Отделавшись от Терникова, я пошёл искать пропащего Юру. Всё ещё мрачный, я увидел Свету, лобызающуюся со своим ухажёром, чего мною ещё не было замечено:
Свет, ты уверена, что справишься с ним сама? А то он сильнее выглядит, могу его подержать. — участливо спросил я, сдерживая рвущуюся наружу ярость.
Благодарю, но у нас всё по обоюдному согласию. — ответила она холодно, отлипнув от него.
Чего же он тогда так дёргался, пытаясь вырваться?
Это от наслаждения, если ты понимаешь, о чём я… — язвительно ответила она.
Как же тогда его от отвращения колбасить будет?
Вот сейчас и проверим.
Слушай, чего пристал? Иди куда шёл. — вклинился в наш разговор этот смазливый урод.
А что будет сейчас? Ааа, ты опять к нему в рот без анестезии полезешь? — проигнорировав урода, спросил я Свету. — Поберегла бы парня, без анестезии и Чана Корриса бы кондрашка хватила.
Эй, хватит уже. — опять влез урод.
Как же ты меня бесишь! — патетично воскликнула Света.
Ещё не начинал, это была только разминка.
Слушай, оставь нас в покое! — снова подал голос урод.
Вообще-то крайне некультурно влезать в чужой разговор. — ответил я этому уроду. — Он вообще знает правила приличия? — спросил я уже Свету.
А ты знаешь, когда подходить во время, а когда нет?
Конечно, ты же сама прекрасно видишь, что я подошёл как раз в нужный момент.
Свали уже отсюда! — повысил урод голос.
А то что? Ты даже ударить меня не можешь, слабак.
Тут он меня толкнул в грудь. Интересно, что чувство опасности в этот момент молчало.
Как я и сказал. Слабак.
А вот когда он замахнулся кулаком, ощущение опасности заработало, и я, легко увернувшись, ударил в ответ. После чего он продолжал безуспешные попытки по мне попасть, в то время, как сам постоянно пропускал мои удары. Драться с ним было неинтересно и скучно, хотя и безумно приятно — я его прилюдно унижал, растягивая бой и давая всем вокруг понять, насколько он жалок. Особенно отрадно было, уже сидя на нём, превращать его холёную рожу в фарш. Я даже так увлёкся, что не обратил внимание на сигналы «ощущения опасности», и меня кто-то крепко схватил удушающим сзади, и держал, пока я не потерял сознание. В себя я пришёл уже в яме, а надо мной стоял Рымов:
Располагайся. — сказал он мне, увидев, что я открыл глаза. — И чувствуй здесь себя как дома. На сутки.
Не смогу, здесь нет моего плюшевого медвежонка.
Усмехнувшись, Рымов ушёл. Я попробовал встать, но охнул от боли — видимо меня сюда скинули вниз ногами как мешок картошки, и я то ли подвернул, то ли сломал их при падении. Вскоре меня навестил Юра:
Эй, ты как там? — спросил он свистящим шёпотом.
Встать не могу, неудачно упал, а так отлично.
Ну ты дурак.
Зато мне так хорошо не было уже несколько недель. Захватил мне что-нибудь выпить?
Да, лови.
Здесь было темно, хоть глаз выколи, и я поймал бутылку только за счёт своего читерского навыка, почувствовав куда она упадёт.
О, это ж мой вискарь! — обрадовался я, сделав глоток.
Ага, я подобрал. Если тебе вдруг интересно — то у тебя тут есть сосед с разбитой мордой.
Я засмеялся в полный голос, а Юра продолжил:
Рымов вас обоих в ямы отправил, так как он первый ударил.
А почему в яму-то? Я ж не убил его, а он меня?
Чтобы посидели здесь и подумали над своим поведением.
Молодец Рымов! Получается я им целые сутки испортил. Как удачно-то!
Ладно, лови посылку и я пойду.
Что там? — спросил я, поймав свёрток
Сигара, спички и несколько кусков мяса.
Спасибо! Сделаешь для меня одно одолжение?
Какое?
Кинь к нему в яму камень по-больше.
Хаххах, лады.
Прозвучавший минуту спустя в ночи вскрик, дал мне понять, что Юра попал. Усмехнувшись, я сделал глоток и продолжил аккуратно открывать свёрток…
Минут, наверно, через 30 кто-то подошёл к моей яме:
Не делай так больше… пожалуйста… и оставь меня в покое, не мучай нас обоих…
У меня, вдруг, от этих слов и голоса, произнёсшего их, встал комок в горле, а на глаза начали наворачиваться слёзы. Я не мог ничего ответить и тупо молчал, сжав зубы и борясь с собой. Но моего ответа будто бы и не требовалось — Она встала и ушла.
***
(Отрывок разговора)
Пойми уже наконец, что это важно для всего исследования. Не проверять же их всех на детекторе лжи, в конце-то концов?! Если бы система отвечала на наши запросы или же сама присылала отчёты, как и была запрограммирована, то ты бы могла заниматься своей непосредственной работой, но сейчас всё изменилось.
А я уже в который раз тебе повторяю, что я не стану этого делать! Я тебе не шпион!
Интересно, а сколько он выдержит, если его засунуть в симуляцию с пятикратной скоростью течения времени… хм?
Ты не станешь так делать, я знаю тебя.
Ведь ты мне не оставляешь другого выбора…
Он хороший человек и не заслуживает такого.
А, так дело здесь в личной симпатии? Вот и спаси его — выуди мне всю нужную информацию.
Ты готов так поступить с отцом твоего внука?
Чего?! Ты…
И подумай как я стану к тебе после этого относиться…
Ты врёшь, слабая попытка его защитить.
А вот и нет, можешь проверить камеры — ночь после моего дня рождения.
О, я проверю, уж будь уверена! Ты же, значит, сделаешь аборт и не станешь матерью-одиночкой!
Ещё чего! После окончания исследования, по его подписанному договору, он станет свободным, без единого пятнышка в своём досье, и мы заживём счастливой и благополучной семьёй. И если ты вдруг захочешь увидеть внука, тебе придётся иметь с нами хорошие отношения…
Пошла вон отсюда!
Сразу же как закрылась дверь за ушедшей дочерью, он сел смотреть запись с камеры у её двери и, видя как дочь, шатающейся походкой в обнимку с испытуемым заваливается в комнату, не сдерживая ярости, сломал сначала монитор, а потом разбил об стол клавиатуру, но это не уняло его злость на своенравную дочь.
Глава 18. Уравнение с двумя «х».
Меня спасала почти полная бутылка виски. Естественно я ожидал другого исхода, учитывая наши не прекращающиеся издёвки и насмешки друг над другом — её слова выбивались из линии нашего общения, это были наши особенные, отличительные отношения, и в моём восприятии они должны были закончиться совсем иначе, по крайней мере где-то глубоко внутри меня жила эта мысль, как бы я её ни задавливал. Также у меня в голове крутились её слова — «не мучай нас обоих». Словно из-за меня она не могла сделать окончательный выбор, который, по её мнению, должен был быть не в мою пользу. Это вселяло какую-то надежду, одновременно с этим и убивая её — ведь я не мог себе позволить её «мучить». Как и не мог понять, что мне делать дальше — продолжая прежнюю линию поведения я бы её «мучил», перестав — канул бы в лету, или, может, она бы начала скучать по нашим колкостям? Перестать о ней думать и оставить её в прошлом я тоже не мог — для меня на ней будто бы свет клином сошёлся. Поэтому я пил и думал, думал и пил, постепенно приходя к мысли, что на данный момент я уже ничего не могу изменить — нужно только ждать. Ждать либо того, что она передумает в плане своего выбора, осознав ошибку, либо того, что я смогу спокойно жить дальше, не думая о ней. Также я размышлял о том, что нейтральность — это смерть, пусть лучше она меня ненавидит, и думает обо мне в негативном ключе, чем будет ко мне равнодушна и не думает вовсе. А вообще, пришёл я потом к выводу, ведь всё как было, так и осталось — она меня оттолкнула сейчас, но отталкивала и раньше. Тогда какой мне смысл переживать так по этому поводу? Хотя что бы я ни думал по этому поводу — это всё рано мне мало помогало.
Наконец под утро, допив бутылку, я всё-таки заснул, чтобы проснуться спустя несколько часов абсолютно не выспавшемся, хорошо хоть без похмелья.
Доброе утро. — встретила меня своим стандартным приветствием Таня, привычным движением убирая волосы за уши. — Как спалось?
Привет. Утро добрым не бывает. Мало спалось.
Могу настроить капсулу, чтобы тебе снотворное перед сном капалось. — участливо предложила она.
Излишне, спасибо.
Как знаешь.
После завтрака, оказалось, что моя капсула сломалась. Всё работало, но перенос сознания не происходил.
Значит у нас выходной. — счастливо сказала Таня. — Техники провозятся, как минимум, до вечера.
Что делать будем? — спросил я, понимая куда она клонит.
Можно в город съездить, погуляем, в кино сходим, не полного погружения, конечно, как у вас, но всё же…
Я ещё не знаю, что это, не довелось оценить, так что давай… правда мне ещё зарплату не перевели.
Я угощаю. — улыбнулась она.
А нас не застрелят, сочтя это побегом?
Мы же уже выезжали, забыл что ли?
Так то ведь просто в машине, а в городе же система распознавания лиц мигом сообщит о беглом нарушителе.
Только если поступит информация о побеге — здесь вы все официально уже не заключённые, но раз уж ты будешь со мной — то не поступит.
А самолёта у тебя, случаем, нету? Куда-нибудь бы махнуть, да попросить политического убежища…
Если бы… сама бы уже давно улетела. — произнесла она с грустной улыбкой.
Ну тогда в город.
Весь дальнейший день мы провели в этом закрытом городе — гуляли как обычные люди, радовались жизни, много смеялись, фотографировались на различных красивых фонах, и сходили в кинотеатр. Фильм выбрать было не сложно — либо импортная картина, либо очередной тупой ремейк старого и хорошего отечественного фильма, либо же наша новая дрянь с тупым сюжетом, примитивным юмором и спецэффектами прошлого века, ещё и с бездарной актёрской игрой, где за всех отдуваться приходилось нескольким именитым актёрам, что, на наш общий взгляд, не улучшало фильм, а лишь уничижало этих актёров. Мы выбрали, естественно, первый вариант — зарубежное кино, а не очередную отечественную парашу, которую можно смотреть только в саркастических обзорах блогера Бэд-комментатора, так как копрофагией мы не страдали… Я даже практически не возвращался мыслями к Свете — Тане удалось меня вернуть к моему почти нормальному состоянию и я старался абстрагироваться от всего, что нас с Таней сейчас не касалось, а она оказалась очень похожа на Катю, чего я раньше не замечал — простая и весёлая, даже её редкая грубость куда-то пропала. Уже вечером мы забрались на наше прежнее место на крыше лаборатории, где уже традиционно пили пиво, только на этот раз прохладное.
Ладно, Тань, раз ты не приглашаешь, то я, пожалуй, пойду на свою жёсткую кушетку в холодный бокс…
Пойдём лучше ко мне. — отозвалась она, взяв меня под руку. — На мягкой кровати спать всяко приятнее, чем, как ты выразился, на «жёсткой кушетке в холодном боксе».
Пойдём.
Так же идя под руку, мы направились в её апартаменты.
Хороший был день, и сейчас я хочу такого же хорошего его завершения… — прямо сказала она, стоя напротив и пристально глядя мне в глаза, как только мы вошли.
Постараюсь не подвести. — ответил я, заключая её в объятия…
Похмелья, учитывая то, что выпили мы немного, не было, и утром мы с Таней продолжили то, на чём остановились ночью — сначала на кровати, потом и в душе, и, когда мы вышли из её блока, она взяла меня за руку.
Хочу, чтобы все видели и знали. — ответила она на мой слегка удивлённый взгляд.
Тань, а это разве не создаст никаких проблем?
Наоборот.
Так мы дошли до столовой, где она демонстративно поцеловала меня в губы и ушла. Минут через десять после того, как я появился в яме, меня ожидали претензии Самойлова, подошедшего в составе делегации из всей наших офицеров:
Отвечай, кто тебе помог сбежать и где ты прятался?!
Я не сбегал.
Не морочь нам голову. Твоя яма была пустая днём и когда тебя пришли выпускать, мы искали тебя по всему лагерю!
Я был в реальном мире.
И кто это может подтвердить?
Мой куратор, вестимо.
Неплохо придумал, ведь мы это никак не проверим. — вклинилась Шлющенко, видимо, желая показать офицерам свою лояльность.
Убейся об стену и попроси своего куратора спросить об этом моего, уверен, что ты знаешь много способов убеждения и найдёшь, что предложить взамен…
Даже если ты себя убил, то тебя не было ни через полчаса, ни позже. — продолжил допрос Самойлов.
Я не умирал и не убегал — у меня сломалась капсула.
И что же ты там делал весь день?
Гулял в городе.
В городе? Инопланетяне, может похитили? Придумал бы что-нибудь более правдоподобное! — влезла в разговор Плесеньбаева, «прыгунья» на «шесте» в фильмах 18+, подруга Шлющенко, отличающаяся крайней ветреностью и преклонением перед властью.
Я вдруг подумал, что вокруг ямы собралось приличное количество зевак.
Отвечай, что ты делал в городе и как туда попал?
Гулял со своим куратором. Так что кончайте этот цирк и отправляйте меня на перерождение.
Даже если это и так, то формально ты не отсидел сутки в яме. — ответил Самойлов.
Формально срок моего заключения закончился этой ночью, так что я жду освобождения.
Отправьте его на перерождение. — приказал Рымов. — Но мы проверим твои слова.
Выбравшись из ямы, я увидел, что народу вокруг собралось предостаточно, девушки только собирались отправиться на свой традиционный марш-бросок, а мы на плац, Света же делала вид, что меня не существует.
Доброе утро. — поздоровался с ней я, ожидая от офицеров отправки на перерождение.
Ответом мне было красноречивое молчание. Поздоровавшись с Юрой уже после воскрешения, мы за дружеской беседой двигались на плац:
Вкачал, значит, при рождении всё в «удачу»?
Наверно, иных объяснений, почему я родился таким умным и красивым у меня нету.
А ты не думал, что если твой куратор считает тебя красивым, то это скорей исключение?
Вот ты и займись этим вопросом — собери комиссию и анонсируй всеобщий опрос.
И какой результат тебя устроит?
Да как обычно при официальных опросах или выборах — 72–76 процентов голосов должны быть «да»/«за», только не переусердствуй, а то я запомнюсь «трёхпроцентным», а чтобы было проще подтасовать результаты — растяни опрос на несколько дней.
Да ну… это придётся, значит, заморачиваться с урной, будто она опечатывается, организовывать участки для сбора голосов и рисовать кучу бюллетеней.
Не кучу, а две кучи бюллетеней, чтобы было чего вбрасывать, а участки можно и не делать — пеньков, лавочек и тележек у нас что ли мало? И для урны подойдёт любая коробка, смажь главное края маслом, а потом уже скотч лепи. Ещё можно добавить досрочное и дистанционное голосование для тех, кто станет несколько раз голосовать, ну и покойковое в довесок, чтобы можно было убедить кого-то и подкинуть пару бюллетеней по дороге.
И, как понимаю, запретить любому желающему быть наблюдателем?
Само собой, только лояльных бери — Катю, к примеру, Васю Пронина, Котова тоже можно…
Всё равно сплошной геморрой — лучше напиши на бумажке, что ты красивый, и вложи её в солидную обложку с надписью «конституция».
Думаешь прокатит? Не, Славик, я чё-то очкую…
Да я те говорю! Я так сто раз делал! — подхватил он следующей цитатой из некогда известного и довольно посредственного юмористического шоу.
Как у тебя успехи-то? — сменил я тему.
Никак, думаю, что темнота не главное, возможно, что кто-то должен украдкой смотреть, или со злыми намерениями, или же со страхом — ведь ты же мог доложить в тот день, что тебя зеки убили…
Так и тебя убили, ты тоже мог доложить и на тебя бы также смотрели… а может сразу к камням перейти?
Чем же я так тебя обидел? — засмеялся он.
Было б за что — вообще бы убил. — улыбнулся я. — Или, может, просто не для тебя этот навык?
У тебя те «ускорители», которые ты в борделе купил ещё есть?
Да, я их даже не пробовал.
Вот я и проверю их эффект.
Какое-то время мы молча делали зарядку в сторонке на плацу, потом я заговорил:
Давай сначала попробуем вариант, где ты с повязкой на глазах знаешь, что я за тобой наблюдаю, а я шумлю вокруг, чтобы ты знал откуда именно я смотрю. А не прокатит — воспользуешься химией.