— Как оно называется? — задержав дыхание, спросила я.
— Charmeur, кажется? — Надежда Романовна, наморщив лоб, посмотрела на сестру.
Та кивнула.
— Чаровница. Французский десерт. Кулинары с берегов Сены так изобретательны.
Обе с интересом ждали, какое впечатление произведет на меня десерт.
Пирожное не нужно было откусывать. Оно поместилось на вилку целиком и целиком исчезло во рту. Просто королевский вкус…
— К черту Дафну! — король протянул мне руку. Я смело вложила в нее свою ладонь.
Глава 16. Яхши!
— Никак не могу привести свои мысли в порядок.
— А ты попробуй познакомить их друг с другом.
Мы начали целоваться, едва за нами закрылись двери.
Неистовство. Вот слово, сполна могущее описать то, что творилось с нами.
Хлопая исписанными страницами, метнулась в камин сорванная с запястья книжка…
Описали дугу и скрылись где-то в темноте сброшенные туфли…
На пол летели парики, веера (откуда они?), горохом сыпались пуговицы (или это был жемчуг?), трещало кружево, шуршали ленты и рвались швы…
И все это падало, шелестело и стучало во время каскада затяжных, выбивающих дух поцелуев.
Не разрывая объятия, мы рухнули на мех, устилавший пол у каминной решетки. До ложа мы просто не добрались. Оно мерцало золотом набалдашников в пяти шагах от наших нагих тел, но мы не смогли преодолеть и этого расстояния.
Я чувствовала шелковистость меха лопатками, поскольку мою попу обнимали горячие руки короля, прижимающего меня к себе так тесно, что окажись между нами тонкая кисея, вытащить ее, не порвав, не сумели бы.
И не нужна никакая кисея.
Зачем даже невидимая преграда, когда хочется каждой частицей тела чувствовать губы, отвечать на каждое движение руки и самой накручивать на пальцы волосы, проводить ладонями по бугрящимся мышцам и отвечать на ласки нежностью, на поцелуи стонами, а на желание обладать податливостью.
А потом лежать, глубоко дыша, прислушиваясь к отголоскам отбушевавшего оргазма, и смотреть-смотреть в глаза друг другу, неуловимо замечая изменение их цвета, ведь нарастающее желание всегда делает взгляд более глубоким и темным.
Возбуждение неумолимо расширяет зрачки. В них уже видны сполохи огня, и нам не понять, то ли каминное пламя тому виной, то ли страсть, сжигающая нас и заставляющая еще раз окунуться в магму экстаза.
Новый оргазм разбудил во мне женщину. Забыты все невыученные или плохо усвоенные уроки. Евклидово пространство, свернутое в тугой рулон комплексов, удерживаемое пересекающимися прямыми ложного стеснения и страха сексуальной свободы, расправилось и дало возможность дышать, кричать и любить…
Плавиться и делиться жаром…
Брать и отдавать…
Утомлять и уставать…
И спать, спать, спать…
И проснуться с улыбкой на губах.
Провести ладонью по телу и обнаружить, что на тебе пижама, а нога все еще болит.
Черт.
— Киса моя, ты готова? — Кирюсик стоял под дверью и орал на весь подъезд.
— Сейчас! Только тапочек к ноге привяжу.
Дверь открыла, опираясь о косяк.
— Давай ключи! — босс требовательно пошевелил пальцами.
Я по стенке отступила в сторону.
— Только на верхний закрывайте, нижний не работает.
Едва успела повесить сумку на плечо, как Кирюсик нырнул куда-то мне под ноги.
— Ух, Ключева! Я, конечно, люблю девушек в теле, — босс крякнул, поднимая меня на руки, — но тебе пора следить за весом.
Хотела взбрыкнуть, сказать, что пойду сама, но передумала. Пусть тащит. Не одной мне страдать.
— Это куртка тяжелая, — я попыталась объяснить, что худеть не надо. — И сумка тоже. В ней банка с солеными огурцами.
— Трехлитровая?
Стыдливо промолчала. В банке и четыреста грамм нет.
Машину Кирилл Петрович, оказывается, подогнал к самому подъезду. Водрузил меня на сиденье и рукавом вытер вспотевший лоб.
«Посмотрим, как ты меня потащишь в аптеку», — мстительно подумала я и замерла. В балконное окно на меня смотрели сестры. Напряженно вытянутые шеи, поджатые губы.
Я опустила глаза, делая вид, что пристраиваю сумку на коленях.
«Они мне приснились или нет?»
Никаких следов пребывания соседок в квартире я не обнаружила. Чуть ли не с лупой обследовала подушку, на которой вчера спал Лямур, но не нашла ни волоска, ни пятнышка.
Надо бы почитать о побочных эффектах сильного обезболивающего. Вдруг оно вызывает галлюцинации? Что-то такое помнится о судорогах, сердцебиении и бреде.
Не хочу свой чудесный сон называть бредом. Не хочу.
Восхождение в аптеку далось Кирюсику еще труднее. Дышал он тяжело.
Поставив меня у двери, полез за ключами.
— А где баба Зоя?
— Зоя Владимировна за нерадивость была…
— Уволена? — выдохнула я в образовавшуюся паузу — босс не мог попасть ключом в замочную скважину. У него от напряжения дрожали руки.
— Нет. Зачем? Переведена в другую аптеку. Туда, где нет выложенного плиткой крыльца.
Через порог я переступила сама, но тут же была усажена в кресло-каталку, о котором заблаговременно позаботился Кирилл Петрович.
— Вот тебе трон, — торжественно возвестил он, подкатывая меня к кассе, — а вот царство и казна. Властвуй! Вечером вернусь, проверю. Умаялся я с тобой, Ключева.
Уже у порога обернулся.
— А попа у тебя мягкая. Мне такие нравятся.
— Я девочек люблю, — крикнула я боссу вдогонку. Но он услышал.
— Это не делает твою попу жестче, — выдал он, вернувшись, но не полностью — сунул лишь голову в дверь. Прощальный воздушный поцелуй, и Кирюсик, наконец, уехал.
Я не знаю, какой бог правит больными и немощными, но сегодня он явно меня пожалел. Визиты были редки, рецепты не требовали крутить колеса в сторону склада, а новая уборщица Зухра совсем не говорила по-русски.
— Яхши? — спросила она меня, оглядев чисто вымытый пол. Наверное, это означало «хорошо».
— Яхши, — ответила я, удивляясь ее сросшимся на переносице бровям. Вот и все общение.
— Мне приехать?
Я сама позвонила Галке.
— Нет, не надо, — ответила я ей. — Меня тут на руках носят.
— Слушай, я про твой новый сон… — Гала немного помедлила. — Может быть, тебе у самих соседок спросить, приходили они вчера к тебе или нет? Так и скажи: «Здравствуйте! Спасибо за вкусный суп!», а сама посмотри на их реакцию. Если удивятся, значит точно приснились.
— А если нет?
— Попроси еще супа. И того пирожного, что отправило тебя к королю.
— Думаешь, это оно?
— Оно. Или вчерашний шок и сильнодействующее лекарство. Ты на всякий случай еще раз скажи, как оно называется.
— Хочешь почитать аннотацию?
Нет, все-таки Галка отличная подруга. Такая заботливая.
— Нет. Хочу выпить. Два оргазма за ночь… Говори, я записываю…
— Киса моя! Ты готова? Трехлитровый баллон уже опустошила?
Я мстительно сузила глаза.
Кирюсик оделся полегче. Никакого новомодного пальто. Дутая куртка, на голове спортивная шапочка с трилистником.
— У вас штаны как у нашей новой уборщицы, — сказала я, разглядев полосатый принт adidas.
Худшего оскорбления я не смогла бы нанести. Кирюсик, усаживаясь на водительское место, взглядом изобразил громовержца.
— Ты что-то путаешь, Ключева.
— Никак нет. Вы сейчас одеты в излюбленную фирму братков и гастарбайтеров с юга.
— Приглядись внимательно, Ключева. Учись отличать подделку от оригинала.
— А вы, значит, оригинал?
— Все, Ключева. Приехали.
— А на ручки?
— Вон тот бугай поможет, — Кирилл Петрович тут же распахнул дверь и крикнул в спину входящего в подъезд мужчины: — Товарис-ч! Товарис-ч! Можно вас на минутку?
Парень в черной куртке, с надвинутой на глаза шапочкой и обмотанный весь огромным шарфом, не веря, что обращаются к нему, обернулся. Его спортивные штаны тоже были украшены тройной полоской. Скорее всего, они были пошиты какой-нибудь китайской фирмой abibas. Яркий пример местного братка.
— Не поможете девушке с больной ногой доскакать до третьего этажа? У меня что-то спину прихватило, — Кирюсик весь сморщился и натурально так застонал.
Мужчина, больше напоминающий гопника, чем добропорядочного соседа (опять жильцы с четвертого этажа квартиру сдали), вернулся к внедорожнику и молча открыл дверь. Убедившись, что больная нога с привязанным к ней тапочком действительно имеется в наличии, легко вытащил меня из машины, и не торопясь донес до нужной квартиры. Сзади, не переставая стенать и хвататься за спину, громыхал сумкой с пустыми банками Кирюсик.
— Спасибо, товарис-ч! — поблагодарил он и, позвенев ключами, открыл замок.
— Дальше я сама, — сказала я обоим мужчинам.
Как только переступила порог, уселась прямо на пол. Отчего так сильно бьется сердце?
Нога к вечеру совсем разболелась, и я, чтобы не пить лекарство на пустой желудок, допрыгала до кухни, где достала консервную банку.
Разогретая тушенка не предел мечтаний, но все же это быстрое и сытное блюдо.
Пошурудив в ящике, нашла консервный нож, приладила острие к кромке банки и только хотела стукнуть по деревянной ручке, как услышала голоса моих соседок.
«Я не закрыла входную дверь?»
— Быстро, быстро в постель! — произнесла Надежда Романовна, входя на кухню и ставя на стол контейнеры с едой. — Разве можно подобно аисту стоять на одной ноге и открывать банку? Так и порезаться можно.
Она мягко забрала консервный нож.
Появившаяся следом Вера Романовна взяла меня под локоток и вывела из кухни.
Доскакав до дивана, я открыла было рот, чтобы задать несколько вопросов, но не смогла по объективным причинам: мне сунули что-то хрустящее и определенно мясное.
— Это чучвара. Жареные пельмени, — пояснила темноглазая старушка. — Традиционное азиатское блюдо. Вкусно?
Я кивнула.
— Простите, а вчера вы тоже ко мне приходили? — настал час Икс. Сейчас я получу все ответы.
— Надя, у девочки температура! — Вера Романовна приложила свою прохладную ладонь к моему лбу.
— Сейчас, сейчас! — откликнулась та и погремела чайной ложкой о стекло. Мгновение спустя передо мной появилась чашка с горячим отваром. Запах мяты приятно резанул обонятельные рецепторы. — Пей, детка!
Я сделал несколько глотков, чувствуя, как приятное тепло разливается по телу.
— А теперь съешь вот этот кусочек.
На протянутом блюдце лежал небольшой кубик цвета топленого молока с вкраплениями орехов.
— Что это?
— Щербет. Попробуй, тебе понравится.
— А завтра вы мне принесете ухо слона? — как-то я смотрела передачу об американских индейцах и их пристрастиях в еде. Никаких безе и бланманже. Кукуруза, тыква и бобы. Все просто и сурово.
— Вера, девочка бредит…
— Нет. Я в полном сознании, — я перевела взгляд с одной соседки на другую. — «Ухо слона» — это традиционное блюдо индейцев. Жареная лепешка, политая медом. Ее наверняка любит Чингачгук…
— Ну, если тебе так хочется… — растерянно ответила сероглазая сестра.
— Кто такой Чингачгук? — спросила у нее темноглазая. — «Последний из Могикан»?
На диван запрыгнул Лямур и посмотрел на меня осуждающе.
Мне стало стыдно. Они стараются, ухаживают за мной, а я сижу и язвлю.
Я взяла с блюдца кусочек щербета и положила его на язык.
М-м-м, какая вкуснотища! Просто тает во рту.
— А-а-а-а-а!
— Ты чего кричишь?
— Падаю в зиндан.
— Все, уже прилетела.
Глава 17. Шеф, все пропало!
Я твердо знаю: в мире должен быть порядок…
Я на это надеюсь. Робко. Иногда.
Я обнимала за шею спасителя. Того самого халифа. Его загадочная улыбка волновала и заставляла чаще биться сердце.
— Почему ты меня спас?
— Я не люблю убивать женщин.
— Понятно. Кому-то халва, а кому-то… — я не успела закончить фразу, приготовившись произнести слово «секс», но может оно и к лучшему, потому что мой спаситель выбрал другое значение сладострастного искушения.
— Щербет? — подсказал он, неся меня по длинным переходам, где ветер раздувал парусами яркие ткани и доносил звуки тихой музыки. Искусный музыкант пощипывал струны неведомого инструмента, заставляя каждую нервную клеточку моего организма вибрировать в ответ.
— К чему эти игры с зинданом? Нельзя было не унижать меня при своих любовницах? Скрутили, поволокли…
— Бунт в гареме устроить хочешь, женщина? — улыбка подняла уголки его губ. Я смотрела и не могла насмотреться. На прямой нос, на красиво подстриженные усы и бороду. Ему очень шла эта густая, лишь обрамляющая четкую линию скул бородка. Как и кудри, что густой волной спускались на плечи. И плечи — такие широкие, мускулистые. — Во всем должен быть порядок, — его голос пленил и заставлял замирать. — Сегодня ночь Халимы, не надо ее расстраивать. Пусть думает, что меня отвлекли государственные дела, а не новая рабыня.
— Рабыня?
— Я твой господин. Забыла? Буду делать с тобой все, что захочу.
— А я буду отвечать «Слушаюсь и повинуюсь?», — улыбка предвкушения растянула мои губы. Ну, наконец-то! Долгожданная игра в доктора. Медицинские работники тоже не терпят возражений. Вам же не взбредет в голову сопротивляться, если ваш доктор скажет: «Раздевайтесь и ложитесь на кушетку».
Невысокое ложе остудило кожу прохладой шелка. Я сразу села, поджав под себя ноги. Халиф встал на колени и медленно, глядя мне в глаза, развязал узел своего халата, провел пальцами по моей скуле, отбросил влажные волосы, которые хлестнули спину холодными прядями, заставив поежиться.
Я почувствовала, как мои соски превратились в тугие горошины. Халиф опустил глаза и ласкающим взглядом прошелся по ним. Я выгнулась и втянула живот, чтобы предстать в лучшем свете.
— Ключева! А кто говорил, что не любит мужчин?
— Кирюсик?! — еще не обернулась, но уже знала, кому принадлежит этот голос.
— Кто такой Кирюсик? — халиф грозно блеснул очами.
Раздвигая шелковый занавес, с интересом разглядывая убранство в восточном стиле, в комнату вошел Кирилл Петрович. В штанах аdidas, в майке с трилистником и босиком.
Струна музыкального инструмента, оборвав мелодию, тонко дзынькнула.
— Э-э-э… познакомьтесь, — проблеяла я, натягивая на нагое тело халат халифа, — Мой босс. А это мой Господин, — я с любовью посмотрела на халифа. Но не увидела прежнего ласкового мужчину. Его лоб избороздили морщины недовольства, усы воинственно топорщились.
— Развратница?! — взревел халиф, переводя грозный взгляд с Кирюсика на меня. Он ничего не понимал. В принципе я тоже. Откуда здесь мой аптечный босс?
— Развратница, — как ни в чем небывало подтвердил Кирюсик. И тем же мягким голосом уточнил: — Бисексуалка и, судя по всему, еще и БДСМ-щица. «Мой господин», — передразнил он меня фальцетом.
— В мои сны с другим мужчиной? — халиф поднялся на ноги. Через штаны из прозрачной ткани были видны мускулистые ноги и густая поросль, тянувшаяся до самого пупка. Туда, где поросль брала начало я старалась не смотреть, но это место так и маячило у меня перед глазами.
— Ребят! Ну чего смущаться? — Кирюсик миролюбиво раскинул руки. — Во сне все можно. Во сне нет ограничений! И раз пошли такие танцы, почему бы нам не сообразить на троих? Ключева, снимай халат.
И не прекращая приближаться к нашему ложу, потянул за край своей майки, чтобы снять ее через голову. Обнажился приличный такой пресс и грудь без единого волоска.
Халиф силой схватил меня за подбородок, заставив отвести глаза от босса. Ясное дело, я глазела на него не из-за желания оценить качество тренажерных станков, на которых тот занимался построением фигуры, а в растерянности. Я просто не знала, что ответить на наглость Кирюсика.
— Женщина, это твой мужчина?! Как ты смела явиться с ним ко мне?
— Я?! Мой?! — слова оправдания потонули в водовороте мятущихся мыслей. Кирюсик? Как такое возможно?