Светлая улица. На светлой улице он повстречал Соньку.
Это она так велела себя называть:
– Сонька. – Представилась она. И, видя сомнение в его глазах: – Не София же! И не, упаси бог, ни – Со-фо-чка.
Глаза требовали согласия. Жорка согласился:
– Софочка – не то.
В ответ прозвучал одобрительный и чуть снисходительный звук через нос.
– А может… Сонек? – Предложил Жорка.
Пальцы ее забарабанили в ее же лоб. Так же поступал и Чорный, когда не хотел ничего ему объяснять.
– Пусть – Сонька, – согласился счастливый Жорка.
В самом деле – какая разница? Лишь бы она была в этом мире – вот такая вот. А как ее зовут – это…
– А я – Георгий, – сказал он.
– Георгий – значит Жора.
Жорка вновь выплыл в полутьму того места, где лежал только что синим сухим киселем.
Окружающие предметы расплывались. Лицо опрокинуто. Прямо над ним зеленые глаза.
Он моргнул, улетая в их болотную зелень, и вновь оказался на солнечной улице.
Сонька смотрела на него прямо, без всякой оценки.
– Ну, какой ты поэт? Ты дворник!
Удивительные зеленые глаза. И желтые волосы летят по кругу.
А облака летят над ними.
Еще один взлет ее ресниц над самым его лицом. Пальма над головой. Пальма? Откуда пальма? И где он? Может быть, сейчас мимо золотых песков и пальм проплывет Т.К. во всем блеске гладкокожего тела?
Опять полет сквозь синюю тьму. И снова улица.