***
Больше всего на свете Сокджин ценил в людях краткость. Возможно именно поэтому не смог отказать Ли Сынхо, когда тот позвонил ему прошлым вечером.
— Сонбэним?
— Сокджина, скажи, у вас комната Чимина ещё не занята новой малышней?
— Нет.
— Примешь засранца Пака обратно?
— А засранец в курсе, что вы за него просите?
— Нет.
— Мне надо корчить из себя добродушного хозяина и гнать картину, что это я такой гостеприимный?
— Первое на твое усмотрение, а в остальном я сам ему всё объясню.
— Тогда хорошо.
И вот Пак-засранец-Чимин теперь раскладывал свои цветастые джемпера на новые-старые полки и с кошачьим лицом приговаривал нараспев:
— Как же нам будет весело.
Сокджин отчего-то не был так уверен в этом, и причина скорее всего крылась в том, что память у него напрочь отбило, и он забыл предупредить Чонгука о новом жильце. Белый ворон, царственно восседающий на табурете, гаркнул сокджиновским мыслям, бросая на того настороженный и укоризненный взгляд. Очевидно птичка, которая не знала никого из жильцов, ненавидела их тут всех на всякий случай. С прицелом на будущее, так сказать.
— Надеюсь, он ночами так орать не будет? — вкрадчиво спросил Тэхён, который дернулся от вороньего клича и теперь стоял в дверной проеме, готовый в любой момент сорваться и бежать отсюда прочь.
— Каири хороший, — добродушно ответил Чимин, поглаживая птицу и улыбаясь. — Если, конечно, его не дразнить.
Брошенная напоследок фраза, подкрепленная хитрющей улыбкой, совсем не внушала доверия. Сокджин каждой клеткой тела ощущал неловкость, предвкушая скорое возвращение Чонгука. Мелкий уже недели две зависал в свободные часы в доме своего фамильяра, возвращаясь поздним вечером, ближе к десяти. Электронный циферблат часов на тумбочке бездушно демонстрировал — 21:47.
— Чонгука-а-а-а-а, — протяжно застонал на первом этаже Хосок, и Сокджин мог поклясться, что Чон-старший уже расправлял свои руки для крепких объятий. Оставалось только надеяться, что мелкий не притащил с собой Рен, продолжая игнорировать и отмахиваться от назойливых просьб старших показать свою лисицу.
— О-о-о! Ты привел своего фамильяра! — взвизгнул Хосок.
— Твою мать, — выдохнул Сокджин, поднимая взгляд на застывшего с рубашкой в руках Чимина.
Чонгуку показалось, что за две недели они с Рен смогли перейти из пограничного состояния «дай палец — я тебе локоть откушу» в постоянное «иди за ушком почешу» и «я знаю, где делают лучший удон с тофу». Он решил, что они уже достаточно друзья, и Рен в состоянии отгрызть его хёнам любопытные носы, если те вздумают их совать не туда (а они вздумают — Чонгук жопой такое обычно чует). В конце концов, он узнал, что Тэндо любит печенья и ненавидит печень, и ещё она честная: улыбается, когда смешно, хмурится, когда злится, бьет, когда он нещадно тупит, а она ему трижды уже объяснила как рисовать сигиллу***.
В общем, Чонгук осмелел настолько, что взял Ногицунэ за руку, притащил её в дом, где ещё пять вот таких же — «Они очень добрые, смешные и красивые, прям, как я, Рен».
Поправочка: было пять сегодня утром.
— А у нас очередной сосед, — фыркнул Юнги, с ухмылкой поглядывая на Чонгука, а потом перевёл свой взгляд на девушку: — Меня, кстати, можно ещё Шугой называть.
— Так вот они какие полтора метра чистой агрессии, — протянула смешливо Рен, пока Мин ещё сильнее хмурился, надувая свои щеки.
— Что за новый сосед и с чем его едят? — поспешил перевести тему Чонгук, включая режим «срочно прикинуться шлангом».
— Ну, если любишь жёсткое мясо с костями, то тебе точно понравится, — хихикнул Тэхён, спускаясь по лестнице и привлекая к себе внимание.
Вид у него был расслабленный: руки в карманах, волосы небрежно уложены и блаженная улыбка, которая никогда ещё ничего хорошего не обещала. За Тэхёном плелся побледневший Сокджин, а за ним ещё кто-то.
Чонгук чувствовал, как бессознательный страх прокатывался валиком по его позвонкам. В коридоре становилось до ужаса тесно и многолюдно, а ещё душно. Хотелось высунуть голову в окно и сделать глубокий вдох, глотая вечернюю прохладу. Но больше всего Чонгуку было интересно откуда взялась эта паника.
— Эй, кто сказал, что у меня жёсткое мясо? — знакомый и ненавистный голос Чимина подал ему ответ на блюдечке с голубой каемочкой. Чонгуку бы отказаться, сказать «нет, спасибо, не надо», но он окаменел весь, только пальцы на девичьем запястье сильнее сжал, а взглядом буравил своего друга-врага-соперника.
— Какого черта? — зашипел Чонгук.
Если говорить честно, то Рен расслабилась и просто не успела подумать о последствиях. Она размазалась и размякла за две недели с Чонгуком. Притирка была успешна пройдена, и стали общаться они почти как нормальные люди. Поэтому она не учуяла подвоха в обычном приглашении познакомиться с хёнами.
Тем более, что Чонгук обещал, что они красивые, а ей ещё требовалось навалять Сокджину за то, что тот не предупредил о приезде Чимина. В общем, Тэндо планировала совместить приятное с полезным.
И только глядя на растерянного Пака и на яростно сжимающего её руку Чонгука, Рен поняла, как она проебалась со своими планами.
Катастрофически.
Чимину казалось, что он попал в театр абсурда или, на худой конец, в очень плохое шоу, где было принято разыгрывать друзей на скрытую камеру, а потом вылетать из неожиданного места с криками «РОЗЫГРЫШ». Проблема заключалась в том, что друзей у Чимина не осталось.
Один был, а теперь он названный враг, держащийся за рукой с той, что когда-то была и другом, и больше чем другом.
— Какая оказия, — нелепое слово смешком сорвалось с губ и полетело вниз, вызывая у окружающих тихий хохот в ладони. Чимин для пущей театральности — если уж играть, то до последнего — развел руки в стороны и спустился вниз. — Рад тебя видеть, Чонгука, а это твой фамильяр? Меня зовут Чимин, очень приятно, — он протянул ей растопыренную пятерню и улыбнулся, не раскрывая губ, нижняя предательски задрожала от напряжения.
— Тэндо, — холодно бросила Рен, вырываясь из чонгуковой хватки, но только лишь за тем, чтобы демонстративно скрестить руки под грудью. — У меня мизофобия**** — руки не жму. Мало ли где они у вас побывали, Чимин-ши.
Рен сделала уверенный шаг вперед в просторную гостиную, из которой за развернувшимся представлением наблюдал Намджун. Чонгук с какой-то блаженной и беспричинной гордостью вздернул подбородок, расслабляясь лицом.
— Видали, а? — заигрывая бровями заговорщически произнёс младший и проследовал за лисицей, качая головой поражено и приговаривая: — Чимин-ши?! Ну, надо же!
И правда, Чимин-ши, ну надо же… было тебе так влипнуть.
От злобы Чонгук избавился почти сразу же, как только услышал презрительное «Руки не жму, мало ли где они у вас побывали, Чиминн-ши» и перекошенное яростью лицо Пака лишь добавило доброты в него. Он представления не имел, что это за мерлинова магия такая, но мысленно благодарил Рен за её ненависть к бывшему лучшему другу.
Этап знакомства был успешно пройден — ногицунэ с особой тщательностью, будто издеваясь над Чимином, пожала руку каждому в комнате, даже всем фамильярам. И это при условии того, что на неё пялились, как на цирковую мартышку, которая должна была сейчас им сыграть мелодию на тарелочках.
В конце круга рукопожатий Рен опасливо забегала взглядом, ища себе угол, где можно было бы пристроиться, и Чонгук заботливо утянул её в кресло, усевшись рядом на широкий подлокотник. Она вся подобралась, согнула колени и положила на них подбородок.
Хосок тут же привычно принялся создавать атмосферу дружелюбия и уюта, сглаживая углы первой встречи. Он отпускал совершенно тупые шутки, которые Шуга подхватывал и доводил до абсурда. Намджун благосклонно поглядывал на них, привычно подставив голову под руки Дохи. Тэхён внимательно наблюдал за гостьей, затаившись в засаде из подушек, но Суён скулила рядом и выдавала его с потрохами. Сокджин скрылся в кухне под предлогом сделать всем чаю. Один только Чимин нервно кусал губы и фыркал каждый раз стоило только Рен открыть рот и ответить на какой-нибудь вопрос.
— Так ты кумихо, Рен? — дружелюбно поинтересовался Хосок, одаряя девушку любопытным взглядом.
Чонгук уже было открыл рот, чтобы выкатить Хоби лекцию о разнице кумихо, кицунэ и ногицунэ, но режущий мужской голос оказался быстрее.
— Она кицунэ, — цокнул Чимин, откидываясь на диван. — Кумихо в Корее осталось немного и все они держатся обособленно в Мунгёне.
— Откуда ты знаешь? — с легкой подачи Хосока удивленные взгляды парней устремились в сторону Пака.
— Исследование проводил, — буркнул недовольно в ответ маг, надувая губы.
— Рен не кицунэ! — воскликнул Чонгук громче, чем рассчитывал. Он и сам не понял зачем это сделал, но видимо желание уделать Чимина, блеснув своими знаниями, окончательно затуманило трезвый рассудок. — В привычном нам понимание, — продолжил он более спокойно, — она ногицунэ.
— Что?! — Чимин подскочил, будто его ужалили или цапнули за мягкое место. Глаза блестели яростью, метая молнии в Рен, пока голова Чонгука крутилась из стороны в сторону, стараясь охватить происходящее и проанализировать его.
Какого черта происходило?!
Брови дернулись и потянулись к переносице, губы плотно сжались в линию, механизмы в черепной коробке яростно набирали скорость.
Чимин весь вечер воздерживался от комментариев, даже лишний раз смотреть в ту сторону боялся, но Чонгук всё-таки выбесил. Окончательно добил своим сиянием а-ля медный тазик.
И понеслось: кумихо и их места обитания, кицунэ, громкое отрицание и последний гвоздь в крышку чиминовского гроба — ногицунэ.
Он вскочил неосознанно в порыве содрать её с кресла, схватить, собрать всю в охапку и начать укачивать, приговаривая «ну, как же так?».
Ну, как же так?
А Рен смотрела на него холодным и спрашивающим «ты идиот?» взглядом. Она отвернулась, словно ужасно устала разжевывать им тут очевидные вещи. Чимин готов был топнуть ногой и зарычать, лишь бы она обратила на него внимание и объяснила уже, наконец, как это с ней случилось?!
В голове одна на другую наскакивали сумасшедшие мысли: Сокджин наказал её таким образом, Чонгук с подачи всё того же Джина украл у неё «хоси но тама» и заставил быть своим фамильяром, кто-то украл «хоси но тама» и заставил предать Чимина, и стать чужым фамильяром?
Логики в мыслях не было — сплошная какофония из паники и истерики.
У Чонгука брови заламывались в немой угрозе и боевой готовности. Но Чимина это ни разу не пугало и не останавливало, и вот он уже почти что зарычал:
— Рен, какого хрена? Когда ты стала ногицунэ? У тебя украли..
— Это я должен спрашивать какого хрена, — влез Чонгук, поднимаясь со своего места и бросая злой взгляд то на бывшего друга, то на лисицу. Она лишь сильнее обняла себя за ноги, спрятала мордочку в коленях, и прикрыла глаза. Совсем беззащитная и маленькая, куда-то делась вся боевая спесь. Чимин сморщил нос непроизвольно, он всегда так делал, когда ему было очень жаль. — Какого хрена, Чимин? Ты что знаешь Рен?! Что, блять, тут происходит?!
Чимин успел боковым зрением заметить, как Сокджин с полным подносом в руках молча развернулся и самоустранился на кухню. Дальше он уже не думал, тупо не успел этого сделать, отдаваясь во власть привычкам и эмоциями.
— Она — моя, — бросил Чимин, попадая осколочным сразу в три сердца, чтобы в самый центр и после никакими щипцами, пинцетами вытащить было нельзя. У них отныне один на троих диагноз. — Моя любимая!
Он схватил ногицунэ за руку, словно вор на котором шапка горит, и протолкнулся в одну из теней, коих было достаточно в гостиной.
Чонгуку показалось, что за две недели они с Рен смогли перепрыгнуть от саркастичного «долго ещё бревном будешь прикидываться» к теплому «с тобой не так уж и плохо». Он решил, что они уже достаточно друг другу рассказали: он ей про пророчество, она ему про кицунэ и их привычки, а ещё как работают дурацкие карты Хосока. Оказывается перевернутая Восьмерка Воздуха означала неспособность правильно оценить ситуацию, иначе говоря — беспечность. И Чонгук был вынужден дать себе смачную ментальную оплеуху, потому что наивно полагал, что раз карту тащила Рен, то это было про нее. Но ведь изначально гадал-то он сам на себя. В конце концов, он узнал, что беспечный с неправильной оценкой ситуации здесь только он — Чон Чонгук.
Поправка: был сегодня утром.
— Разве я не говорил, что Рен — бывшая девушка Чимина? — пискнул Сокджин, быстро моргая.
— Это та, на которую он сам же и пожаловался? — скривив морду, сквозь зубы прошептал Хоби в ухо Шуге. Тот на него только шикнул и отпихнул, чтобы не мешал наблюдать за увлекательным зрелищем, как у мелкого гасло всё его горделивое свечение, словно кто-то вилку из розетки дернул.
— Ой, ну и подумаешь, — неожиданно взмахнул руками Тэхён, закатывая глаза. — Нам теперь её что ли не вытаскивать из чиминовых лап? Ему её переломать — дело трех секунд
Чонгук сердито покосился на Кима-младшего, кричащим «и как прикажешь это сделать?» взглядом, но их беспардонно прервали. Рен материализовалась рядом с Тэхёном, запыхавшаяся вся и согнувшаяся пополам, держась за живот. Чимин за её спиной кряхтел от боли и тёр разбитую губу, рядом алела и стекала одинокая капля крови из ссадины на скуле. Чонгук неконтролируемо заулыбался — не такими уж и сильными оказались лапы Чимина.
Он сделал размашистый шаг вперед и схватил ногицунэ за руку, крепко переплетая свои пальцы с её, чтобы утащить наверх в свою комнату, предварительно хлопнув дверью. Вид у неё был чертовски зашуганный, и от этого у него внутри поднималась не то ярость, не то извращенное удовлетворение.
Так ей и надо.
— Я сейчас соберу вещи и перееду к тебе, — брови у него многозначительно скривились, он посмотрел на девчонку испытывающим взглядом. Чонгук наотмашь, совсем неаккуратно прощупывал границы дозволенного. — А потом ты мне расскажешь всё.
— Всё невозможно рассказать, потому что я банально не знаю всего, — язвительно бросила Рен.
— Ты поняла о чем я! — по-злому осадил её Чонгук, принимаясь кидать вещи в спортивную сумку.
Чонгуку и правда показалось, что за две недели они с Рен смогли перейти из злого «хватит засирать мой дом!» в доверительное «я купила тебе бананового молока» и его благодарное «мусор вынес, две пачки печенья с шоколадной крошкой на полке лежат».
Ключевое здесь: Чонгуку показалось.
========== 4. ==========
Комментарий к 4.
Не оставайтесь молчаливыми читателями, делитесь обратной связью, потому что автор очень довольно и радостно булькает от этого :з
Рен чувствовала чужую злобу каждым своим позвонком. Она плотно жалась к пучкам нервных окончаний и гудела, создавая внутри неё резонанс. Тэндо бы в жизни не подумала, что Чонгук способен так злиться, но мир продолжал удивлять, сводя её с пассивно-агрессивными существами. И каждый обязательно был краше предыдущего.
Она тихонько фыркнула собственным мыслям и закурила, открывая окно пошире и впуская ночную прохладу в гостиную. Знакомая ей горечь чужого присутствия в доме прокатилась по пищеводу, застряла в глотке и с грохотом ухнула вниз, когда Чонгук открыл свой рот.
— Рассказывай, — твердость в голосе держалась ещё с происшествия в чужом доме. — С самого начала всё рассказывай.
Между сухих губ сигаретный фильтр лип к ним намертво и тем самым служил очень верным замком. Воздух в легких будто перекрывали, а голосовые связки заливали бетоном — она не могла. Хотела, но язык отказывался ворочаться. Глаза устало закрылись, а пальцы пробивало мелкой дрожью, будто у артрозника или алкоголика. Они схлопнулись в кулак.
— Рен, расскажи, — неожиданно тихо, совсем рядом и прямо в ухо, обжигая дыханием, произнёс Чонгук. Оказалось прервать ментальное шибари, связывающий мысли и эмоции в тугой узел, можно вот так просто. — Тебе станет легче.
А может и правда станет?