- Мой ответ тебе не понравится.
Илан верит на слово.
Они поднимают стопки трансферных матриц, несут к основанию аппаратной. Холден вновь открывает ячейку - та поднимается из пола темным монолитом. Точные нажатия - с едва слышимыми щелчками, нерабочие матрицы покидают порты, отделяясь от сплошной поверхности ячейки. Холден подцепляет их, вынимает, точно книги с полки, отбрасывает в сторону.
- Я включу некоторые системы - они исправны, просто это место на консервации, - Холден вставляет в опустевшие порты рабочие матрицы, - подключусь к энергоснабжению активной изоляции. Если сделать грамотно - операционная система не заметит утечки и не отключит нас. Значит, смогу управлять замками, переборками и некоторыми другими системами.
- Штурмовиков это не остановит, - отзывается Илан, глядя на копошащегося в куче деталей боскарианца.
- Задержит, - Холден забирает подаваемые матрицы, - выиграем еще немного времени.
- Это утопия.
- Нужно попытаться, - Холден оборачивается, улыбается столь беспечно, что чувствуется фальшь, - умереть всегда успеем.
Илан, как может, улыбается в ответ.
- Мы не знаем, когда закончатся переговоры и комендантский час.
- Я не сдамся, - Холден вставляет последнюю матрицу и закрывает ячейку, тут же вызывая следующую, - и ты не должна.
Сталкер снова оборачивается: в топологии Илан он видит лишь стоическое спокойствие и чувство вины.
- Я анализирую и подсчитываю вероятности, - она пожимает плечами, - я давно разучилась надеяться.
Холден молча берет из ее рук матрицу и вставляет в ячейку.
Тишина рассекает мир, точно занавес: отделяет их друг от друга невидимой преградой. Илан ощущает что-то неприятное, какую-то досаду и непонятное опустошение. Чувствует острую необходимость что-то сказать, но сверкающее безупречными гранями сознание астронавигатора лишь насмехается над нелепыми метаниями запертого в том же теле неразумного животного. Она бесконечно убегает от этого чувства: снисходительного презрения той Илан, что связывает паутиной разума звездный флот, к той, что плачет иногда в тишине собственных покоев вроде бы без всякой причины.
Она завидует воал-кун, той чистоте формы, что скрепляет чистоту разума, отсекая рудименты примитивных эмоций. А она... ей уже не дано вознестись, ее судьба - бесконечное хождение по кругу в клетке собственного естества. Борьба сверхразума с животным, безупречной логики с обскурантизмом низменных страстей.
Это изматывает.
- Прости.
Голос Холдена звучит, точно через стену. Илан вздрагивает, когда он забирает очередную матрицу из ее рук - проклятье, деструктивные мысли затягивают, точно трясина.
- Это я виноват, - юноша вставляет матрицу в ячейку порта, - зря я все это...
- Брось, ты не мог знать, - она пожимает плечами, - я ведь сама... пришла.
- Да ладно, - он сам забирает матрицы со стола, - ты же знаешь, от меня одни проблемы.
Он вставляет матрицы, оборачивается вдруг и, привалившись спиной к ячейке, вздыхает тяжело.
- Я виноват хотя бы в том, что вообще появился в твоей жизни, - Холден усмехается грустно, - я ведь понимал, что ничего не смогу тебе дать...
- Не начинай...
Где-то в груди вспыхивает огонек - чтобы отвлечься, Илан собирает оставшиеся матрицы в стопку.
- Да ладно, - отзывается грустно Холден, - ты же знаешь, что я прав. Даже за пределами Консорциума... что я мог тебе дать? Нищий безродный ублюдок...
Матрицы с грохотом ударяют о стол.
Холден и боскарианец вздрагивают - а Илан цедит сквозь зубы:
- Как мне это надоело!
Тонкие, скрытые материей гирокостюма пальцы скребут по столу, сжимаются в кулак и тут же - резкий, невероятной силы удар о столешницу.
- Илан...
- Заткнись!
Она оборачивается рывком, обжигает взглядом - зверь вырвался из клетки, блестящий разум астронавигатора потерял контроль, и теперь она будет говорить - то, что, возможно, не должна.
- Мы знакомы столько лет, - голос девушки кажется сиплым и неестественным, - мы... мы так изменились, но ты продолжаешь раз за разом твердить эту чушь...
- Это правда... - пытается вставить Холден.
- Нет! - она рубит воздух рукой - с силой, наотмашь, точно рассекая все возражения, - Нет! Ты все твердишь, что я - чистокровная, а ты - ублюдок, полукровка. Недочеловек, - в топологии Илан вдруг проскальзывает боль и Холден стискивает зубы, осознавая свою ошибку, - но я - не воал-кун, меня не создавал Оклират, я не выбирала свою природу. Моя мать носила меня под сердцами и кормила грудью - как и твоя. И в чем разница между нами? В том, что они любили наших отцов по разные стороны границы?
Илан берет матрицу со стола, точно цепляется за якорь ускользающей реальности - но зверя не загнать в клетку так просто. С силой отбросив матрицу прочь, девушка отворачивается, трет лицо ладонью, дышит тяжело, пытаясь успокоиться - тщетно. Она должна сказать - сказать все, иначе нельзя.
- А хочешь знать о границах? - она оборачивается, - Так я расскажу о них... Я прошла всю Вселенную насквозь - босиком по осколкам расколотых звезд. Я любовалась закатами над протопланетными дисками, прикасалась к излучению аккреционных колец, слушала, как поет реликтовое излучение и чувствовала кожей ядовитые дыхания газовых гигантов...
В голосе Илан есть что-то чарующее и в то же время - нечеловеческое
- ...моря расплавленного вольфрама, поля замерзшего водорода, метановый снег и дожди из жидкого стекла - я видела это все. Все. Видела, чувствовала, вдыхала. Я - астронавигатор, я пропускала через себя то, о чем люди не могут даже помыслить. Но знаешь, чего я не видела нигде и никогда?
Она останавливается, смотрит прямо в глаза. Он молчит.
- Границ.
Шепот звучит, как дуновение ветра. Илан выпрямляется, сглатывает ком в горле, выдыхает шумно. Продолжает тихо:
- Нигде в космосе не натянуто никаких ленточек и не прочерчено линий, - ее голос все сильнее, все громче, - все наши так называемые "освоенные территории" - едва различимые точки на картах, вокруг которых на миллионы человеческих жизней - лишь пространство, материя и поле. И внутри этого "бульона" копошатся туманности фон-неймановских машин, а мы так и сидим в скорлупках парящих Миров или ползаем по поверхностям планет, перелетая от точки к точке в утлых суденышках. Вояки говорят: "наши границы там, куда достреливают наши пушки". Чушь это все. Мы как муравьи в муравейнике, считающие своей территорией весь лес лишь потому, что можем доползти до его края. Нет никаких границ, - Илан разводит руками, точно силясь обнять вселенную, - космос безграничен.
Она качает головой, нервно трет лицо ладонью; Холден не знает, что сказать.
- Спроси у них, - палец Илан целится в боскаринаца, - спроси, зачем они расчертили пространство границами на своих картах? Зачем убивают друг друга за несуществующие линии? Зачем воюют? Они расскажут тебе - не оно, так его побратимы, - про незыблемость территорий, про суверенитет, про геополитические интересы. А знаешь, что такое Уния? - в ее топологии - почти отчаяние, - Это сорок миров. Сорок миров, Холден! В их галактике - двести пятьдесят миллиардов звезд, триллионы планетоидов - они освоили лишь сорок, но уже придумывают какие-то линии, за которые никто не может переступать. Разве ты не видишь, насколько это нелепо?!
Ее голос вдруг срывается, и она шепчет с надрывом сквозь ком в горле:
- Нет границ. Нет. Это - ложь. Границы вот здесь, - Илан тычет пальцем в собственный висок, - они в людях, они - между людьми! - она отворачивается, качает головой, - это просто сумасшествие, помешательство, попытка измерить Вселенную аршинным шагом. И не говори, - не желаю слышать больше! - что ты хуже меня лишь потому, что родился за воображаемой линией...
...Вздрагивает от прикосновения, оборачивается - он рядом. Привлекает к себе, обнимает с силой, зарывается носом в волосы. Она прижимается всем телом, сглатывает с трудом - вырвавшийся на свободу зверь мечется и воет в отчаянии.
- Ты - лучшее, что у меня было, - ее голос едва различим в вязкой тишине, - это я... не заслужила...
Они молчат в тишине, окутанные мраком, только пялятся по-прежнему в спину реликтовые мегалиты законсервированного оборудования, да смотрит внимательно боскарианец. Илан дышит все тише, вспышка эмоций затухает, оплетаемая медленно холодом логики. Мир расширяется, делается сложнее, точно обретает глубину и многозначность, в то же время - становясь понятным и объяснимым. Глупое, неразумное животное, растратив весь пыл, вновь уползает на задворки разума - Илан стыдно за эту вспышку. Нужно вздохнуть, расправить плечи и вычеркнуть страницу из памяти, но она почему-то все стоит, положив голову на грудь Холдена и слушая, закрыв глаза, перестук его сердец.
...Едва заметная дрожь, точно от электрического разряда. Илан вздрагивает вослед, отстраняется, заглядывает в глаза - по неживой улыбке Холдена даже ей легко прочитать случившееся.
- Дилианцы, - совершенно механически произносит Холден.
Он рывком бросается к ячейке, выбрасывает оставшиеся мертвые матрицы и быстро, но без суеты, заканчивает их замену. Илан возникает за плечом, точно призрак:
- Я чем-то могу помочь?
Она не узнает собственного голоса.
- Да, - Холден не оборачивается, - давай в главный зал, подопри боковую дверь капсулой и заблокируй опоры - выиграем немного времени. Я закончу здесь и спрячу... - быстрый взгляд на испуганно озирающегося боскарианца, - ...его. Оно им нужно, а мы нет, если его найдут - нам конец. Потом давай в аппаратную, попробуем забаррикадироваться и... послать весточку.
- Придумал, как вызвать Стоика?
- Нет, - Холден морщится, - блокаду "Галадриона" мне не пробить. Делай.
Илан не понимает, но не задает вопросов. Спускается вниз и делает все, как сказал Холден: сейчас она может лишь надеяться на его смекалку. На улице - тишина, но если прислушаться, где-то в отдалении становятся слышны голоса и работа машин, а за стеной что-то движется - почти бесшумно, но уловимо для амплифицированного восприятия. Зафиксировав опоры капсулы, Илан возвращается обратно: в мастерской никого, Холден, видимо, уже поднялся в аппаратную.
Внезапный удар - взрывчатка. Илан стискивает зубы и морщится: металлический грохот взрыва ударил по излишне тонко настроенному слуху. Двери склада - ни большие, главной аппарели, ни малые, служебного входа, даже не деформировались: для того, чтобы пробить такую защиту понадобится нечто большее, чем обычный штурмовой пакет, а применять мощную взрывчатку у внешних границ парящего Мира - смерти подобно.
Илан спешит в аппаратную, где колдует над старым оборудованием Холден.
- Где боскарианец?
Юноша лишь отмахивается от вопроса, колдуя над деактивированным пультом управления складом.
Новый удар: кажется, одной попытки дилианцам было мало. На секунду, Илан посещает мысль, что если диверсионная группа окажется достаточно недалекой, чтобы взорвать основание склада, можно попытаться выйти за пределы тороида в открытый космос. Компрессионная сфера гирокостюма позволит выжить и дождаться помощи - аварийных маяков у них, конечно, нет, но два спасательных корпускула инженерные службы Плавариса в любом случае не пропустят.