– Лицо запоминающееся. А вопрос, товарищ старший лейтенант, можно? Для уточнения? – осторожно намекнул Тимофей.
– Валяй, Лавренко. Вопросы разрешаются, вот с ответами у нас не всегда складывается, – буркнул командир, сердито глядя вперед. «Додж» не особо успешно пытался обогнать повозки с санитарным имуществом.
– Этот майор Бэлашэ, он из шпионов? Я к тому – будет он сразу стрелять, если поймет, что его ищут? Или наоборот, яд в вороте раскусит? – предположил Тимофей, помнивший один замечательный шпионский довоенный фильм.
– Стрелять это вряд ли, – сказал старший лейтенант. – Теоретически пленных должны обыскать и изъять оружие. Понятно, вряд ли там всех подряд тщательно обшмонали, но наш Бэлашэ – офицер, а их обычно бойцы обыскивают с большим воодушевлением. В общем, вряд ли он в трусах «парабеллум» прячет для встречи с нами. А вот с ядом… Маловероятно, но такое предположение имеет право на существование. Маловато мы знаем о господине майоре. Но он точно не из сигуранцы или военной разведки. Он – инженер. Но контактировал с лицами, нам очень интересными, и должен кое-что знать. Так что повнимательнее, товарищи. А ворот действительно нужно будет сразу проверить. Были нехорошие прецеденты, это ты, Тимофей, прав.
– Товарищ старший лейтенант, а почему этот гад именно в Жувгуре должен быть? – спросил Андрюха, яростно крутя баранку. – Мы же только целую толпу пленных проехали. Там их с полк, а то и больше. Вдруг этот инженер там?
– Ты водитель или наблюдатель? – изумился Земляков. – Тебе уже сто раз сказали – на дорогу гляди, это твое архиважнейшее дело. Если ты нас во что-то вмажешь, я тебя не в штрафную роту отправлю, а прямиком домой. С гербовой справкой «полный клинический идиот, загубил важное государственное дело, безнадежен».
– Чего сразу-то? Я ж только спросил, – обреченно пробормотал водитель.
– Так на эту тему должен товарищ сержант спрашивать или вот боец-партизан Лавренко. Но они молчат, поскольку догадались, что имеются насчет искомого майора агентурные разведсведенья. Тебе их полностью изложить в устном или письменном виде?
– Не надо. Вон, товарищ старший лейтенант, хаты торчат. Наверное, это то Жувгуре и есть? – изящно перевел разговор Андрюха.
– Проезжаем насквозь, пленных должны у северной окраины собирать. Так, и еще несколько деталей насчет этого майора Бэлашэ. Не очень точные подробности, но что имеем… – старший лейтенант сказал о номере дивизии и полка, к которой был предположительно прикомандирован таинственный румынский майор.
Пункт сбора пленных оказался не очень-то пунктом, а просто полем на окраине села. Ближе к огородам была натянута символическая веревка, ограничивающая передвижение пленных, но румыны ее обходили, когда собирались пройти к колодцу или еще куда. На них безнадежно покрикивал часовой, но чего тут орать: наших солдат было человек двадцать, а пленных тысячи. Со стороны леска подходили новые военнопленные – иногда подобием взводного строя, а чаще группками, складывали оружие и пытались понять, как тут зачислиться в плен.
– Отож Содом и Гоморра на затоптанной пейзанщине, – вздохнул Торчок.
Временная канцелярия располагалась в большом сарае – командовал тут истомленный капитан, а вокруг строения густо сидели и стояли румыны. Старший лейтенант Земляков немедля прошел к начальству.
Бойцы с подножки «доджа» оценили фронт работ.
– Да тут до зимы их проверять будем, – немедля заявил Андрюха, деловито накидывая на шею ремень короткого ППСа.
– Тю, язык у тебя, – вздохнул сержант. – Отож бойцов в помощь нам нынче явно не дадут, ибо нету их. Думкаю, двинем двумя группами. Я с лейтенантом пойду, а ты, Андриан-болтун, будешь Тимоху прикрывать. Мы с тобой все едино языками не владеем. Но то сугубо предварительное размышление. Начальству виднее.
Начальство вернулось в не самом лучшем расположении духа:
– Обещали помочь, но это когда людей пришлют. Пока тут хаос и ступор. Работаем сами. Лавренко, получается, на тебя с твоей румынской мовой особые надежды.
– Понятно, мы по сержантам и старшинам пойдем, а офицеры – ваши? – предположил Тимофей.
– Видимо, это будет самой правильной тактикой, – признал Земляков, проверяя свой автомат. – Об осторожность не забываем. И если увидите майора Бэлашэ – сами к нему не лезьте. Сразу меня ищите. Господин майор определенно владеет немецким языком, я с ним без спешки побеседую.
Бойцы обошли веревку, Тимофей оглянулся на воинственного водителя:
– Андрюх, ты не обижайся, но если не по делу будешь лезть с болтовней, я тебя сам прикладом по загривку приложу.
– Когда же я без дела лез?! – возмутился шофер. – Допрашивай, я страхую.
Тимофей кивнул и обратился к румыну в чистой форме:
– Господин старший сержант, вы из какого полка?
Странно, но оказалось, что в массе своей румынская пехота пахнет иначе. Не по-советски и вообще чуждо. Раньше боец Лавренко как-то не замечал разности национальных запахов. Впрочем, и нюхать пленных в батальонных количествах раньше не приходилось…
Часа через два выяснилось, что пленных становится всё больше, а майора Бэлашэ никто не знает. Разговаривали румыны с пытливым рядовым Лавренко довольно охотно, даже с некоторым подобострастием, поскольку принимали за переводчика штабного отдела военнопленных. Но как не крути, не знали солдаты указанного полка того самого майора Бэлашэ. И это было странно: если бы хотели скрыть, говорили бы разное, вроде «да, был, но куда делся, не знаем» или в «клочки разорвало во время русской артподготовки». Ту артподготовку почти все румыны упоминали – большое впечатление произвела на противника, даже не попавшие под обстрел солдаты ужасались. Вторым вопросом у румын шло «что с нами теперь будет?».
Особой вражды и ненависти Тимофей к пленным не ощущал, они вроде бы тоже. Кончилась для этих солдат война, ну и хрен с ней. Это правильно, но в целом-то ничего утешительного.
…– Майор Бэлашэ? Не слышал, господин гвардеец. В нашем полку таких не было, – заверил очередной старшина-артиллерист. – Я всех полковых офицеров знаю. И в нашей дивизии такого майора нет. Я служу в этой дивизии с тридцать восьмого года, господин гвардеец. Мне скрывать нечего, я не наци, не кузист[12]. Куда нас отправят, господин гвардеец? В Сибирь?
– То командование будет решать, но в Сибирь это вряд ли. Всех вас туда возить очень накладно выйдет, – мрачно объяснил Тимофей. – Хорошо, господин старшина, будьте здоровы, спасибо за сигарету.
Сигаретами, котелками и шинелями румыны запаслись с лихвой – подготовка к плену у них была поставлена неплохо. На аккуратных рядовых представителей СМЕРШ пленные посматривали с уважением, вот на “местных” конвойных пехотинцев косились с удивлением и даже некоторым ужасом – выглядела наша «махра» истинно по траншейному – максимальной степени ободранности.
– И что эти мамалыжники? – с тоской спросил Андрюха. – Всё тоже твердят?
– Не знают они Бэлашэ. Черт их поймет, не могли же все сговориться.
– Вот и я говорю – не могли! – обрадовался шофер. – Пойдем, Тимка, начальству доложим. Что-то тут напутано с этим майором. Кто-то нас дезинформировал, вот!
Андрюха был известный болтун, но тут, похоже, был прав.
– Двигаем к штабу, по пути еще уточним, – решил боец Лавренко.
Уточнить ничего особо не получилось – румыны начали обустраиваться, майоров вспоминать не жаждали, больше спрашивали «будут ли пленных кормить?» Дело было плохо: видимо, рядовой Лавренко доверия старшего лейтенанта совершенно не оправдывал. Да и как тут нормально расспросишь в толпе? Несколько раз Тимофей перехватывал недобрые взгляды в спину. Имелись тут враги упорные, истинно фашистские. Тот вон сидит, а шинель рядового явно с чужого плеча. Такими бы всерьез заняться, хотя вряд ли эти гады именно по поводу майора Бэлашэ что-то знают.
Взгляды в спину порядком нервировали, а тут еще обнаружилось, что какой-то мордатый старшина-аджюдан[13] вроде как случайно двигается сквозь толпу параллельно, но не подходит. И кто знает, что у него в мешке: по объему там автомат и дюжину гранат запросто можно припрятать. Хотя, скорее, продуктами запасся – вон банки выпирают.
Тимофей резко свернул, едва не снес раззяву-Андрея, и встал перед упитанным аджюданом:
– Что-то сказать хотите, господин старшина?
– А… господин гвардеец, я хотел узнать насчет обеда, – мордатый усиленно дергал глазом.
Боится своих, ловкач.
– Пойдемте с нами, спросите у повара, – сказал Тимофей.
Пошли между солдат, Андрюха, бормоча нехорошее, шел сзади.
– Я служил в …, – заговорщицким шепотом сообщил аджюдан, – и много знаю по долгу службы.
Тимофей кивнул – в каком подразделении служил ушлый старшина было не совсем понятно – что-то финансово-бухгалтерское, но нюансов армейского румынского языка боец Лавренко не знал.
…– Накануне этого ужаса, – продолжал шептать жутко осведомленный румын, – поступил приказ принять на… (вновь непонятное слово, какой-то вид довольствия, очевидно) – двух прикомандированных офицеров, один из них значился майором Бэлашэ. Я очень хорошо запомнил эту фамилию, господин гвардеец.
– Это вы правильно сделали, что запомнили. И куда девался этот майор? – затаив дыхание, спросил Тимофей.
– Но он же не успел доехать до штаба дивизии! Русские слишком быстро наступали.
– Да, вот с этим наши погорячились, нужно было дождаться прибытия. Пойдемте, аджюдан, повторите нашему командованию.
– А, господин гвардеец…
– Вам зачтется! – заверил Тимофей.
Навстречу, порыкивая на пленных, пробивался сержант Торчок – румыны немедля давали дорогу. Выглядел Павло Захарович весьма сердитым.
– Отож ищу вас, ищу. Велено немедля собраться…
– Мы нашли аджюдана, он о том майоре знает.
– Що вы нашли? – удивился сержант. – Ну, все одно, швыдче давайте.
Старший лейтенант Земляков ждал у машины и пил что-то из красивого стакана:
– Собираемся. Нет здесь этого поганого майора. Накладка вышла.
– Вот и аджюдан говорит – не успел доехать тот майор.
– Точно, не успел, – Земляков сунул стакан шоферу и нацелил взгляд поверх окуляров очков на вздрогнувшего румына. – Ну-ка…
Тимофей переводил. Как оказалось, командир группы умел ставить вопросы по существу и недурно знал структуру румынских штабов. Вытянувшийся «во фрунт» старшина-аджюдан отвечал и ел глазами начальства. Земляков на миг прервал допрос и неожиданно попросил у подчиненных закурить. Удивленный Тимофей свернул цигарку, дал прикурить. Тут командир едва слышно шепнул:
– Тут внимательнее, Лавренко. Откуда был командирован майор Бэлашэ – это самое важное. Если почуешь, что юлит аджюдан, или для собственной значимости привирает – сразу дай знать.
– Понял.
Румын короткого разговора, видимо, не слышал – сержант Торчок очень вовремя взялся втолковывать пленному, что у Антонеску шансов на победу вообще не имелось. Продолжили допрос по существу. Пленный весьма уверенно сообщил, что майора переводили из Второй отдельной саперно-крепостной роты.
Земляков смотрел вопросительно:
– Ничего такого, гладко, – кратко сказал Тимофей.
– Вижу. Павло Захарович, пленного – к коменданту. Скажешь, что сотрудничал мордатый, но может, еще пригодится, пусть присмотрят. Меня сейчас не трогать, Чапай думать будет, – скомандовал Земляков.
Сержант повел пленного, Тимофей с водителем отошли в сторону. Старший лейтенант сидел в машине, и не столько думал, как быстро и внимательно просматривал записи в своем блокноте.
– Во проняло, даже не докурил командир, пальцы обжог, – прошептал Андрюха. – Они, между прочим, знающего офицера еще раньше нас отыскали. Но тот капитан просто знал, что наш Бэлашэ до дивизии доехать не успел. А твой толстяк поосведомленнее. Здорово ты его углядел. Как прыгнешь!
– Ну да. Толку-то. Тут вопросы сложные.
Тимофей точно знал, что группа не преуспела. Раз нет здесь майора, значит, и ехали напрасно, только бензин жгли, время тратили и людей отвлекали. Бывают неудачи у контрразведки. Сейчас старший лейтенант пытается оправдание найти и хоть что-то полезное придумать. Кстати, Земляков еще недавно курил, и не особо культурный табак – привычка дымить есть. Наверное, после ранения курить доктора запретили, он и бросил.
Командир группы выпрыгнул из кузова, обошел машину и вдумчиво, длинно и интернационально выругался – гавкающие немецкие ругательства и мат в плотной интернациональной смеси звучали доходчиво.
– Где Торчок?
– Здеся я! – немедля откликнулся подошедший сержант.
– Отож едем и поспешаем, – скомандовал командир группы. – Можем успеть, есть шансец.
– А курс? – уточнил Торчок.
– В штабдив, это километров десять. У них ближайшая толковая связь. Далее по обстоятельствам. Андрей, твою… мы уже стартовать должны!
Дальше пошло уж так прытко, что Тимофей и удивляться не успевал. Промчались к другому селу, у затора на перекрестке командир встал в кабине, заорал и так явственно грозил автоматом, что живо рассосалось.
Подкатили к хатам – штаб дивизии тут не особенно разворачивался, явно собирались двинуться дальше. Земляков скомандовал «с автоматами за мной! Морды грозные!». Группа почти ворвалась в большую хату, здесь старший лейтенант размахивал не оружием, а куда более грозным удостоверением. Сержант Торчок и Тимофей торчали за спиной, держа автоматы на груди. У двух полковников глаза на лоб полезли от такого нахальства. Но прорвавшись к старшим, командир группы мигом сменил тон, обращался к орденоносным начштабу и комдиву доверительно, напирая на «ситуация экстренная». Немедля вызвали шифровальщика. Вообще-то Тимофей и не знал, что в штабе такие должности имеются…
Командир с шифровальщиком заперлись у радистов, бойцы группы сидели снаружи, не выпуская оружия из рук.
– Отож думал, постреляют нас с переляку, – качая головой, пробормотал Торчок.
– Так вы же и напугали – вон, щетина дыбом, из-под бровей так и зыркаете, – пояснил Тимофей.
– Що, опять? – сержант поскреб подбородок. – От же, вновь на вид поставят. Но воздействие-то я даю чи нет?
Штабной народ действительно близко старался не подходить – квадратный сержант-контрразведчик внушал серьезные опасения. Наверное, вот так истинный смершевец и должен выглядеть – прямо хоть страшные сказки про него рассказывай. А то берут болтунов вроде Андрюхи – дискредитирует насмерть.
Тимофей самокритично подумал о себе – вообще сопляк, никакого толку. Но боец Лавренко лишь временно прикомандированный, ему можно.
Вышел Земляков:
– Сидите? А дела меж тем улаживаются. Пришлют машинку, и должен я успеть. Выдвигаемся на околицу вдоль дороги. Ориентир – колодец для скота, за ним, говорят, поле ровное.
Идя к «доджу», Торчок зловеще поинтересовался:
– А позвольте уточнить, товарищ старший лейтенант. Отож куда «вы должны успеть»?
– Самолет сядет, мигом забросит в Одессу. Там слегка морем. Крюк далекий, но получается, это самый быстрый вариант, – пояснил Земляков.
– От гарно-то как, що быстрый. А инструкция?! – грозным шепотом возгласил сержант.
– Инструкция не догма, а ориентир для надлежащего исполнения, – оправдался старший лейтенант. – Самолет подгонят не «дуглас», а что полегче. Вместе с «доджем» мы туда определенно не втиснемся. Подождете здесь радиограммы, и сразу двинетесь согласно новой вводной.
– Неможно! – твердо сказал Торчок. – Отож и у меня инструкция. Однозначная!
– Не шуми. Самолет не резиновый, у него тоже однозначные технические возможности. Да и на кого мы машину оставим? Бойцы молодые, затеряются, – Земляков глянул на Тимофея. – Не обижайся, Лавренко, но опыта у тебя маловато.
– Опыта у него вдосталь. И карту он понимает, – буркнул Торчок. – Но дело не в том. Вы, поручик, в своем ли уме? Куда в одиночку? Твердо запрещено. И вас не похвалят, а я так точно штрафной ротой не отделаюсь.
Заговорил Павло Захарович совершенно правильно, без народного акцента, да еще обозвал командира старорежимным «поручиком». Тимофей не понял с какой стати, но осознал, что разговор пошел совсем уж серьезный и на всякий случай отстал. Начальство внимания не обратило, отошло к плетню, Земляков открыл планшетку и стал показывать на карте. Доносились обрывки разговора: