– Сергей, не отказывай мне в этом! – Глаза полицейского сверкнули гневом и решительностью. – Если этого не сделаешь ты, то мне придется действовать самому. У меня есть табельный ствол, у меня есть ванна и ножи на кухне, у меня есть бельевые веревки, в конце концов. Я найду сотню способов уйти из жизни, но мне не хочется вот так вот бесполезно сгинуть и истлеть в земле! Я желаю быть полезным и после… смерти. Мне нужно хотя бы так попытаться искупить свои ошибки, понимаешь?!
Он говорил горячо и убежденно, со слепой верой в собственную правоту, не желая слушать никаких возражений. Вы когда-нибудь пытались переубедить взрослого человека в чем-то, в чем он был искренне уверен? Причем, не на какую-нибудь теологическую, научную или философскую тему, где можно было бы обратиться к опыту ученых, мудрецов или великих мыслителей, чьи слова могли бы стать неоспоримым аргументом для кого угодно, а вот на такую… Когда речь заходила о его собственной душе. Если да, то вы можете представить, насколько тяжело поколебать чужие убеждения…
И самое скверное было то, что я сейчас увидел в Дамире – он сделает именно так, как говорит, если получит отказ. Чертов Дар, он пытался лишить меня всего, даже тогда, когда я его не применял! Он словно гигантский спрут раскинул свои щупальца и давил все, до чего только мог достать. Он уже сломал мою жизнь, но не успокоился на достигнутом, и теперь жадно тянулся к жизням окружающих меня людей. Черт подери, кто меня проклял и наградил этой мерзкой отметиной?! Какие высшие силы я разгневал, что они вывалили на меня это?! Я поднял взгляд в небо и посмотрел на него с такой ненавистью, словно именно оно было виновно во всем произошедшем со мной. Словно хотел уничтожить его, как композитора той кровавой пьесы, в которой я сыграл главную роль. Небо, ты слышишь меня?! За что?!! Почему?!! Прекрати это!!!
Но небеса безмолвствовали, оказавшись совершенно безразличными к моей судьбе. Ответа на свои вопросы я так и не получил, и, наверное, никогда уже не получу. Слепая судьба с хирургической точностью продолжала находить самые болезненные мои точки и тыкать в них своими кривыми когтистыми пальцами, наслаждаясь моими мучениями и слушая мой зубовный скрежет. Она как последний садист пыталась заставить меня закричать от боли и бессилия, и ей словно просто было интересно, каков же мой истинный предел, после достижения которого я просто перестану существовать.
– Ну что? – Подталкивал меня к принятию решения Дамир, источая вокруг себя неуемный энтузиазм, словно наш разговор шел о выборе бара, в который мы бы завалились пить пиво, а не о том, чтобы я лишил его жизни. – Ты согласен?! Ты возьмешь меня с собой?
Посмотрев еще раз на полицейского, я не смог удержаться от того, чтобы не воскресить в памяти все те моменты, которые мы пережили вместе за минувшие годы. Пусть и началась наша дружба, как вынужденное сотрудничество, да и в дальнейшем была далека от образцовой, но она все-таки была. Майор был единственным человеком, с кем меня связывали подобные отношения, и он не давал мне повода усомниться в своей искренности. Может, так случилось потому что я просто не умел дружить, предпочитая всегда брести по дорогам жизни одиночкой, не беря ни за кого ответственность. А может, потому что люди шестым чувством ощущали во мне Зло и подсознательно старались избегать, не позволяя с ними сближаться. Не знаю. Но тем тяжелее мне было принимать это решение, зная что оно касается человека, занявшего в моей душе особенное место. Это без преувеличения было самым тяжелым бременем, которое я готовился взвалить на свою многострадальную спину за всю мою проклятую жизнь.
Я не стал ничего отвечать ему, а просто развернулся и молча отправился к ожидающим машинам. И чертов Галиуллин не стал больше ни о чем переспрашивать, а просто воспринял мой жест за молчаливое приглашение следовать за мной. У меня еще оставалась трусливая надежда, что солдаты остановят постороннего, избавив тем самым меня от необходимости выполнять просьбу полицейского. Но те, видя с каким важным и уверенным видом тот вышагивает возле меня, не стали ничего предпринимать, и позволили нам загрузиться в один из фургонов. Ну что за треклятое дерьмище…
Поездка до оборудованного под мои эксперименты объекта выдалась долгой. Мы с Дамиром тихо беседовали, вспоминая молодость и общих знакомых, посмеялись над парой веселых курьезов и забавных происшествий, случившихся с нами во времена совместного раскрытия преступлений. Мы даже немного обсудили мой внешний вид, который отличался от меня прошлого так же разительно, как отличается новенький, только сошедший с конвейера автомобиль от такого же, но попавшего под груженный кирпичами самосвал. Полицейский признался, что увидев мое лицо даже немного испугался, настолько густо оно оказалось перепахано кривыми шрамами, но его столь сильно волновала судьба Виктории, что он как-то забыл об этом упомянуть сразу. Ну а потом стало вообще не до того.
Изначально мы оба не планировали касаться никаких серьезных тем, но осознание того, что это вполне может быть наш последний разговор все-таки вынудило нас затронуть и их. Так что постепенно наш с Дамиром разговор свернул к моим с Викой отношениям.
– Ты на самом деле ее любишь? – Спросил полицейский, источая неопределенные миазмы ревности вперемешку с надеждой. Он прекрасно понимал, что так оно и есть, и что наши чувства с ней взаимны, но почему-то не соглашался до конца принимать этого. В нем будто бы боролись два непримиримых начала – разумное, которое прямо говорило ему, что он лишний в этом странном романе, и подсознательное, упрямо подмывало пересмотреть свою роль. Похоже, эта двойственность тоже являла собой долю того груза, что давил на него, но с этим, к сожалению, я тоже был бессилен что-либо сделать.
– Она, это единственная причина, по которой я пытаюсь продолжать жить, – твердо посмотрел я ему в глаза, и Галиуллин не выдержал этого взгляда.
– Это хорошо… – он принялся нервно крутить собственные пальцы, стыдясь поднять голову. – Просто, я хотел бы быть уверенным, что она в безопасности, и что ей ничего не грозит…
– У тебя будет шанс в этом убедиться.
– А? – Тут же вскинулся он. – В каком смысле?
Не став отвечать майору и посвящать его в подробности нагрянувшей в мой мозг мысли, я обвел взглядом салон, рассматривая лица остальных смертников, что ехали сейчас навстречу своему забвению. Странное дело, но никто не выглядел подавленным, задумчивым или колеблющимся. Люди общались друг с другом, словно старые знакомые, хотя я готов был побиться об заклад, что все они впервые пересеклись именно в том конференц-зале, где слушали мое выступление. Они рассказывали новым товарищам свои истории, кому-то иногда звонили, показывали фотографии на телефонах, да и вообще вели себя как вернувшиеся из отпуска обыватели, делящиеся новыми впечатлениями. Никто из них не походил на смертника, который собирался в течение ближайших суток добровольно уйти за грань, отделяющую жизнь от смерти.
Но на самом деле они открывали друг другу свои души, признав в своих попутчиках близких соратников, с которыми им предстоит нелегкая борьба. Несмотря на то, что они не стремились этого показывать, люди понимали, что близилась их гибель. Однако замыкаться в себе никто из них не желал, в этом не было никакого смысла. Им наоборот хотелось прожить свои последние часы максимально живо и открыто, в обществе единомышленников. Я не видел, что происходило во втором фургоне, но во мне жила уверенность, что там сейчас разворачивается абсолютно зеркальная картина. Странная все-таки вещь, человеческая психика…
– Великобритания выразила недоумение отказом итальянской стороны от гуманитарной помощи, о чем сообщил ее представитель во время публичной встречи. Напомню, что с позапрошлого месяца столицу Италии закрыли на тотальный карантин, и власти страны приняли решение прекратить любой вид транспортного сообщения, включая автомобильное. В связи с этим, по прогнозам иностранных агентств, итальянцы должны уже сейчас в полной мере ощутить дефицит товаров первой необходимости и медикаментов. Однако итальянский президент заявляет, что ситуация находится под полным контролем и не нуждается в чьем-либо вмешательстве извне. Вместе с тем, в мире нарастает напряжение в связи с неоднозначной заинтересованностью России относительно итальянских событий. Помощник президента США по связям Крис Райнгольд в своем докладе упомянул, что российская сторона провела несанкционированную высадку военных сил на побережье вблизи Рима, а так же заявил, что США имеет этому неопровержимые доказательства. Однако министр иностранных дел России категорично отверг подобные обвинения на последнем заседании ООН, призвав представителей всех стран, цитирую: «Не поддаваться русофобской истерии и не демонизировать облик Российской Федерации. Если у Италии имеются какие-либо претензии, то пусть она публично их и озвучит». Он так же заявил, что в противном случае, подобные выпады выглядят как попытка манипуляции общественным мнением, основанная на голословных обвинениях. Рим открыто заявляет, что контролирует все социальные сферы, включая геополитическую, а это значит, что для них столь грубое вмешательство Российской Федерации не могло пройти незамеченным. Конец цитаты.
А теперь к новостям экономики…
– Сегодня в районе одиннадцати часов по Лондонскому времени, в сети интернет неизвестные опубликовали видеоматериалы сомнительного содержания, на которых, якобы, запечатлена заваленная изуродованными телами Площадь Святого Петра в Риме. Администрация большинства крупных интернет-площадок посчитала такую выходку нарушением пользовательских соглашений, заблокировав авторов ролика за распространение материалов, пропагандирующих жестокость и насилие. Тем не менее, многие пользователи успели посмотреть и растиражировать данное видео, подарив ему по-настоящему вирусную известность. Теперь социальные сети просто разрываются от панических и предостерегающих комментариев, авторы которых усмотрели в тех кадрах повторение московских событий и второе пришествие Аида. Жители некоторых стран вышли на массовые пикеты, требуя от властей немедленного реагирования, правда без уточнения, каких именно. Но несмотря на всеобщую панику, официальные каналы дают гораздо более утешительный прогноз и призывают воздержаться от создания ажиотажа вокруг этой темы. В сообщении указывается, что не стоит воспринимать на веру любые видеоматериалы, опубликованные анонимными источниками, и пытаться воспринимать любую подобную информацию критически. Сообщается лишь о произошедшей вспышке неизвестного заболевания в Италии, однако Всемирная организация здравоохранения пока воздерживается от комментариев в связи с тем, что в их представительства не поступали никакие пригодные к анализу сведения. Мы внимательно следим за развитием событий…
– Мистер Блант, вам слово. Что вы думаете по поводу обстановки в Риме? Насколько велика вероятность того, что Аид объявился вновь, и на этот раз принялся терроризировать итальянскую столицу?
– Спасибо, Дженнифер. Свою позицию я уже озвучивал неоднократно, и повторю снова: причин для паники нет, вероятность такого не просто исчезающе ничтожна, скорее, она попросту нереальна.
– Я прошу прощения, но ведь то же самое вы говорили и про Россию, однако нашумевший фильм от Дискавери расставил все точки над «i» в данном вопросе.
– Мисс Купер, разве мы здесь собрались для обсуждения этого фильма? Вроде бы мы говорим об Италии, а не России. Поправьте, если я ошибаюсь.
– Но ведь в свете последних событий это напрямую касается обсуждаемой темы! Кроме того, хотелось бы знать, откуда исходят корни вашей твердой уверенности, ведь по обрывочным сведениям, в Риме сейчас большие проблемы со связью.
– Вы сами себе противоречите, Мисс Купер. Если в Италии отсутствует связь, откуда тогда могли появиться эти кадры? Совершенно очевидно, что это чья-то неудачная шутка, призванная посеять смятение среди граждан, а то и вовсе накалить международную обстановку. Некто очень удачно сыграл на людских страхах, и я вынужден признать, что задуманное ему или им удалось в полной мере.
– Что ж, мистер Блант, ваша точка зрения предельно понятна. Но не скажу, что после ваших прошлых заявлений я могу ее полностью разделить…
– Сергей, материал уже подготовлен. Ваши реципиенты готовы? – Ко мне подошел человек из местного персонала, облаченный в защитный биологический костюм, и я в ответ наградил его тяжелым немигающим взглядом, от которого тот выронил свой планшет себе под ноги.
– Материал? Реципиенты? – Переспросил я ледяным тоном, отчего мужчина немного дрогнул. – Они в первую очередь люди, такие же, как и ты. И я бы не советовал никогда об этом забывать.
– Э-э-э… д-да, к-конечно… – промямлил научный сотрудник, уловивший в моих словах угрозу – я просто…
– Ты просто выйдешь отсюда и не будешь мне показываться больше на глаза. Своим можешь передать, что я скоро буду.
Ученого тот час же сдуло. Он настолько торопился убраться подальше от меня, что даже не стал подбирать свой оброненный планшет с бумагами, и я, проходя мимо, с небольшим удовольствием протоптался прямо по нему. Время пришло… Тьма снова ждала меня, распростерев свои липкие объятия, и мне требовалось напрячь всю свою волю, чтобы не свалиться в них и не раствориться там без остатка.
Я зашагал по направлению к кубрикам с добровольцами, пребывая в невероятном напряжении от того, что мне сейчас предстоит совершить массовое хладнокровное убийство. Как бы я не пытался отсрочить этот момент, он неуклонно приближался и все же настал.
Однако по пути меня снова перехватил человек, на этот раз в военном ЗК-М, более настойчивый и на порядок более наглый, чем встреченный ранее ученый.
– Сергей Анатольевич, – вынырнул он словно чертик из табакерки посреди коридора, – уделите мне минуту вашего времени.
В лучших традициях самоуверенных людей, этот незнакомец не задавал вопросов, а говорил утвердительно, словно вероятность того, что я не захочу сейчас беседовать, им не рассматривалась в принципе.
– Я спешу, – попытался откреститься я от разговора, – а вы мне мешаете.
– И все же, – мой отказ, как я и ожидал, не возымел на него никакого видимого эффекта. Более того, он не побоялся ухватить меня за локоть, чтобы остановить. – Это касается вашего приятеля Галиуллина, так что, полагаю, вы захотите выслушать.
Бросив многозначительный взгляд на пятерню, сомкнувшуюся на моей руке, я поднял глаза на собеседника. Обычно этого хватало, чтобы у людей пропадало любое желание со мной продолжать диалог, но этот субчик оказался на редкость упрямым, поэтому не только не выпустил мою руку, но и даже не отвел самодовольного взгляда.
– И что с ним? – Осведомился я, стараясь подавить в себе тут же вспыхнувшее желание побольнее съездить этому военному с кулака.
– Я настоятельно советую вам отказаться от своих текущих намерений и оставить его в живых.
Стоит отдать должное, меня его пассаж сумел немного удивить. И вместе с этим разозлить. Я-то думал, что мое общество научило закостенелых солдафонов и чиновников тому, что их власть слишком зыбка, как, собственно, и их жизни, чтобы они перестали считать себя пупами земли, вокруг желания которых должны крутить абсолютно все. Но, как оказалось, в мире есть слишком уж упертые типы, которые по-хорошему понимать, судя по всему, не способны.
– Не припомню, чтобы я интересовался вашим советом, – невежливо отрезал я и попытался снова сделать шаг, но чужая рука вновь остановила меня рывком за локоть.
– Аид, послушай меня, – заговорил военный, моментально сменив свой тон на угрожающий, – ты многого не видишь и не понимаешь, так что просто сделай, как я тебе говорю, идет? Ведь если у нас не будет Галиуллина, нам придется искать на его место кого-то другого. Кого-то более близкого тебе, чтобы он был гарантом твоей сговорчивости и благоразумия. Ты понимаешь, на кого я намекаю?
Бешенство раскаленной волной хлынуло по венам, вытесняя любые посторонние мысли. Не нужно быть выдающимся гением, чтобы понять, что меня сейчас пытаются незамысловато шантажировать. Мне прямым текстом объявили, что либо я оставляю им Дамира, чтобы тот играл роль вечного заложника, либо они начинают искать Викторию, потому что помимо полицейского «гарантом моей сговорчивости» может стать только она одна.
В свой адрес я мог стерпеть многое, в том числе грубость и угрозы. Но когда чужие слова начинали касаться Вики… тут уже бездействовать было выше моих сил. Я просто не имел такого права, потому что это могло бы быть расценено как слабость, и подтолкнуть злоумышленников к более активным действиям.
Мой правый локоть, который держал незнакомец, взметнулся вверх, описывая полукруг, а предплечье заблокировало чужую руку, взяв на излом. Военный, не ожидавший от меня получить вообще никакого сопротивления, заплясал на цыпочках, пытаясь уменьшить давление на свои суставы. А я, посчитав, что он еще не получил достаточного внушения, вонзил клинок из мрака ему прямо в воздушный фильтр маски. Сила, прошедшая сквозь преграду, потеряла свою концентрацию и вышла полупрозрачным туманом, заволакивая под стеклом лицо незнакомца, почти скрывая от моего взгляда.