- Ты стала еще красивее, - прошептал он, жадно разглядывая свою безумную мечту. - Еще желаннее. И опытнее, да? Ты уже далеко не ребенок.
Ему сейчас хотелось прижать ее к стене и впиться губами в эту соблазнительную грудь, которая сейчас взволнованно вздымалась в декольте. Раньше его останавливала нежность и боязнь перейти черту, но сегодня он был раздражен, возбужден и отчаянно ревновал ее к супругу, который, конечно, не отказывал себе в удовольствиях.
- Ваше величество, - испуганно лепетала Виктория, уже прижатая к стене. - Не надо!
Но он не слышал ее, только жадно глядел на ее нежные губы, все ближе к ней наклоняясь. Звонкая пощечина стала для него неожиданностью.
- Это нет? - спокойно спросил Эстебан, отступая.
- Это нет, никогда! - дрожащим голосом выкрикнула Виктория.
- Почему? - так же спокойно спросил мужчина. - Ты больше не девочка, а мои чувства с тех пор не изменились.
Он понимал, что говорил не то, не правильно, ему хотелось упасть перед ней на колени и целовать ее руки, моля о прощении, только бы не видеть этот холодный взгляд небесно-голубых глаз. У нее глаза отца. Лорд Оберлинг тоже смотрел на него как на ничтожество... тогда, три года назад. Он и ощущал себя ничтожеством, что тогда, что теперь.
- Я люблю своего мужа, - строго отвечала стоящая перед ним девушка. - Он мой единственный мужчина.
- Я понял, - кивнул Эстебан, но удержаться всё же не смог, и быстро прикоснулся к столь желанным губам, прежде чем покинуть ее навсегда.
Виктория прикрыла глаза, пытаясь успокоить сердце, все еще колотившееся от испытанного ужаса - ничего, кроме страха, что Аяз может появиться в любой момент, она не ощущала.
Открыв же глаза, она не закричала только потому, что дыхание у нее перехватило. Тот, о ком она думала, молча стоял перед ней, гневно раздувая ноздри. Он явно всё видел и слышал. Виктория снова закрыла глаза в надежде, что все рассосется само собой. Столь кошмарного развития событий она и представить себе не могла.
Ледяные пальцы больно ухватили ее подбородок, жесткие губы прижались к ее рту - силой и с яростью насилуя его. Она облегченно обмякла в его объятиях, в которых не было ни капли нежности. Руки Аяза мяли ее тело, сжимая ее, причиняя боль, но это было неважно. Он всё равно любил ее, а большего ей было не нужно. Она даже не возмущалась, когда он принялся задирать ее юбку, когда скользил ладонью по голому бедру, дерзко проникая пальцами между горячих влажных складок.
- Он тебя возбудил? - шипел муж ей в ухо, лаская так, что она поднималась на цыпочки и всхлипывала.
- Ты меня возбудил, - стонала девушка, ловя его губы и непроизвольно подаваясь бедрами навстречу его пальцам.
Аяз, тяжело дыша и дергая глазом, убрал свои волшебные руки и принялся расстегивать жилет.
- Но не здесь же! - испуганно вскрикнула Виктория. - Люди же увидят!
Степняку было плевать, где. На его родине с этим не заморачивались. Взять свою женщину посередине стана считалось вполне нормальным. Более того, он просто жаждал обладать ей именно здесь, где каждый мог увидеть, что она принадлежит ему, и больше никто не посмеет даже прикоснуться к его жене. Но для Виктории это было неприемлемо, и он, щурясь и хохоча про себя, хватал ее за руку и тащил за собой - в тот самый кабинет, из которого он вышел четверть часа назад и отправился на поиски супруги. Аяза трясло от злости. Он посмел дотронуться до его жены! Его женщины! Он смел целовать ее даже тогда, когда она ясно сказала "нет"! Вопреки всякой логике, Виктория раздражала его не меньше просто потому, что когда-то в прошлом уже позволяла этому мужчине себя целовать и ласкать. Он понимал, что тогда они были незнакомы, что она ему не принадлежала, но в висках стучало только "моё, моё", и мысль овладеть ей в кабинете Эстебана и на столе Эстебана, казалась ему самой разумной.
Аяз втолкнул ее в маленькое помещение, огляделся и, отбросив прочь кресло, усадил на стол, скидывая с себя опостылевшие жилет и рубашку. Виктория тут же вцепилась в его плечи, впиваясь в них ногтями. Она уже сходила с ума от его нетерпения. Она хотела сама расстегнуть его рубашку, но не успела, и поэтому, чуть оттолкнув его, расстегивала ремень узких брюк и пуговицы на них, и жадно ласкала напряженный член, заставляя супруга резко выдыхать сквозь зубы. Аяз поднял на миг глаза, взглянул мимо нее и торжествующе оскалился. В дверях кабинета стоял бледный как полотно король и молча глядел на происходящее. Степняк, прищурившись, смотрел в глаза сопернику, стаскивая Викторию вниз и запуская руки глубоко в ее волосы. Девушка, не замечая разлившегося в воздухе напряжения, целовала его твердый живот и скользила языком по стволу члена, а потом мягко захватывала губами головку и вбирала его всё глубже. Он мял ее волосы, тяжело дыша, но позволяя супруге ласкать его так, как нравилось ей. Наконец она выпустила выпустила влажный член из своего сладкого плена и жалобно поглядела на него.
- Аяз, - прошептала она, облизывая губы.
Между ног у нее пылало, она хотела, чтобы муж немедленно взял ее, но попросить отчего-то стыдилась, хотя в их спальне давно бы уже обругала его и потребовала от него решительных действий. Здесь же обстановка заставляла ее робеть и только взглядом умолять Аяза. Он понял, снова усадил ее на стол спиной к двери, не позволяя обернуться, и задрал юбки. "Это моя женщина", - мысленно выкрикнул он и, уже забывая про неподвижный силуэт в коридоре, рвал на жене платье, спуская его с плеч и обнажая грудь.
- Аяз! - требовательно повторила Виктория, ловя его руки и кладя их на свои раздвинутые колени.
- Рано, - усмехался он ее злости и склонялся к нежной груди, ловя губами сосок.
Виктория громко застонала, запрокидывая голову. Аяз немедленно поймал ее подбородок, впиваясь в губы. Он совсем не хотел, чтобы жена заметила незванного наблюдателя. От ее сладких губ и пальцев, растрепавших его волосы, он вдруг понял, что тянуть больше не имеет сил, и потому подхватывал ее под ягодицы и одним движением наполнял ее, задыхаясь от нетерпения. Теперь уже всё было неважно, кроме невыносимого жара ее тела и откровенных женских стонов, от которых хотелось рычать. Она обвила его талию ногами и двигалась вместе с ним, кусая его плечи, когда уже совсем не могла сдерживать крика.
- Я люблю тебя, - жалобно выдохнула Виктория, сжимая его член внутри так сильно, что он судорожно стиснул ее мягкий зад и излился, не сдержав глухого торжествующего стона.
Аяз взглянул на дверь. Она была закрыта. Жена прятала лицо на его влажной от пота груди, прямо напротив всё ещё неистово колотящегося сердца, и мужчина улыбался. Определенно, стоило пойти на этот проклятый бал. И вообще... Он с радостью примет теперь не одно приглашение. Даже жаль, что в королевский дворец их вряд ли снова пригласят.
Выбирались из дворца они коридорами для прислуги, держась за руку, целуясь и хихикая, будто пьяные. Платье было безнадежно испорчено, и Аяз надел на жену свой жилет, чтобы прикрыть ей грудь.
- И куда дальше? - спросил степняк, когда они всё же оказались на большой площади, мощеной камнем. - У меня денег на гостиницу нет. Я вообще деньги с собой не брал. Думал, потанцуем (тут он ухмыльнулся и ущипнул жену за бок, явно поясняя, какие танцы он имел в виду) и домой.
- Ты мужчина, - жмурилась Виктория, подставляя лицо столь редкому в столице солнцу. - Реши эту проблему.
- Легко, - пожал плечами Аяз. - Здесь ведь есть больница? Я слышал, целителям неплохо платят. Я только боюсь, что ты простынешь, пока мы идем пешком до больницы, все же не жарко, а ты без белья. Но ничего, я тебя вылечу.
- Дурак, - фыркнула Виктория и, сняв с себя серебряный пояс с цепочками, потащила его к ближайшей конке. - Улица Трех ветров, дом Оберлингов, да побыстрее!
Эпизод 3. РевностьВ Ур-Тааре часто встречаются чужестранцы. Вот и сегодня Виктории, идущей с большой корзиной на рынок, преградил путь крупный, щегольски разодетый галлиец, на вид и по запаху явный оборотень.
- Что здесь делает такая красивая волчица? – спрашивает мужчина, улыбаясь во весь рот. – Никогда бы не подумал, что встречу соплеменницу в этой дикой Степи!
- Отойдите с дороги, господин, – холодно ответила Вики, делая шаг в сторону. – Я замужняя женщина, мне не полагается разговаривать с незнакомыми мужчинами.
- Гийом Оберлинг к вашим услугам, – весело отвечает мужчина, срывая с себя треуголку.
- Оберлинг? – изумляется Виктория, удобнее перехватывая корзину. – А что делает здесь сын славного галлийского рода?
- Вообще-то я привез почту степному хану, – признается мужчина. – Но решил задержаться подольше, здесь, взаправду, очень колоритно. А вы, красавица? Что вы здесь забыли с такими светлыми глазками среди сушеных урюков? Да дайте же мне вашу корзину, я охотно вам помогу!
Девушка с интересом разглядывала родственника. Мужчина был, как и все Оберлинги, голубоглаз и обаятелен. Белоснежная рубашка едва не лопалась на широких плечах. Высокие сапоги и плотные шерстяные штаны, наверное, доставляли ему немало мучений в такую-то жару, но найти шальвары и плетеные сандалии такого размера просто невозможно. На черных кудрях лихо красуется треуголка, явно у кого-то одолженная – в Галлии таких не носят.
- Я Виктория Оберлинг, жена Аяза Кимака, – наконец, представляется девушка, решив, что галлиец вызывает доверие. – И прошу вас, сделайте уже шаг в сторону. Вы стоите слишком близко, это неприлично. Мой супруг вас может за это поколотить.
- Поколотить? Меня? – неприятно удивился Гийом. – Но ведь он степняк?
- Самый настоящий, – улыбнулась девушка.
- Мелкий и косоглазый? Что он может сделать оборотню?
- А вы попробуйте, – поджала губы Вики, уязвленная таким описанием. – Будете удивлены. Всего хорошего, господин Оберлинг. Мне пора.
- Постойте, вы что, обиделись? Леди Оберлинг! Да куда вы?
Он догнал ее, ухватил за локоть. Виктория зашипела, вырвала руку и отскочила назад, сверкая глазами.
- Не смейте ко мне прикасаться, – выкрикнула она гневно. – Извольте соблюдать правила приличия той страны, где вы – всего лишь гость!
- Я понял, понял, – поднял руки ладонями вперед мужчина. – Ответьте мне лишь на один вопрос: вы, правда, здесь по доброй воле? Вас не похитили, не держат в рабстве?
- Я похожа на пленницу? – холодно спросила Вики. – Или вы считаете, что Максимилиан Оберлинг мог так просто оставить в рабстве свою дочь?
- Ах, вы дочь того самого Оберлинга? – понимающе кивнул Гийом. – Я с ним не знаком, он же затворник. Оберлинги – род очень многочисленный. Видите, даже в Степи можно найти родственницу. Вижу, вам неприятно моё общество. В любом случае, я здесь пробуду еще неделю. Если вам что-то понадобится, разыскать меня можно в "Пастухе и баране".
Вики коротко кивнула и продолжила свой путь, уныло размышляя над тем, что дома Аяз непременно устроит сцену ревности. Куча народу видела, как она разговаривала с чужеземцем. Уж точно доложат, да еще и приукрасят. А ведь он действительно хотел помочь! Все-таки Оберлинги – чудесные люди.
Аяз был уже дома, когда она вернулась с кучей покупок. Он забрал Лилиану у соседки и теперь валялся с ней на полу.
- Опять сама всё тащила? – спросил он с укоризной. – Сколько раз тебе говорить – возьми служанку. Или меня подожди, я бы помог.
- Да я только за медом хотела, – хмыкнула Вики. – Но там помидоры красивые были, и масло хорошее, и зелень такая свежая, и еще из Славии рыбы привезли... сам понимаешь, не удержалась.
- Тебе помочь?
- Нет, я сама.
Она разложила купленные продукты – рыбу в ледник, овощи в деревянный ларь, мед на полку, зелень на стол, оттягивая разговор с мужем.
- Аяз!
- Да, любимая?
- А я Оберлинга на улице встретила, – призналась она, закусив губу в волнении.
- И что?
- Мы немного поговорили.
- Я знаю, – спокойно ответил муж, не отвлекаясь от дочери.
Он знал о своем собственническом характере, уже успел разозлиться и всё вызнать об этом незнакомце. Сейчас он успокоился и решил для себя, что жена никогда не давала ему повода сомневаться в ней, а, значит, и ревность свою на нее выплескивать смысла нет.
Тем более, сейчас у него действительно было существо, которое полностью его. Дочь он взял на руки самый первый, в нем кровь его и его шабаки, и нет никого в целом мире ее дороже.
- Может, встанешь уже с пола? – хмурясь, полюбопытствовала Виктория у мужа.
Зрелище это и умиляло, и злило одновременно. Вопреки ожиданиям, девушку вдруг разозлило, что муж не устроил сцену ревности, полностью поглощенный дочерью.
- Не встану, – невозмутимо отвечал Аяз. – Нам тут удобно, правда, мой суслик?
Он повернулся на живот, пристально уставился на дочь, которая увлеченно потрошила подушку, и попросил:
- Лили, солнышко, ну скажи: дадэ, дадэ...
- Неть.
- Упрямица! Вся в мать! А как собачка лает?
Не дождавшись ответа, он весьма правдоподобно изобразил лай, а потом попытался вновь обратить на себя внимание ребенка. Маленькая черноволосая девочка сдалась на крике чайки, радостно рассмеявшись и ухватив отца за длинные пряди волос. Она умела говорить только слово "неть".
- О, нет, нет, только не волосы! – закричал Аяз со смехом. – Не надо! Ай, Лили, ты кусаешься! Нет, не ешь меня, я невкусный!
Виктория на это ребячество только головой качала. Она не умела вот так возиться с ребенком. Ей было проще выдать дочери кастрюлю и деревянную ложку и слушать, как она увлеченно стучит ими друг об друга, или дать в руки комок теста. Правда, потом приходилось отмывать и дочь, и кухню, но это не так сложно, как выдумывать какие-то игры для двоих.
Уже вечером, уложив дочку спать, Вики внимательно посмотрела на нее и назидательно сказала:
- Запомни, моя радость: это – в первую очередь, мой мужчина. Я его первая нашла. Ты вырастешь и упорхнешь из дома, а я останусь.
Ей давно уже казалось, что муж любит ее меньше, чем ребенка, и это было обидно. Он, прибегая из больницы, хватал Лили на руки, забывая даже поцеловать супругу. Зато у дочери он целовал даже пяточки. Вики понимала, что ревность к ребенку – самое глупое, что можно придумать, но всё равно ревновала.
Грустно улыбнувшись, девушка поправила одеяльце и вышла из комнаты, где тут же была поймана полуобнаженным дикарем и прижата к стене.
- Так значит, я, в первую очередь, твой мужчина? – жарко прошептал ей в ухо Аяз, скользя ладонями по ее бокам. – Ты что же, ревнуешь?
- Немного, – призналась Вики, запрокидывая голову и подставляя нежную шею под горячие поцелуи. – Это всё полнолуние. Я становлюсь нервной.
- Я знаю, как это лечить, – пробормотал степняк. – Пойдем в спальню.
Но вопреки своим словам, не давал ей даже сдвинуться с места, наоборот, приподнимая ее ногу, закидывая себе на бедро и плотнее вжимаясь в ее тело. Девушка обвивала руками его шею и ловила губы. Она уже вся горела, забывая обо всем. Как ей нравилось, что в любви он становится властным и неуступчивым! Она млела и таяла от одного только его строгого взгляда.
Вот и сейчас он, тяжело дыша, подхватывал ее под ягодицы, заставляя закинуть и вторую ногу на талию, просто повиснуть на нем, опираясь лишь спиной на стену и цепляясь за его плечи. Вики всегда поражало, что при небольшом росте Аяз был очень сильным, легко таская ее на руках. И пальцы, мнущие ее зад, были просто железными. Никакой галлийский оборотень не смог бы одолеть его в схватке.
- Возьми меня, – шептала она ему в лицо, не желая больше терпеть, но он качал головой, только дразнясь и толкаясь бедрами.