— Это верно, — заныл Аргален и демонстративно положил свою палочку на землю.
Лэннери, сощурившись, посмотрел на друга и встретил его твёрдый взгляд.
— Мы полетим в Долину, Саймен. Все вместе. И я распоряжаюсь, потому что Наставница прямо сказала мне: я займу её место.
— Вот как? — голос Ирлани сделался тонким и обиженным. — А экзамен, его результаты — это так, для того, чтобы мы просто повеселились? Ты или лжёшь, или чего-то недоговариваешь! К тому же… к тому же Школой должна руководить женщина, так было испокон веков!
Лэннери взглянул на неё, на Саймена, пожал плечами.
— Мы можем устроить экзамен прямо сейчас и определить победителя. Только я думал, что мы уже выросли, что наша цель — это не драться друг с другом за первенство, а предупредить фей на Флавастрии и вместе восстановить Равновесие. Хотите спать, отдыхать, жить как прежде? Я вам не мешаю! Только не жалуйтесь, если вдруг однажды утром проснётесь, а у вас в животах будут торчать булавки!
Выпалив всё это, Лэннери развернулся и улетел в Школу. Злость кипела в нём, не находя выхода, и в поисках сосудов для сока он чуть не перевернул все оставшиеся полки в триклии. Кто бы мог подумать — Саймен, именно Саймен! А ведь, как друг, должен был поддержать.
«А ты ещё говорила, что он смирился и расхотел становиться Наставником», — хмуро напомнил Лэннери Айе.
«Выходит, ошиблась», — чуть обескураженно ответила она.
Нашлась пара сосудов, которые слуги Мааль чудом не разбили. Лэннери как мог аккуратно подхватил один из них, а за второй взялась… Беатия. И когда успела так бесшумно подлететь?
— Я с тобой, — сказала она, почему-то пряча глаза. Послышалось шумное дыхание Аргалена, сердитое бормотанье Ирлани. С палочками своими посоветовались, что ли, и решили не поступать опрометчиво?
— Мы все с тобой, — уточнила Беатия, и, оглянувшись, Лэннери увидел у самого входа в триклию Саймена. Друг явно сожалел о своей нелепой выходке, и вид у него был виноватый.
Лэннери невольно улыбнулся, и внутри у него всё отпустило. Злость улеглась, как не было её.
— Тогда полетели!
С собой феи прихватили ещё несколько пустых блюд для сайкума, кувшинчиков для утренней росы, и всё это сгрузили в котомки, которые понесли на спинах. Аргален умудрился обнаружить в библиотеке несколько нетронутых свитков и прижимал их к себе, как величайшую драгоценность, не хуже палочки.
Аргеновая Долина встретила фей привычным шептаньем деревьев и плеском бегущей реки. Всякий раз, оказываясь здесь, Лэннери вспоминал своё детство. Голоса арген рассказывали сказки, и маленький Лэннери слушал их, ползая внутри кокона, ощупывая его и пытаясь найти дыру, чтобы просунуть туда руку. И выбраться на волю.
«А злодею тому вбили железные гвозди в руки, в ноги, в грудь, в лоб, и умер он в позоре и муках», — шептали деревья. Лэннери казалось, что он тоже умрёт в этом коконе — пока однажды его не вынули оттуда, и он не оказался перед крылатой женщиной, протянувшей ему руку:
— Добро пожаловать в Школу Белой Звезды, дитя.
И её строгое лицо смягчилось улыбкой.
Сейчас Лэннери вспомнил этот миг с щемящим чувством в сердце. Едва он почувствовал, что эта блёклая старая фея — его Наставница, едва её облик заиграл красками, и Лэннери узнал тайное имя, как тут же лишился всего этого. Несправедливо.
— Что случилось? Что случилось? — как будто ветер пронёсся по листве, и деревья беспокойно закачались, предчувствуя беду.
— Горе у нас, — помолчав, ответил Лэннери. Остальные феи стояли вокруг него, не проронив ни слова; Алая Звезда на небе постепенно тускнела, и близко подбиралась Чёрная.
— Горе? Да разве Хранительница не предсказала бы? — снова заволновались деревья.
У Беатии вырвался недобрый смешок, а Лэннери хмуро отозвался:
— Не предсказала. Серый голубь прилетел с утра, но только с предсказанием того, что в городке Эльма будет нарушено Равновесие. А вот что защитный купол нашей Школы будет разрушен, я ни от кого не слышал.
Деревья замерли, словно прислушиваясь.
— Шестеро учеников погибли, Наставница исчезла — скорее всего, черномаг забрал её с собой, — закончил Лэннери. Алая Звезда сверкнула в последний раз, начали сгущаться сумерки, и подумалось: хорошо бы прилечь здесь, на траву, среди желтянок и белоцветов, и заснуть. А наутро оказалось бы, что всё это — кошмар, навеянный черномагом.
Аргены молчали. В темноте их кора сияла таким же призрачным светом, как палочки и крылья фей. Лэннери нетерпеливо ждал и хотел уже сам заговорить, когда листья зашелестели:
— Черномаг?
— Тот самый черномаг с ядовитой кровью?
— Мы знаем его!
У Лэннери часто забилось сердце.
— Может, вы и имя его знаете? Расскажите, прошу вас! Мы хотим найти его и уничтожить, чтобы он больше не тронул ни одну фею… и ни одного фея!
Но деревья разочаровали: имени черномага они не знали, где находится его логово, им тоже было неизвестно. То, что он явился с третьего из Благословенных Островов — Рубиастрии, — Лэннери и сам слышал. И тем не менее, он продолжал задавать вопросы и, наконец, выяснил вот что:
— У этого черномага есть какая-то цель. Он служит Мааль не просто так, чтобы потешить свою злую душу. И не для того, чтобы жить пятьсот лет. Он чего-то хочет, мы знаем, мы слышали…
— Возможно, ради этой цели он и похитил Наставницу? — Как ни странно, Лэннери стало чуть легче. Если злодей желает чего-то добиться от фей, вряд ли он станет убивать Наставницу и добавлять её труп к своей коллекции на стене.
Деревья посовещались и решили, что это вполне возможно. После чего вперёд выступила Беатия и обратилась к ним с неожиданным для всех вопросом:
— А вы случайно не знаете, кто придумал настой белокорня и почему мы должны были его пить?
Воцарилась такая глубокая тишина, что было слышно, как в глубине речных вод плеснула хвостом какая-то рыба.
— Настой белокорня создан Хранительницей, — наконец, ответили аргены. — А пить его по вечерам — традиция, установившаяся с древних времён…
— Понятно, — кивнула Беатия. — Значит, Хранительница. Видимо, она хотела охранить нас от правды.
Какова бы ни была неприязнь Лэннери к Беатии, ему понравилась эта маленькая речь, показавшая, что не он один осмеливался думать и говорить о Хранительнице и давать оценку её поступкам. А затем Беатия подняла сосуд, который держала в руке:
— Вы позволите нам собрать сок в ночное время?
— Да, конечно, позволим, — зашумели деревья. — Что вы теперь намерены делать?
Лэннери рассказал, пока остальные наполняли сосуды аргеновым соком. Тогда деревья предложили феям переночевать в Долине, отдохнуть, а потом, набравшись сил, лететь на Флавастрию.
— Мы примем ваше предложение с благодарностью, — слегка улыбнулся Лэннери. Всё-таки его желание поспать на этой мягкой траве сбудется. — В Долине безопасно, сюда нечисть не сунется.
— Это верно, — и деревья как будто легонько вздохнули.
Феи вынули блюда, налили туда аргеновый сок, чтобы застыл, и его можно было разрезать на квадраты. Когда сайкум был готов, Беатия и Ирлани разложили его по котомкам; в это же время Лэннери и Саймен снова наполнили сосуды. Когда котомки были наполовину полны, феи решили оставить место для кувшинчиков с росой.
— Утром, всё утром! — зевая, пробормотала Беатия и с помощью особенного таланта сотворила себе целое ложе из белоцветов. — Давайте спать!
Ложась неподалёку от неё, Лэннери слышал, как перебросились словами Ирлани и Аргален — она спрашивала, что в свитках, он ответил, что по счастливой случайности это именно те свитки, которые он прочитать ещё не успел. Значит, по дороге насладится чтением. Со стороны Саймена не донеслось ни звука.
Лэннери не мог заснуть — ворочался с боку на бок, и ему мешали то заливистый храп Аргалена, то целые фразы, которые Ирлани произносила во сне, то редкие горестные вздохи Саймена. Наконец, Лэннери провалился в чёрный, беспросветный сон, а когда вынырнул из него, обнаружил, что Беатия сидит на своём ложе из белоцветов, обхватив колени руками, и тихонько напевает себе под нос.
«Как сумасшедшая», — промелькнуло в голове у Лэннери, и он попытался разобрать, о чём же она поёт. Отдельные слова были понятны: Кэаль, помощь, желание, любовь, ненависть. А вот в целую фразу они не складывались, упорно рассыпаясь при любой попытке собрать. Лэннери бросил эту затею и снова заснул.
Утром, ёжась от холодка, феи собрали росу в кувшинчики, крепко-накрепко закрыли их и спрятали в котомки. Настало время отправиться в далёкое путешествие.
— Полетели, — Аргален широко зевнул и потёр глаза ребром ладони. — Что, Беатия, снились тебе отрубленные головы врагов?
Беатия, пролетая мимо, буркнула:
— Смотри за своей головой, как бы черномаг не утащил её к себе в котёл!
Лэннери хмыкнул. Она окончательно перестала притворяться, и это ему даже нравилось. Вернее, нравилось бы, не думай он о том, что Беатия — именно Беатия — скорее всего, и есть тот самый предатель.
— Благодарим вас за гостеприимство, — сказал он сонным аргенам, и те слабо зашелестели:
— Не за что. Возвращайтесь… куда же без вас, фей Белой Звезды…
И в это время раздался испуганный крик:
— Посмотрите на неё!
Все обернулись к Ирлани, которая тыкала палочкой вверх. Рука феи тряслась, на лице отобразился ужас; Лэннери хотел спросить, в чём дело, но не смог вымолвить ни слова, будто язык его приклеился к нёбу.
Белая Звезда покрылась трещинами, перерезавшими её светлый лик. Щурясь, глядя на неё из-под руки, Лэннери с содроганием подумал, что Звезда расколется на части и взорвётся, но нет, она продолжала светить.
— Слышала от Наставницы, — сдавленным голосом произнесла Ирлани, — что Звёзды не могут умереть… если только не погибнут все феи, что питались их силой.
— А что будет, если они умрут? — жалким, растерянным голосом спросил Аргален за спиной у Лэннери.
Ирлани то ли вздохнула, то ли всхлипнула.
— Весь мир погрузится во тьму. На много-много лет. И смогут ли родиться новые феи, чтобы Звёзды воскресли — неизвестно.
Глава VIII
Кровь фей намного слаще человеческой. Она искрит, как вино, и с непривычки ударяет в голову. А потом ты пьёшь, прильнув к сосуду, и не можешь оторваться — с каждым глотком в теле прибавляется сил, и чёрная магия, бегущая по жилам, впитывает светлую, без остатка растворяя в себе.
Черномаг оторвался от сосуда с величайшей неохотой — лишь потому, что пленница застонала и вынудила его повернуться к ней. Он поставил сосуд на ветхий, еле державшийся на гнилых ножках стол, оглядел жалкую лачугу, в которой пришлось временно поселиться. Полумрак рассеивал лишь тусклый свет масляной лампы, стоявшей на полу, а кроме стола и скамьи, прикрытой облезлым ковром, другой мебели здесь не было.
Пленница встала, ухватилась за прутья дубовой клетки, в которую её бросили вчера днём. Эту клетку черномаг смастерил собственными руками, и фее оттуда не вырваться!
— Что смотришь? — с усмешкой поинтересовался он, наблюдая за пленницей. Жаль, нельзя оторвать ей крылышки — мигом скончается. Впрочем, от них тоже был какой-то прок — хоть немного, да прибавляли света в комнате. — Тебе что-то нужно? — Черномаг наигранно задумался и вдруг хлопнул себя по лбу:
— Ах да, палочка! Как же я сразу не догадался!
— Иниса, — шевельнула своими блёклыми губами фея. Верно, эти крылатые твари ещё и давали имена своим палочкам. Черномаг пошарил на столе, среди тряпья и пустых баночек из-под зелий, нашёл палочку и показал фее:
— Вот она, твоя Иниса. Хочешь переброситься с ней парой слов?
Говорящие магические палочки — что может быть глупее! Как если бы у него, черномага, заговорил котёл с закопченными стенками, в котором он превращал людей и животных в хибри. Но феи находили удовольствие в подобной чепухе, да ещё и порой советовались со своими деревяшками!
— Да… хочу, — фея протянула руку, не сводя глаз с черномага. Кажется, у неё были серые глаза, но он не рассматривал — какая разница, если жить ей осталось недолго. Стоит черномагу добиться от неё того, чего он хотел, фея будет обескровлена, а части её мерзкого тельца пойдут в обработку. Пригодятся для новых зелий.
— Хочешь? — Он повертел палочку в чешуйчатых руках, будто разглядывая внимательнее. — Она тоже хочет с тобой поговорить, — неожиданно мягко произнёс черномаг, приближаясь к клетке. — Уверен, твоя милая Иниса скучала по тебе так же, как и ты по ней…
Глаза феи расширились, её тоненькие паучьи пальцы почти коснулись драгоценной палочки, когда черномаг сделал быстрое, едва уловимое движение. И палочка с сухим треском переломилась пополам.
— Иниса! — слабо вскрикнула фея.
— Иниииса! — передразнил черномаг и швырнул остатки палочки в очаг. Пусть послужат вместо дров! Говорят, аргена хорошо горит. У черномага промелькнула мысль, что можно бы устроить пожар в Аргеновой Долине, но её, к сожалению, охраняли древние чары, да и деревья выросли на земле, которую некогда благословила сама Кэаль.
Фея, кажется, плакала — она опустила голову, вцепившись в деревянные прутья клетки.
— Погоди горевать, — черномаг подошёл к столу, подтянул к себе баночку с безобидным на вид желтоватым порошком. — Тебе ещё многое предстоит, милая фея, а потеря палочки — не самое страшное, что тебе придётся пережить.
— Зачем ты всё это делаешь? — спросила она подчёркнуто спокойным тоном, и, обернувшись, черномаг увидел, что фея смотрит прямо на него. Она и не думала плакать.
Хорошая выдержка! Впрочем, чего ещё ожидать от Белой Наставницы, или как там её называли? Сейчас белое платьице и туфли испачкались, пыль была даже на серебристых крыльях и волосах феи, но держалась она так, словно ничего не произошло.
Что ж, есть время, чтобы сломить её дух. Уморить фею до смерти черномаг не боялся — эти твари даже в старости невероятно живучи. Наставница умрёт в час, назначенный Кэаль, и не раньше.
— Зачем я это делаю? — задумчиво повторил черномаг, высыпая содержимое баночки в небольшой котелок, подвешенный над очагом. — Недурной вопрос! Большинство из вас не задаётся им, полагая, что мы творим зло во имя зла. Или что у вас там принято заучивать ученикам в Школе?
— Мои ученики, — голос феи дрогнул. — Что ты с ними сделал?
Черномаг взял сосуд с недопитой фейской кровью, добавил капельку в котелок и вернул сосуд на стол.
— Что я мог с ними сделать? Подумай сама. Вероятно, восхитился их героизмом и ушёл, успев лишь прихватить клетку с тобой… Или послушал их речи, начал раскаиваться и думать, не убить ли мне самого себя во искупление моих злодеяний… А! — Он воздел указательный палец с длинным чёрным когтем кверху. — Я же просто выудил из них кровь, приколол для забавы булавками к земле и оставил лежать!
Наставница ахнула. Довести бы её до слёз и собрать эти слёзы в пузырёк — глядишь, тоже для зелий пригодится!
— Вижу, ты недовольна. Я с тобой согласен — поступил, не подумав. Забрал одну лишь кровь, а столько драгоценного материала для зелий не взял! — Черномаг покачал головой и услышал слабый всхлип:
— Ты… чудовище!
— А ты меня разочаровала, — весело отозвался он, добавляя в котелок воды. — Одно и то же! «Чудовище» да «чудовище»! Придумала бы что-то новое. И вообще с тобой скучно. Даже твой особенный талант никуда не годится — только воду выжимать из облаков! Против меня это не оружие, сама понимаешь.
Фея молчала — видимо, старалась прийти в себя. Пожалуй, стоило и дальше развлекать её беседой, вдруг разозлится и выдаст что-нибудь интересное.
— Знаешь, что я сейчас приготовлю? — черномаг выпрямился и указал ей на котелок, под которым как раз собирался развести огонь.
Ответом было молчание, а своим яростным взглядом Наставница, казалось, хотела прожечь дыру в груди черномага. Во всяком случае, глаза у неё горели, как у кошки.
— Ты не поверишь, — черномаг широко улыбнулся и указал пальцем на очаг, мысленно представляя, как вспыхивает искра, как остатки палочки охватывает жаркое пламя. Так и случилось. Для чёрной магии заклинания не нужны, и в артефактах вроде палочек тоже не было нужды — Мааль Запретная давала силу напрямую, прикоснись и бери.