***
Маркус щурится, потирает глаза и дотрагивается пальцами до круглой ручки двери. Она крутится вправо со скрежетом, замок поддается не сразу. Толкая плечом высушенное дерево, вглядываясь в черноту, Кин застывает на пару секунд в проеме.
Внутри темно и пахнет сыростью. Раздается звук колокольчика. Где-то рядом играет музыка, приглушенный звук из телевизора льется справа. В лицо ударяет прохлада и что-то еще.
-… Есть здесь кто-нибудь?
Вопрос отражается от стен, издалека раздается чей-то смех. Кин хмурится, сжимает распятие в руке, ступает в клубящуюся темноту и прикрывает глаза. Он слышит шепот вокруг себя.
- Раз.
- Два.
- Три. Четыре. Пять.
- Я иду тебя искать.
Детский смех обрывается вместе с топотом ножек. Его заменяет монотонный голос, читающий псалмы. И Маркус узнает этот голос. Темнота сменяется на коричнево-черный оттенок. Приглушенные цвета от горящих свечей освещают коридор, а затем и открытую дверь дальней комнаты. В ней экзорцист замечает силуэт человека, стоящего на коленях, явно молящегося.
- Томас?
За силуэтом священника (точно священника), одетого в сутану, яркий витраж в форме креста, с которого падает свет. Он освещает голову молящегося, позволяя увидеть черную смоль слегка вьющихся волос.
- Томас!
- Господи, светом Твоего сияния сохрани меня на утро, на день, на вечер, на сон грядущий…
Маркус срывается на скорый шаг. Нога путается в скрученной веревке, и он едва не падает. Тьма за спиной продолжает наступать, но он не оборачивается. Он видит Ортега.
- Томас!
- … и силою Благодати Твоей отврати и удали всякие злые несчастья, действующие по научению дьявола.
Достигая открытой двери, хватаясь за ручку, тяжело дыша - точно он пробежал не каких-то пять метров, а пять километров - Кин врывается внутрь комнаты. Шаги даются тяжело. Вокруг пахнет ладаном. Ровный свет свечей вызывает слезы на глазах. Со стен смотрят десятки лиц с икон. Человек в сутане продолжает молиться. Рука Маркуса сжимает плечо священника, и тот произносит последнюю фразу, поворачивая к нему голову.
- Ибо Твое есть Царство и Сила, и Слава, Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
- Томас! Что ты здесь делаешь? Где…
Он помогает ему подняться и говорит, что надо выбираться. Вот только Ортега останавливает и сжимает его плечи, смотря внимательно в лицо, предлагая помолиться вместе с ним.
- Помолись со мной, Маркус.
- Сейчас не вре….
- Помолись со мной, Маркус.
Кин не может ему отказать, нутром чувствуя, что здесь что-то не так. Он складывает ладони и становится рядом, вплотную. Приоткрывает губы, чтобы выпустить слова молитвы и сбивается. Он начинает снова, качнув головой. И снова. И снова.
Из его горла вырываются и путаются слова. Глаза начинают слезиться.
- Маркус? Ты не помнишь слова, Маркус?
Голос Томаса звучит слишком близко и Кин вскидывает голову. Отряхивается, щурясь, и переводит взгляд на комнату.
- Где мы, Томас?
- Помолись со мной, Маркус.
- Я спрашиваю где мы, черт тебя подери, Томас!
- Не поминай имя Лукавого в суе, отец Маркус Кин. Ты не в себе.
Кин вскидывает голову выше и замечает, что иконы улыбаются ему. Нет, они скалятся, смотря со всех сторон именно на него. Свет свечей дрожит, а запах ладана сменяется на тошнотворный аромат гнили и серы.
- Что ты…
Горло внезапно стискивают пальцы и его ноги отрываются от пола. Маркус цепляется за руку Томаса, пытаясь оторвать его от себя. Он понимает, что Томас одержим. Но понимает это слишком поздно; распятие падает на пол. А Ортега улыбается, сжимая пальцы еще сильнее. Так, что дышать становится нечем и старый экзорцист слышит какой-то неестественный хруст.
Иконы.
Они смеются над ним.
- Помолись со мной, Маркус. По-мо-о-о-ли-и-и-сь.
Просигналившая сзади машина вырвала Кина из короткого сна. Он дернулся и потер переносицу, выравнивая машину и снова давя на газ. Беннет, не выходящий из головы, продолжал напоминать о неоконченном разговоре. Потому что Мышка позвонила именно в тот момент, когда Маркус решил передохнуть и продолжить экзорцизм чуть позже. Потому что демон в Беннете заулыбался и спросил слишком язвительно и саркастично: «Как думаешь, ты успеешь его спасти?»
Сжимая руль сильнее и гоня от себя едкий вопрос, стараясь не зацикливаться, Маркус добрался до условленной точки на карте на четыре часа раньше. Оставив машину на парковке, он огляделся, подтверждая для себя - приехал первым. А значит он снимает номер в придорожном мотеле с двумя кроватями. Купив кофе в стаканчике, вместо комнаты, мужчина вернулся на парковку. За время ожидания в урне рядом скапливается около семи таких.
Кин щурился, смотря на линию горизонта. Идти за солнцезащитными очками не хотелось.
С противоположной стороны от мотеля открывалась ровная гладь поля. Солнце медленно катилось к закату, превращая небо в мазки холста из сиреневого, розового, фиолетового и красного. Первые звезды прорезались, помигивая единственным глазом.
Когда вывеска, прикрепленная к столбу, зажужжала и с перебоями зажглась ярко неоновыми обрамленными буквами, Кин вспомнил услышанное на причале, в ожидании лодки Питера. Невольно перекрестившись, приподняв голову и уставившись на небо, мужчина нахмурился. Ибо тогда он узрел, услышал Глас Господень, и молвил Он имя.
Взгляд на автомате продолжал следил за проезжающими мимо машинами. В отличие от всех прибывших постояльцев, Маркус так и не сдвинулся с места, чем начал привлекать внимание настороженного управляющего. Тот ощутимо напрягся еще когда Кин настойчиво, за доплату забрал самый дальний номер: двухкомнатный, с ванной и гостиной. Здесь обитал всякий народ, кто знал что в уме у этого не менее подозрительного типа.
Наконец, одна из машин остановилась на подъезде к мотелю. Маркус различил в ней два силуэта и тут же выдвинулся навстречу.
- Маркус, я…
Нет, ему не нужно было ничего говорить. Он не обратил внимание на Мышку, почти сразу оказавшись у противоположной двери, открывая её и залезая внутрь салона. Ладони обхватили лицо Ортега.
- Он приходил в себя?
Внимательно осматривая и похлопывая по щеке Томаса, он пару раз позвал его по имени. Оттягивая подушечкой пальца прикрытое веко и находя лишь мутный белок, Кин выматерился.
- Ты давала ему святую воду? Ты хоть что-то делала?
У него не получалось сохранять спокойствие, потому что времени прошло слишком много. Взгляд красноречив, и Кин в который раз пожалел о своем выборе: оставить Томаса с ней оказалось ошибкой. Очередной его ошибкой.
Встав у машины, осмотревшись по сторонам и бросив Мышке ключи от своей, Маркус наклонился и снял белую колоратку с шеи Ортега, пряча её в карман. Затем расстегнул верхние пуговицы его рубашки, поднырнул под руку и вытащил из салона.
- Последняя дверь. Возьми мою сумку из машины. Что произошло? Рассказывай все до мелочей. Где вы были и чем он занимался. Меня интересует каждая деталь. Что он говорил тебе? Что было странного?
Перенеся на себя весь вес Томаса, улыбаясь и понимающе кивая прохожим, пожимая плечом, он отшучивался, что его друг перепил местного виски.
Небольшая гостиная встретила их темнотой и запахом старой мебели. Выключатель нашелся не сразу. Пальцы промахнулись, из-за того, что на какие-то секунды Кину показалось, что Томас напрягся, возвращаясь в безвольное тело.
Свет помигал и разгорелся, обстановка номера оказалась скудной. Но сейчас им было не до красоты и комфорта. Войдя внутрь, втащив следом Ортега и слыша позади шаги Мышки, Маркус донес свою ношу до кресла, а затем уложил в него не приходящего в сознание молодого экзорциста.
Присев на корточки перед Томасом, Кин снял с себя распятие и принялся осматривать его. Вновь показалось, что глаза Ортега дернулись под веками и сейчас вот-вот откроются. И не только глаза. Губы тоже.
Сама поза молодого священника наполнилась чем-то другим. Чем именно - невозможно было обличить в слова, но Маркус точно увидел изменение. Словно из спящего вытянули иглу, вливающую сон; словно мышцы начали осознавать себя, и по ним прошла едва заметная дрожь.
Мышка тем временем относила вещи в соседнюю комнату, клацнула выключателем, пытаясь включить свет, затем ушла в ванную. За окном проехала машина, останавливаясь на парковочном месте у соседней двери. Захлопали двери и послышался чей-то свист. Должно быть пьяная компания дальнобойщиков, которые были здесь завсегдатаями.
Кин с горечью подумал, что возможно это свет фар автомобиля обыграл тень на лице напарника, которого он оставил. Которого, он бросил.
Внезапно краем глаза Маркус заметил в дальнем углу стены икону. Когда в последний раз вы видели в мотелях нечто подобное? Навязчивая мысль пытается пробиться, но Кин делает еще одну попытку, помня, что раньше, в начале, это срабатывало:
- Томас? Ты меня слышишь?
========== Глава 1. Умножая познания, умножаем скорбь ==========
- Я хочу очнуться!
- Очнуться от чего, Томас? От реальности, которую выбрал? Сидел бы себе в приходе, поднимаясь по карьерной лестнице. Следил за племянником, прятался ночами в квартире с любимой женщиной. Но ты выбрал эту жизнь. Такую, и я тебя предупреждал.
Голосом Маркуса, но не его словами. Попытка демона смутить и отравить душу, наложить одно видение на другое, запутать и скрыть правду – Ортега уже проходил это.
Харпер завопила. Матрас заскрипел под судорогами; пол зашатался под ногами, сбивая экзорциста к стене. Рука Кина сомкнулась на горле, а лицо приблизилось к задыхающемуся священнику.
- Ты слаб. И ничего не можешь сделать мне. Довольно играть в игры, мальчишка. Оставь этот путь, и я пощажу тебя.
- Господи, сделай меня орудием твоего мира…
- Господь оставил тебя! Открой глаза, Томас, и ты увидишь мягкие белые стены, - светлый прищур глаз пронизывал, а пальцы давили все сильнее, - даже не приют Фомы Аквинского в Чикаго. Ты сошел с ума. Глупый священник, утопающий в фантазиях о собственной значимости и исключительности. Давай повторим вместе, что говорит Библия: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю».
Мысль о том, что слова демона могут оказаться правдой, мелькнула в голове на секунду. Пронеслась вспышкой и отбросила искру к пороховой бочке. Ведь разум так нестабилен… Томас бывал в психиатрических клиниках, видел пациентов и то с какими демонами борются их разумы бесконечные часы. Только демоны те были не реальностью, а выдумкой, замыкающей круг безумия. Или все это еще одна уловка? Одна попытка обратить секундную слабость против служителя Господа, не побоявшегося сразиться с Нечистым.
Страх смешался с желанием бороться. Дышать почти не получалось. Но Ортега не поддавался, надеясь что веры ему будет достаточно.
- Изыди демон! Я хочу очнуться! Ты не властен надо мной. Господь защитит меня! – перехватывая руку нечистой твари, принявший облик Маркуса, Томас шипел, чувствуя, как от нехватки воздуха в глазах начинает темнеть. Гнилой запах уплотнялся, забивался в ноздри и лился в горло, - Я…изго.н.я.ю…те..бя.
***
Тело дернулось и поддалось вперед: как пружина, которую наконец перестали сжимать.
Будь в комнате больше света Маркус заметил бы, как напряглась шея Томаса, как слабо и прерывисто вздымается грудная клетка. Глаза распахнулись и глубокий, судорожный вдох наполнил легкие.
Ортега не ощутил своего возвращения, не успел понять его до конца. Он увидел перед собой Маркуса – мучившего его демона – и схватился за него, сжимая ладонями лицо.
- Изыди! Приказываю тебе, призывая ангелов Божьих, изыди!
Горло пронзило болью от громкого выкрика. Пульс зашкаливал. Голова кружилась, перед глазами все плыло от переизбытка кислорода. Томас зажмурился и мотнул головой, не отпуская лица напротив. Вновь вступая в противостояние, не боясь смотреть демону в глаза.
Оклики и перехват теплых рук медленно пробирались через толщу ужаса. Слова защитных молитв не шли, оставляя от себя лишь обрывки изгоняющих фраз.
- Молим тебя, освободи нас, Отче.
Маркус сжал его запястья, чувствуя через них напряжение и бешеный стук пульса. В первое мгновение у него и правда перехватило дыхание от частичной схожести происходящего с собственным сном. Ему казалось, что позади вот-вот засмеется икона. Потому что как во сне здесь оставалось темно даже при включенном свете. Он не понимал, откуда у него этот… Страх?
Страх, что лижет спину противным холодным языком. И сомнение: в том, что сейчас перед ним действительно Ортега, а не демон.
Он слышал тяжелое прерывистое дыхание Томаса, видел в его глазах ужас и борьбу с тем, что увидеть ему, Маркусу Кину, не дано.
- Томас!
Кажется, крик Ортега должна услышать и Мышка и соседи, но Маркусу было наплевать. Нужно было достучаться до Томаса во что бы то ни стало.
Отпуская одно запястье экзорциста, Кин завел ладонь ему за голову и положил на затылок.
- Это я, Томас. Это я.
Соприкасаясь лбом с чужим, ощущая выступивший пот, Кин выдохнул. Они застыли слишком близко друг к другу; так, что бывший священник мог разглядеть как бьется вена на чужом виске и как темны глаза его напарника, все еще наполненные внутренней борьбой.
Маркус мог сказать ещё много разных слов. Кажется, он все еще удерживает своего протеже, успокаивающе что-то шепчет… Или так видится самому Томасу, начинающему смаргивать видение, приходя в себя? Он точно может чувствовать жар и тяжесть руки на затылке. И сам Маркус в отличие от видения, одет не как человек при сане. Он похож на себя обычного: в куртке и серой футболке с V-образным вырезом. Шляпа, брошенная ранее на стол, виднелась из-за плеча.