Рен разве что не дымилась от возмущения и недовольства. Ей совсем не нравилось раскрывать свою иллюзию и показывать дом. Чонгук же напротив сиял от гордости за своего фамильяра, демонстрируя довольную морду Тэхёну. Но последний, казалось игнорировал это сияние напрочь, лишь поклонился ногицунэ и принес извинения, что так вот напросился в гости. Рен моментально натянула скучающее лицо и пожала плечами, оставляя их наедине в кухне.
— Как дома дела? — насмешливо изогнув брови, спросил Чонгук, который лучше всех знал — дела обстоят у них херово. Причем у всех, вне зависимости от места обитания. Его переезд сродни пластырю в цветочек, которым залепили пулевое ранение — толку ноль, лишь видимость создавал.
Вспышка голубого огонька газовой конфорки, металическая джезва медленно прогревалась — Чонгук отошел, чтобы подготовить ингредиенты: кофе, сахар, мускатный орех и кардамон. Тэхён бросил ему скупое «плохо» в ответ на его вопрос. Потом правда сдался и рассказал в подробностях: Чимин щемился от всех по углам, Юнги нон-стопом ворчал, пинал мебель и отказывался идти в Академию, Хосок жил обычной жизнью, лишь изредка пиная Шугу, чтобы тот не забывал и не расслаблялся, Намджун традиционно пропадал в Академии, а когда нет — на диване, в объятиях своей прекрасной Дохи.
Сахар плавился на дне джезвы, припыленный смесью специй и кофейных зерен. Чонгук опирался о столешницу и ждал, когда «зелье» подойдет, а Тэхён, наконец, спросит уже то, зачем пришел. Взгляд скользнул по старшему, переместился плавно на окно, на стыки плиток в полу — кажется он за такое маленькое время прилично врос в это пространство, обжился, привык. Увяз, как муха в меду, потому что с Рен всё просто и кристально понятно. Когда она недовольна, то говорила обо всем прямо, потом тащила его в лапшичную и заказывала удон с тофу, запивала литром сакэ и вуаля — счастливая Рен. И никакой магии.
— А у вас как дела? — аккуратно спросил Тэхён, выдергивая его из раздумий. Чонгук спешно опустил взгляд: кипит. Снял с плиты кофе, разливая ароматный напиток по чашкам и, наконец, пожал плечами.
— Нормально, — ответил вслух Чонгук, боясь сказать «хорошо», чтоб не сглазить.
Про дурацкий поцелуй они забыли через десять минут и больше не поднимали эту тему. Они постоянно тренировались и готовились к обряду соединения мага и фамильяра.
— Назначили дату обряда, — дно кружки скользнуло по направлению к Тэхёну, Чонгук улыбнулся и многозначительно задвигал бровями. Друг лишь усмехнулся, в ожидании продолжения. — В эту субботу.
— Через два дня? — Чонгук согласно качнул головой. — Чимин знает?
— Мы ему приглашение выслали и обвязали голубой ленточкой.
— Зачем?
— Чтоб благословил, блин! — восклицание утонуло в чонгуковском фырчании, руки быстро поднялись в воздухе и также быстро опустились по швам. Он хлопнул себя по бедрам, в поисках сигарет, но там пусто. — Хён, ты такие глупые вопросы задаешь, я прям поражаюсь. Очевидно же! Разве нет?!
Эмоции били через край на равнодушного Тэхёна, который поднёс чашку к губам и сделал глоток. Чонгук схватился за ручку ящика и потянул на себя, вынимая заветную пачку. Упаковка режущим звуком слетела с картона, раковая палочка оказалась меж сухих губ, зажигалка щелкнула, последовал облегченный выдох и пояснения:
— Он так или иначе собирается испортить церемонию, так что смысл пытаться скрыть её? — снова делая затяжку и выдыхая, прикрыл от наслаждения глаза. — Наоборот, я хочу, чтобы он знал: мы его не боимся! Пусть приходит и попробует нагадить на пороге прям перед всем честным народом, а я посмотрю и может даже на видео запишу. Для потомков.
— Мы? — вопросительно вставил Тэхён. Все-таки заметил. Чонгук скривил губы и покосился исподлобья на друга. — Мы не боимся?
— Да, хён, мы, — усмешка стала ярче и очевиднее. — Это идея Рен.
***
Чимин наворачивал круги по постели, ворочаясь под разными углами и сминая простынь под собой. Из головы предательски не выходила их перепалка с Рен в тени, а после это треклятое приглашение с завитушками: «Чон Чонгук и Тэндо Рен приглашают Вас на обряд соединения». И сразу губы обожгло сорванным поцелуем в кромешной темноте.
Она смотрела на него, но сквозь, будто перед ней никого не было. Глаза черные сливались с тенью, в которой они оказались по его вине. Чимин стальным кольцом из пальцев держал её запястье.
— Что произошло? Почему ты ногицунэ? Что случилось, когда Сокджин нашел тебя?
— Не твоё собачье дело, Чимин, — прошипела Рен, предпринимая попытку высвободить руку, но он лишь сильнее сжал. Он разозлился ещё больше, начал закипать, будто чайник какой-то. Ну неужели ей так сложно сказать?
— Моё это дело, моё! — сдавленный рык. — Ты — моя!
А дальше темнота и только маниакальное желание доказать правдивость своих слов, поставить нерушимую печать собственности на неё. Губы сдавливали и наваливались на чужие, рвались украсть поцелуй, вминая их с жадностью. Выдох сквозь. Язык протолкнул внутрь, чтобы кольнуть верхнее нёбо и столкнуться с её языком. Она резко прокусила его нижнюю губу и оттолкнула с силой, замахиваясь для удара. Скулу вспороло её серебряным кольцом, которое он когда-то ей подарил.
Забавно — да, иронично — пожалуй, больно — до хруста лицевых костей, да.
Чимин сделал очередной поворот в постели, та в ответ издала тихий скрип. Бумага с завитушками, лежащая на кровати, хрустнула под его весом. Ему очень хотелось её не только смять, но и сжечь, а после прийти к ней в дом и сжечь его. Как она когда-то сожгла его сердце.
Он не мог так просто это оставить. Не сможет дать ей вот так легко начать новую жизнь и вычеркнуть себя из неё. Он был готов жизнь свою положить, но служить ей вечным напоминанием о её же предательстве их любви, о его разбитом в дребезги сердце.
Она обманула, предала, растоптала, вырвала с корнем любую надежду на счастье. Неужто и правда думала, что он просто смирится с этим и отпустит? Отпустит к Чонгуку, который смотрит на неё с жадностью коршуна на свою добычу.
В голове Чимина отчаянно пульсировало: «Убью его, убью его без какой-либо жалости и угрызений совести, потому что она моя, и только я могу решать, когда ей жить спокойно, а когда гореть синим пламенем. Моя».
***
В единственном наушнике — второй был у Рен — играло что-то из подборки трота, совсем не в кассу. И Чонгук подумал, что пора снести нафиг это дурацкое приложение с музыкой, но вместо этого он лениво перебирал гадальные карты. Ночь перед днем икс они проводили на большом диване в гостиной, разложившись рядом друг с другом. Тишина между ними стояла такая густая, что при желании можно было бы пощупать.
В руке появилась карта — «Слуга воздуха» — с золотистой картинкой на черном фоне, которая демонстрировала юношу, в руках у него был маленький вихрь. Чонгук принялся вертеть картой перед лицом ногицунэ, молчаливо требуя объяснений.
— Отсутствие идей, возможно грядут новые испытания, к которым надо быть готовым, — разжевала ему Рен, растирая пальцами переносицу. — Не карты, а капитан очевидность.
Чонгук рассмеялся по-доброму, но на грани с истерикой от дребезжащего волнения внутри. С самого утра его не покидало беспокойство о завтрашнем дне. Они изначально знали, что Чимин обязательно что-нибудь выкинет, но что? Что мог сделать Чонгук, чтобы обезопасить себя и её? И самое главное — почему его так волновала её судьба? Ведь она была всего лишь фамильяром, помощницей и не более.
Он не имел права к ней привыкать, родниться с ней, проникаться ею и тем более зачарованно смотреть, как она лениво порхает пальцами от век к переносице. Он, тот кому предначертано потерять «самое дорогое сердцу» не мог себе этого позволить.
— Рен, — набрал воздуха в грудь, — что по-твоему «самое дорогое сердцу»? Что это может быть?
Она распахнула свои черные глаза и посмотрела на него растерянно, будто искала ориентир в пространстве. Нервно сглотнула комок, который тут же заскользил под тонкой кожей на шее, оттягивая чокер, за который Чонгуку всё ещё отчаянно хотелось потянуть, чтобы привлечь ближе к себе.
— Люди? Чаще всего всё дело в близких людях, — она перевела взгляд на свои растопыренные пальцы, что-то обдумывая. Чонгуку хотелось забраться в её черепную коробку и узнать её мысли, пробраться внутрь и навести там порядок по своему усмотрению, чтобы было легче понимать и читать её. И вот она снова с лукавым взглядом и хитрой улыбкой обернулась к нему. — Глянь карты, они пока ещё не ошибались.
Чонгук вытянул «Королеву земли», сморщился недовольно, потому что по опыту знал: Рен всегда выпадала эта карта. Карта девушки, чьи мечты и надежды, были стерты в пыль. Девушки, что осталась без смысла и испытывала отчаяния наравне со страхом.
— Знаешь, — произнесла Тэндо, бросив быстрый взгляд на карту и на недовольное лицо Чонгука. — У этой карты есть и другое значение: время может вылечит любые раны. Может быть, они хотят тебе сказать, что ты сможешь вынести эту потерю?
Чонгук активно замотал головой, хватаясь за эту идею, как за единственную спасительную соломинку. Это было лучше, чем думать о том, что он может потерять Рен так быстро и безвозвратно. В груди от этих мыслей что-то предательски сжалось и не планировало разжиматься обратно. В поиске успокоения, Чонгук протянул руку и притянул девушку к себе, укладывая её голову себе на колени. Ему нравилось перебирать пепельные пряди, разглядывая, как они переходят в сиреневый цвет.
— Завтра ты покажешь мне свою форму, да? —с довольной улыбкой спросил Чонгук, зачерпывая пальцами новую волну прядей. Лицо у него было по-детски радостное и счастливое, глаза распахнуты широко, брови вздернуты, губы приоткрыты. Он в предвкушении.
— Покажу, — Рен снисходительно улыбнулась, прикрывая глаза ладонью в говорящем «какое же ты дитё» жесте.
И Чонгук снова довольно улыбнулся, запрокидывая голову — наконец-то. Он больше двух недель уламывал её обратиться в лису. Любопытство его практически сожрало и начинало грозиться закончить начатое ещё до обряда. В такие моменты, Чонгук очень даже ратовал за старые обычаи, согласно которым фамильяр на церемонии обряда обязан был показать свою животную форму.
— Спасибо, — сорвалось шипящим звуком с его губ неожиданно, но как ему показалось очень даже к месту, потому что он в это «спасибо» закладывал много всего. Например, благодарность за доверие, за приют, за поддержку, за честность, за терпение и за снисходительную улыбку, как сейчас, когда хотелось стереть её своими губами.
Рен кивнула коротко, а Чонгук силился отпечатать в сознание этот момент. Момент, когда они вот так легко гадают на картах, шутят и говорят чаще невпопад, но будто о чем-то важном и личном. Момент, когда тепло и спокойно, когда ещё ничего не разрушено, когда он ещё не потерял свою «всадницу». Даже дурацкий трот стал мелодичнее, сливаясь с обстановкой и становясь заключительной нотой этого вечера, когда всё сложилось, как надо. Возможно, он все-таки сможет дать ещё один шанс дурацкому приложению с музыкой.
На фоне её размеренного дыхания, когда его пальцы прочно застряли в её волосах; на фоне этого разливающегося по венам спокойствия, в голове Чонгука пульсировало: «Убью его, убью без каких-либо сожалений или угрызений совести, без раздумий. Убью, потому что завтра она станет официально моей, а я ненавижу, когда мои вещи ломают».
========== 5. ==========
Комментарий к 5.
Дзин — магическое слово в сочетание с определенной комбинацией движений позволяет Рен перевоплотиться в лисицу. Подобная фраза имеется у каждого магического существа, способного принимать и животный, и человеческий облик.
Ловкие и тонкие ручки Суён порхали над головой Рен, складывая пепельные пряди в затейливую прическу: тут тебе заплести косички вдоль висков, там придать объем у корней, здесь подкрутить кончики. Ногицунэ терпеливо сжимала губы и рваный край джинсов на коленках, чтобы не сорваться и не выругаться. Тэхён смотрел на это зрелище с каким-то сожалением и пониманием. В общем, энтузиазмом блистала только Суён — на этом и выезжали.
— Волнуешься? — бархатный голос Тэхёна вспорол ещё прохладный утренний воздух. Они курили на небольшом балконе, увитом плющом.
Рен смаковала табак и вопрос на языке, обдумывая и переваривая услышанное. Могла ли она ему сказать — «У меня разорвано сердце» и не услышать при этом треклятое — «Время лечит».
Не лечило оно ни черта.
И сердце, которое кровоточило, болезненно царапая рёберную клетку при каждом ударе, лишнее тому подтверждение. Да, с появлением Чонгука в её доме, боль начала притупляться, стачивая свои острые края о его непробиваемую искренность и уверенность в своих силах. Но было ли этого достаточно, чтобы вылечиться до конца?
Нет. Всё ещё нет.
— Наверное, — неуверенный выдох, и облако дыма рассеялось в раннем утре. — В конце концов, я должна нервничать.
— А если отбросить «должна»?
— Нет, — слово вылетело слишком быстро, слишком правдиво, слишком решительно, но на языке было всё ещё пресно и без каких-то эмоций. — Странно волноваться, когда ты знаешь какая роль тебе отведена. Тебе всего лишь надо следовать заданному сценарию.
— Может быть, стоит пойти против сценария? — в бархате голоса будто звенели колокольчики веселья, усмешки, азарт. Рен обернулась и со всего размаху влетела в сероватые глаза Тэхёна, которые были больше похожи на льдинки, но отчего-то очень теплые, смеющиеся, бросающие вызов.
— Тех кто идёт против сценария не ждет счастливый конец, — Тэндо все-таки нашла в себе силы собраться и ответить.
— Зато про них после слагают легенды, — снова обезоруживающая и квадратная улыбка. Ногицунэ смешливо фыркнула, морща нос — вылитая лиса.
— Я может быть не хочу, чтобы про меня слагали легенды.
— Все этого хотят, но не все готовы открыто в этом признаться, — разговор всё больше уходил в философскую тему, и Рен начинало мутить от этого, а возможно от сигареты натощак. Тэхён заметил её кислое лицо, и, наконец, сказал то зачем он принципе затеял весь разговор: — Мы не дадим ему навредить тебе.
Слова, которые должны были успокоить её, совсем не внушали заданного чувства. Рен знала — ей ничего не угрожает. Спасать сегодня придется не её, ведь у Чимина тоже была роль и заданный сценарий, которому он упорно следовал все это время.
Вместо слов девушка коротко кивнула и потушила сигарету о жестяную банку из-под кофе. Рен зашла обратно внутрь и, минуя Суён, которая уже держала в руках её церемониальную одежду, двинулась в соседнюю комнату к Чонгуку.
Парень стоял возле массивного зеркала в пол, поправляя пояс на своем современном белом ханбоке. Черные волосы сегодня были собраны в небольшой хвостик, полностью обнажая красивое лицо. Рен остановилась на секунду, любуясь этой картинкой. Она редко видела его таким собранным и сосредоточенным, а мягкие лучи солнца, в которых он стоял, удивительным образом добавляли его образу твердости.
— Чонгук, — тихо позвала его лисица, прикрывая за собой дверь. Он мгновенно обернулся, бренча магическими амулетами в своих ушах, и его губы раскрылись в широкой улыбке.
— Суён тебя окончательно утомила? — хмыкнул парень.
Рен застыла, оцепенела на добрых десять секунд. Мозг усиленно работал, отпечатывая на подкорке картинку происходящего и соображая максимально осторожный ответ на его слова. Она сама не знала зачем пришла к нему, просто поддалась своему желанию, пошла против заданного сценария.
— Чонгук, — повторила его имя уже более уверенно, выпрямляясь и поднимая взгляд на него. — Я тебя прошу, что бы сегодня не случилось — сначала подумай, а потом действуй. Помни то, о чем мы договаривались.
Улыбка сползла с его лица в самый низ, уголки губ оказались почти на полу. Он опустил руки по швам, поправляя пальцами края накидки. Глаза отчаянно бегали по девичьему лицу, словно искали за что зацепиться. Рен чувствовала, как внутри кровоточащий ошметок долбится в ребра с целью превратить их в крошево. Она хотела сказать ему больше, хотела бы сказать ему всё, потому что он этого заслуживает, но она не могла.