Минут десять всего прошло, мы ещё успеем, и они нас не ждут.
Где их лагерь знаешь?
Так точно.
Всем стоять! Внимание! — начал Рымов, быстро решив последовать моему плану. — Сейчас мы пойдём на лагерь, из которого были все те бойцы, которых мы только что убили. Поведёшь нас. — закончил он, повернувшись ко мне.
До их лагеря мы добежали быстро, и сейчас стояли скрытые деревьями, обсуждая предстоящее нападение. В связи с тем, что у нас не было ни верёвок, ни лестниц было принято решение разбомбить из гранатомётов стены и ворота, предварительно же требовалось снять дозорных на стенах. С этой задачей я справился, полагаясь на уже многократно используемый навык, моё секретное оружие. Было также условлено, что как только я ликвидирую часовых, все быстрым маршем, быстрее даже чем переобуваются в воздухе всякие лицемерные пресс-секретари, побегут к стенам, так как мы не знали, был ли ещё кто на стенах с рацией, готовый передать сообщение о нападении. Поэтому как только последний часовой перевалился на внутреннюю сторону форта, наша армия побежала вперёд. Метров за 50 мы остановились, и после залпа из гранатомётов, превративших ворота и деревянный забор в щепки, ринулись внутрь. Большинство оставшихся в крепости были женщинами, и мне было несколько не комфортно по ним стрелять, поэтому я повторял про себя как мантру слова «это всё лишь игра». Радист у них на стенах был, но благодаря уже убитым часовым, мы смогли без потерь преодолеть открытый участок пути до стен. Дальше игра шла в одни ворота — пусть уже и предупреждённые, но всё ещё не собранные и рассредоточенные по периметру своего лагеря, уступающие нам в численности почти в два раза, защитники не представляли серьёзной угрозы и мы прошли через них как горячий нож сквозь масло, захватив всю крепость за десять-двадцать минут. Вот-вот должны были появиться первые убитые в недавней засаде на нас, и мы бежали окружать точки респауна. Я же побежал в офицерский домик, такой же как и у нас, для сведения личных счётов с двуликим Пал Санычем, так как не видел его на поле боя. Перед дверью в его комнату я резко отпрыгнул от смутной угрозы, и дверь изнутри пробила автоматная очередь, я тут же не раздумывая упал на пол и вскрикнул, моментально затихнув. Когда же ко мне подошёл Пал Саныч я схватил его автомат левой рукой, отводя его в сторону, вскочил на ноги и выпустил несколько пуль по ошарашенному старику, стремясь лишь ранить. Затем отобрал автомат у потерявшего равновесие и уже падающего аналитика и приставил ствол к его голове:
Вот так и кончают предатели.
Щенок, ещё ничего не кончено…
Закончить я ему не дал, нажав на спусковой крючок. Следом быстро облутал и начал бегом осматривать дом на наличие армейской рации, найдя её, разломал к чертям об пол, попрыгал на ней немного для верности и поспешил к остальным.
Первая партия там уже появилась и сейчас понуро стояла в окружении десятков направленных на них стволов — мы ждали их всех. Когда вся их сотня была в сборе, заговорил Рымов:
Кто у вас командир?
Я. - вышел вперёд Пал Саныч.
Тогда слушай внимательно. За вашу засаду на наш лагерь, и за нападение на нас несколько недель назад мы ответили вам таким образом. Во избежание продолжения конфликта мы собираемся изъять у вас всё ваше оружие. Также будем поступать и в последующее время. — ответом ему стал многоголосый шум. — Вижу вас это не устраивает, поэтому я, ради приличия, готов выслушать встречное предложение.
Мы не нападали на вас и обязуемся не нападать и впредь. — громко ответил аналитик.
Пустые слова. Какие доказательства и гарантии вы можете предоставить?
Наше слово. И засада была не на вас.
Засада была на прямом пути от нас до города, и вашего слова тут не достаточно…
Засада была на одного из ваших офицеров.
50 человек для одного? А что не все сто?
Он мог быть не один.
То есть всё же на нас засада. И чем же он вам так не угодил?
У него есть нужная нам информация.
Какая же?
А вот это, как и цену этой информации, мы обсудим в более приватной обстановке.
Да он просто набивает цену, пытаясь от нас откупиться и сохранить лицо перед подчинёнными. Иван Андреич, может уже вынесем склад? — вклинился я, не желая ни продолжения этого диалога за кулисами, ни вообще продолжения этого разговора как факт.
Действительно, пусть говорит здесь при всех. — отчасти поддержал меня внезапно Семёныч.
Вы все, видимо, не совсем понимаете происходящего. Здесь я решаю, что, где и как мы будем обсуждать. — отрезал Рымов.
Принимаю, в таком случае за эту информацию прошу сохранить нам всё оружие. — прогнулся аналитик.
Я кота в мешке не беру. Выкладывай быстрей, и если мне будет интересно — то я подумаю о том, чтобы что-то вам оставить. — твёрдо ответил Рымов.
Вот этот вот говорливый офицер пришёл недавно к нам с предложением объединиться для превентивного удара по военной части, мы это предложение поддержали, также он был и во всех других лагерях, и у нас отсюда до сих пор есть со всеми ними связь. Как я понимаю, он делал это без одобрения руководства. Также он один знает кодовое слово, необходимое для нормальной связи с другими лагерями.
Интересно, а на кого бы он показал пальцем, если бы не я его убил полчаса назад? И раз уж мы с ним подельники, по его словам, то какой ему был смысл устраивать на меня засаду? Он весь этот бред на ходу придумывает. — опять я влез в разговор.
Я могу сейчас же связаться со всеми и доказать это.
Пусть лучше докажет, что тянет время. Быть может сейчас его настоящие подельники на полпути сюда. — парировал я.
Молчать! Я не дурак и помню, как ты мне предлагал нанести превентивный удар по военной части. Связывайся. — закончил он, обратившись к Пал Санычу.
И мы пошли к офицерскому дому, где нас ждала сломанная рация. Всё как-то пошло через одно место. Вместо того, чтобы объявить свои условия, разграбить арсенал и уйти, Рымов устроил спектакль, где он справедливый и милостивый царь, выслушивая предложения разгромленного на голову противника.
— У меня есть все частоты, я могу выйти на связь и с вашего лагеря. — заговорил сразу Пал Саныч, увидев разбросанные по комнате обломки рации.
Перед тем как возвращаться домой, арсенал мы всё же вынесли, но помимо него с нами отправился бывший аналитик и его зам — Рымова было уже не остановить.
Приём, как меня слышно? — начал аналитик.
Приём, сигнал хороший.
С кем вы обсуждали связь по этой частоте?
Назовите кодовое слово.
Так продолжалось долго, выводя аналитика из себя, пока не вмешался Семёныч:
Не надоело? Итак, что мы имеем? У тебя и впрямь есть каналы связи со всеми лагерями, но за тобой стоит кто-то другой, у кого есть кодовое слово. И ты утверждаешь, что этот кто-то наш офицер Виктор, который, как нам уже всем известно, был не согласен со своим командиром, так?
Тут Пал Саныч вышел на связь с тем лагерем, который он пытался выманить, и я сразу же вклинился в диалог:
Приём, кто пытался вас выманить из своей базы? — спросил я, намереваясь вывести на чистую воду Пал Саныча.
Он представился Рымовым, кодовое слово не знал, поэтому мы не повелись на провокацию.
Аналитик сидел как пришибленный.
А откуда тебе об этом известно, и почему тебя вдруг знает радист? — спросил меня Рымов.
Он сам мне об этом рассказал на симуляции.
То есть радист тебе сказал, что Рымов с ним связывался, пытаясь выманить весь их лагерь, но не знал кодовое слово, так?
Да.
А я ведь действительно не знаю кодовое слово, и ни с кем не договаривался о канале связи…
Я молчал, не зная как мне выкрутиться.
Значит ты за моей спиной решил действовать самостоятельно? — мягко спросил Рымов.
И не дожидаясь от меня ответа он обратился к аналитику:
Ну что ж, благодарю за информацию, лёгкого оружия заберёте столько, сколько сможете унести. Что насчёт нашего конфликта?
Исчерпан. Наш лагерь обязуется на вас не нападать.
А захватывать кого-либо из нас, включая Виктора?
Тоже не станем.
Тогда в добрый путь.
Я стоял и ждал своей участи.
Ну а ты за своё самоуправство отныне разжалован, и только за то, что проблем нам это не принесло, а даже наоборот, я не отправлю тебя в яму. Будь за это благодарен. А в качестве твоей ответной благодарности я рассчитываю на все частоты связи и кодовое слово. Я ясно выразился?
Так точно. — ответил я, скрывая усмешку, и написал частоты, которые запомнил, благодаря числовому стихотворению, соответствующего стилистике одного именитого поэта. — Кодовое слово «порой».
Забавно будет посмотреть на лицо Рымова, когда он поймёт, что кодовых слов много — для каждого лагеря своё… И все они из моего, никому не известного, старого четверостишия:
И порой нет сил, чтоб идти -
Мы сдаёмся, не пройдя лишь пол пути,
И надежда тает как весенний снег,
Покрывая душу грязью прошлых лет.
Так что ему придётся предложить мне сладкий пряник для получения кодовых слов, сказать которые будет крайней глупостью с моей стороны, и для возможности контакта с другими лагерями я по-прежнему буду необходим. Разве что он сам попробует наладить с ними общение, а это всё время, которого может и не быть…
Поэтому выходил я оттуда не слишком расстроенным. Мне ещё нужно было подумать над желанием Семёныча разбирать информацию Пал Саныча при всех и его попытку однозначно обвинить меня, прекрасно зная, что это я, вместо того, чтобы прикрыть, как он утверждал ранее — меня это настораживало, вызывая смутные опасения, и я предполагал, зачем ему это, так что первым делом мне нужно было поделиться своими мыслями с Юрой, обговорив с ним и его экстренные меры в случае, если я окажусь прав.
Глава 17. Сердце красавицы.
Обсудив всё с Юрой, мы собрались пойти на стрельбище, дабы отвлечься от грустных мыслей — одно дело стрелять в бою, и совсем другое в спокойной обстановке, лёжа, не торопясь, и работая на точность. В арсенале нас встретил один из кладовщиков Василий Пронин, хороший Юрин приятель:
Здарова, мужики. — начал Пронин, и продолжил после нашего приветствия. — Вы за оружием для схрона когда зайдёте?
Наверно уже не зайдём — меня понизили, а значит и схрон в прошлом. — тяжело ответил я.
Во дела… ты, главное, не унывай, всё наладится, уж у тебя-то обязательно! А схрон необходим, и хоть ты сейчас и не офицер, но продолжать его заполнять по чуть-чуть нужно, для всех нас нужно.
Да, Вить, ты не хандри, схрон начали делать — значит сделаем. Вечерком тогда к тебе зайдём, Вась. А сейчас мы на стрельбище собирались.
Ребят, если нас застукают, то обвинят в краже, и я ничего не смогу с этим поделать.
Юбка жмёт или лифчик? Не сцы, прорвёмся.
Я лишь посмотрел на Юру презрительно, не имея настроения комментировать его оскорбительные инсинуации. О схроне я задумался, когда появилась военная часть, когда же на прошлой неделе узнал, про подковёрную игру Пал Саныча, то понял, что медлить больше нельзя, и мы с Юрой по ночам, пока все спали, копали ямы среди деревьев рядом с местом нашего респауна. Делали это тайно, потому что я не хотел ни спорить с Рымовым, ни действовать с его царского дозволения, также было бы весьма опрометчиво распространяться о схроне, не зная кто и с какой целью им воспользуется. Расчёт его близости к нашему месту появления в игре был в том, что нас могли там зажать и собирать с нас жетоны, убивая снова и снова, а со схроном неподалёку часть из нас могла бы и добежать до оружия, что, вероятно, спасло бы нас всех. А уж тот факт, что у нас также могли вынести арсенал, делал наш схрон поистине стратегическим объектом. Нами было вырыто множество ям, прикрытые сверху толстыми ветками и присыпанные землей. Какие-то ямы были поменьше, какие-то побольше, уже напоминающие скорей скромные землянки — всё зависело от нашей усталости и желания копать. И мы их постепенно наполняли автоматами, пулемётами, гранатомётами и другим оружием, а также кучей боеприпасов, в чём нам активно помогал Пронин.
Смеркалось, и мы, вдоволь постреляв и малость успокоившись, верней я немного успокоился, про Юру не знаю, возвращались к арсеналу. Оттуда мы, получив по паре тяжёлых и завёрнутых в ткань свёртков, поторопились к нашим тайникам, где, спрятав оружие, разошлись — Юра уже неделю бродил вечерами между компаниями, пытаясь по моему примеру получить навык «ощущение взгляда», но пока всё было тщетно.
Всё же, как я ни пытался мыслить позитивно, я был в отвратном настроении. Уже стемнело, все дела были сделаны и мне хотелось хорошенечко напиться. Как там писал классик? «Выпьем с горя, где же кружка?». И я сидел в гордом одиночестве, мерно попивая пиво, пока ко мне не подошёл Терников:
Не помешаю?
Нет, присаживайся. — немного удивившись ответил я.
Рымов вернул мне офицерский чин…
Поздравляю. — равнодушно отозвался я. — И что, опять натравишь на меня своих?
На хрена? У нас же был уговор, что я тебя всецело поддерживаю.
Так ты меня поддержать пришёл?
Типа того.
Интересно, а здесь может один человек быть под личиной другого?
Как и везде. — буркнул он.
Выражусь более прямо: я что-то не замечал за тобой ни философских мыслей, ни каких-то моральных качеств или банального сопереживания.
Знаешь как я попал на зону?
Конечно, в газетах писали. — сардонически усмехнулся я. — Ну расскажи, раз так тянет, всё равно говорить больше не о чем.
Моим родакам хату дали, а дом тот признали потом аварийным. Куда они только ни писали, чтобы их переселили в нормальную хату. И так всех затрахали, что пришли к нам органы опеки и забрали меня в детский дом, так как ребёнку было опасно жить в аварийном доме.
И?
У нас детдома делают деньги на детях, на самих же детей им плевать, и я оттуда сбежал и вернулся домой, меня ещё трижды возвращали в детдом, тогда я просто остался на улице, бродяжничал, подворовывал и попрошайничал — так и попал по малолетке за кражу… чем меньше украл — тем больше срок… там никто не заинтересован в перевоспитании, и везде даже охрана хуже заключённых, особенно там, где сидит Нахальный.
И к чему ты это рассказал?
К тому, что кто попал туда, тому нормальной жизни уже не будет — там ломают не только слабых, наполняя душу злобой и ненавистью… но, всё же, я как был, так и остаюсь тем же самым обычным пареньком, которого забрали из семьи. Я лишь приспособился.
Он замолчал, видимо, ожидая моей реакции, которой так и не дождался, и продолжил:
Семёныч мне не даст житья, он хочет, чтобы мы враждовали друг с другом, беспредельщик здесь Ефимов, а не я, мне вся эта зоновская жизнь уже осточертела, мне здесь хорошо, и я просто хочу спокойно тут жить дальше, как и большинство из нас.
Там у меня в тумбочке заначка была…
Эта? — он протянул мне бутылку виски. — Тебе взял.
Мы выпили, а потом я спросил:
И чего ты мне всё это говорил, а не Рымову?
Он и слушать не станет. А ты нормальный пацан… и сейчас в авторитете…
Так что ты конкретно от меня хочешь?
Ты поддерживаешь меня, я поддерживаю тебя. Всё просто. И от Семёныча нужно избавляться.
Ну тут есть мысли… только пока сидеть надо тихо…
Скажешь тогда, как решишь.
Угу, так как ты хочешь, чтобы я тебя поддержал?
Сделаешь вид, что мы с тобой скорешились, на тебя залупаться не станут. Ефимов до сих пор считает, что я с Сыча его корешей подминать начал, хотя Сычу мой делёж не понравился.
С чего так вдруг на меня не станут?
Все видели, на что ты способен в бою, и в симуляциях ни разу не слился.
Тогда почему он тебя послушался в мой первый день?
Я ж говорю — беспредельщик он, у тебя стартовые жетоны были, а я добро дал. Он бы и так полез, а тут уж наверняка.
Мутный тип — однозначно понял я. Что он, что Ефимов. То, что у нас детей из благополучных семей забирают, чтобы за них детдома или приёмные семьи деньги получали — общеизвестный факт, что над заключёнными измываются как другие зеки, так и охрана — такой же факт, что люди, в большинстве своём, от туда выходят уже закоренелыми уголовниками — и это факт, но вот поверить в то, что их лидер весь из себя белый и пушистый, и такой же как и в детстве — уже сказки, похлеще баек и небылиц федеральных СМИ. Пусть он это рассказывает глупым девочкам, изнывающим по блатной романтике. Хотя если в этом и есть правда — у него всё же будет шанс доказать свои слова. Тем не менее его мотив абсолютно прозрачен — его шаткому положению сейчас нужна подпорка, так как из 17 уголовников в общем числе, его поддерживает около половины, и со мной, хоть я и не из их числа, был бы как минимум однозначный паритет. Если же его слова насчёт моего авторитета хотя бы на половину соответствуют действительности, то у него намечалось бы даже преимущество, и Ефимов бы не стал ничего предпринимать. Но это всё в теории.