Жаль, что рассчитывать на подобную глупость со стороны дилианцев не приходится.
- Настырные, - Холден облизывает губы, тыкает куда-то щупом и, внезапно, над бесформенной кучей деталей вспыхивают незнакомые рабочие схемы. Впрочем, юноша, видимо, хорошо разбирается в том, что делает, так как совершенно не тушуется, собирая с помощью фантомов кусочки древних программ.
- Это сработает? - без всякой надежды спрашивает Илан.
- Наверное, - Холден, похоже, не знает, как нужно успокаивать девушек, - этот хлам древний, как ископаемое дерьмо, но я попытаюсь...
Несколько точных движений, игнорирование предупреждений, запуск какой-то программы на совершенно чужом языке - и желтые рабочие схемы приобретают контрастный белый цвет.
- Вот так, - констатирует Холден, - теперь ждем кавалерию...
Она даже не пытается уточнять.
...Время тянется бесконечно. Холден следит через единственный работающий монитор за происходящим на улице - не добившись успеха с взрывчаткой, дилианцы оцепляют склад и, видимо, отправляются за тяжелой техникой. Штурмовые команды, разбившись на четверки, прочесывают окрестности: вентиляция, погрузочные доки, транспортные узлы: ищут варианты доступа. Холден пытается им помешать - гасит свет, меняет коды на замках, путает карты сектора, но понимает тщетность этих мер. Илан сидит в углу и теребит челку, покусывая губы - примитивный зверь из темных закоулков сознания пробудился и теперь мечется, не находя выхода: опустошающее чувство бессилия медленно разжигает в девушке искру отчаяния.
- Проклятье, - Холден морщится, точно от боли, - у них там карьерный комбайн...
- Откуда?
- Не знаю, - юноша пожимает плечами, - наверное, из какого-нибудь транзита на шахты: это же Реликтовый Пояс, тут автоматизированные сборщики - диковинка, да и частники все копают роботами...
- Он вскроет склад, - отрешенно констатирует Илан, теребя челку.
- Как консервную банку, - соглашается Холден, делая жест рукой.
Стрелы автоматизированного погрузчика за окном приходят в движение: магнитный захват стыкуется с законсервированным контейнером, подхватывает легко и, подняв почти до уровня окон аппаратной, бесшумно скользит вглубь склада. Холден ждет, пока контейнер окажется над мостовым переходом к аппаратной, делает едва заметный жест рукой и погрузчик замирает. Холден вздыхает, разбрасывает пальцами какие-то пиктограммы над пультом и голограммы вспыхивают тревожным красным цветом.
- Приготовься.
Илан не успевает спросить "к чему?": одним движением Холден гасит все освещение и тут же склад сотрясается чудовищным грохотом - потеряв контакт на магнитном захвате, контейнер падает на мостовой переход, легко ломая невесомые композиты и обрушиваясь углом на стену аппаратной. Помещение вздрагивает, перекашивается, но стоит: созданные из тех же сверхпрочных материалов, что и корпус парящего Мира, опоры аппаратной выдерживают страшный удар. Илан, точно между прочим, задается вопросом: как Холдену удалось отключить и основное, и аварийное питание - нетривиальная ведь задача? Если по какой-то причине уцелеют - нужно не забыть расспросить его об этом фокусе.
- Вот так, - спокойно констатирует Холден сквозь кромешную тьму.
- Они могут расстрелять нас прямо через стены, - меланхолично напоминает Илан, перестраивая сетчатку глаза под минимальное освещение, - им не обязательно сюда заходить.
- Не могут, - отзывается Холден, - им нужно знать, где боскарианец: пока не получат ответов, они нас не убьют. Надеюсь.
Удар - комбайн уже у двери. Еще удар, еще. Пневмомолот пробивает укрепленный металл, мощные захваты цепляют изодранные края дверей и, сорвав со скрежетом замки, раздвигают створки. Сипло порычав, тяжелая машина опускает свои орудия и укатывается куда-то назад, освобождая проход. Узкие лучи тактических фонарей мечутся по помещению, заглядывают в окна аппаратной. Холден вздыхает отрешенно, подходит, смотрит в глаза. Потом рывком привлекает Илан к себе и обнимает с силой. Она не пытается отстраниться, прижимается всем телом и лишь вслушивается в грохот армейских ботинок по переходам склада.
Какое-то движение, переговоры... Шелестящий свист и на стене рядом появляется, разрастается, сыплет искрами алая точка - плазменная горелка. Быстро они, с сожалением думает Холден, управятся раньше, чем он рассчитывал. Стискивает зубы от бессилия - допроса, видимо, не избежать. Плохо.
Горелка вычерчивает в стене тусклый портал, короткий удар, и штурмовики заполняют все пространство, как живая река. Свет фонарей, резкие окрики. Их отрывают друг от друга, бьют, тянут куда-то, тыча стволами оружия. В мельтешащем хаосе, Холден бессильно ищет Илан - тщетно. Наконец, его швыряют на колени, бьют прикладом в живот и, резко дернув за волосы, заставляют поднять глаза.
Перед ним, широко расставив ноги, стоит дилианец без шлема. Невысокий, футов пять от силы, с грязно-розовой кожей гуманоид. Лицо - точно распластавшаяся морская звезда, охватившая щупальцами череп, где в самом центре - маленький курносый нос, а чуть выше, во впадинах - глаза с гигантской мутной радужкой.
Наверняка командир.
- Где слизняк? - спокойным, ровным голосом спрашивает он, с призрением кривя безгубый рот.
В его топологии - надменность и неприязнь, а еще - усталость: дела явно идут наперекосяк. Отлично.
- Где-то здесь, - отзывается Холден и тут же получает прикладом в бок.
В зал забегает несколько штурмовиков, отчитываются - судя по всему, ничего не нашли. Холден косит взглядом: рядом, руку протяни - Илан. Потрепанная, но живая и без видимых травм. Хорошо. Возможно, не все потеряно и просто нужно еще немного времени.
Что ж, твой выход, сталкер: теперь от тебя зависит не только твоя, но и ее жизнь.
...Дилианцы физически слабые - слабее обычных гоминидов, а таким, как он - уступают многократно. Пожалуй, не огнестрельное оружие - можно было бы попробовать метод грубой силы. Не факт, что хватило бы энергии: при мобилизации с помощью эндокатализаторов, глюкоза сжигается моментально, а гирокостюм умеет компенсировать потерю лишь "длинных" калорий. К тому же, он уже сжег порядочно энергии, сбегая от коханов, но все же: можно было бы попытаться просто прорваться и сбежать. Однако огнестрелы нивелируют его физическое преимущество, а драться с тремя дюжинами вооружённых бойцов - самоубийство. Значит, нужно тянуть время - и в этом может помочь как раз командир штурмовиков.
Тот как раз заканчивает принимать доклады.
- Лайла, - он оборачивается к стоящей поодаль девушке-штурмовику, - свяжись с центром, временной горизонт - тридцать, пусть готовят эвакуацию.
Та кивает, скидывает с плеч рюкзак, открывает - внутри спрятан одематический передатчик. Примитивный, давно устаревшей модели, но работающий через единую трансферную сеть - обычными средствами такой не заблокировать, значит, они были готовы к возможной блокаде. Скверно - и да, упущение со стороны Консорциума, делающее всю операцию по изоляции сектора бессмысленной.
Командир опускается перед Холденом на колено, хватает за ухо и сдавливает у хряща - боль адская, сталкер не выдерживает и стонет приглушенно.
- Повторяю во...
- Что тебя злит? - сквозь зубы цедит юноша.
Реакция: мелкое изменение топологии и тепловых сигнатур - гнев. Самый простой и вместе с тем - рискованный путь. Впрочем, задушенное муштрой тщеславие может не принести плодов, а рисковать Холден не хочет: бесконечно оттягивать момент, когда им начнут ломать кости, не получится.
- Мы тут уже задержались, из-за вас, - дилианец думает, что ничем не выдает раздражение, но от сталкера такое не скрыть, - так что не усугубляй...
- Зачем оно тебе? - хрипит Холден, старательно разыгрывая беспомощность, - Думаешь сорвать мирные переговоры? А зачем? Боишься мира?
- Мира? - командир дилианцев сплевывает в сторону, - А что ты знаешь о цене мира?
Он сам не понимает, но гнев уже завладел его существом: чуть меньше эндорфина, чуть больше - норадреналина, стимуляция нужных участков в мозгу - Холден знает, куда надавить. Параллельно приходится рассчитывать траекторию броска: когда начнется, ему придется максимально быстро убраться с линии огня и убрать с нее Илан - не так просто, как хотелось бы.
- Я знаю, что две сотни лет вы топчетесь на месте и шансов победить у вас - нет...
Конечно, это неправильно: ведь ты веришь в победу, командир.
- У нас есть для слизняков пара сюрпризов, - дилианец кривится мерзко, - они думают, что выторгуют себе победу...
Этому не бывать, командир. Ты знаешь, что они проигрывают - нужно чуть-чуть надавить и система Ротан будет вашей. Если, конечно, продажные политики не предадут ваше дело...
- Мы боремся за честь нашего народа. За честь, которую предали гнилые политики. Веками мы сражались со слизняками, истекали кровью, но держали, держали рубеж! А они... они плюнули на все. На все это. На сотни сгинувших без вести, на погибших в боях, умерших от истощения на чертовых фабриках и фермах. Все для победы - и что в итоге? Позорная капитуляция!
Дилианец поднимается, смотрит сверху вниз с уже нескрываемой ненавистью. У тебя есть для нее повод, командир: у каждого из вас он есть, ведь все вы так много потеряли на этой войне...
- Лайла, - дилианец оборачивается к колдующей над передатчиком коллеге, - как умер твой брат?
- Протаранил корабль слизняков, - глухо отзывается та и отворачивается.
- Он погиб, как герой, - дилианец скалится недобро, - посмотри вокруг, на этих людей: мы все потеряли. Многое, слишком многое. Разве можно предать память наших героев, согласившись на позорный мир?
Время для дерзкой ухмылки: дилианец уже не контролирует ситуацию.
- Ее брат погиб, как дурак, - голос Холдена бесцветен и пуст: это придает ему некую отрешенность и это бесит командира штурмовиков больше, чем откровенная издевка, - потому что умер ни за что. Цена всем вашим жертвам, вашим пафосным речам - груда бесплодных камней. У этой войны нет никакого смысла.
Дилианец рывком приближается к Холдену, хватает за волосы, упирает ствол оружия в подбородок.
- Не зли меня, остроухий! Где слизняк?!
Да, командир, да: что может этот остроухий понимать? Он чужак, ему неведома горечь вашей утраты, он не знает о ваших жертвах, но берется судить. Жаль, нельзя проломить ему череп - но эту ухмылку с лица нужно стереть.
- Правда проста, - Холден не реагирует на угрозы, - вы все просто боитесь мира. Потому что эта война - ваша жизнь, потому что без нее вы - ничто. Ноль, пустое место. Без этой войны вы не нужны, без этой бессмысленной бойни вас нет. Если война закончится, вас выбросят на помойку, как устаревший хлам. Это движет вами: страх и эгоизм, прикрытые словесами о высоких целях. Сколько бы вы ни врали себе, вы - не герои, а трусы и ничтожества.
Дилианец сглатывает дерзость, отстраняется, усмехается нервно.
- Трусы? - да, командир, ненавидь этого остроухого: он заслужил это, - Да что ты, крыса гражданская, знаешь о войне?
Намного меньше тебя, командир: ты ведь с детства ощущал ее дыхание в спину?
- ... с детства ощущал ее дыхание в спину, - дилианец убирает оружие в кобуру, - видел, как слизняки волнами накатывали на наши границы, как страдали, отказывали себе во всем те, кто удерживал их, не давал склизким тварям прорваться во внутренние миры...
Да, командир, все так - и что теперь сказать тем, чьи родичи сгинули в пламени этой войны?
- Мои солдаты, мои друзья... гибли один за другим... и что я должен сказать их близким? Их семьям - родителям, детям? Что все было напрасно?.. Сколько слов не сказано, сколько песен не спето, сколько семей не создано, детей - не рождено? И все это нужно перечеркнуть, потому что грязные политиканы мечтают о политических дивидендах?!
- Ошибка невозвратных затрат, - совершенно отрешенно констатирует Илан.
Холден с трудом сдерживает гневный окрик: он на пределе - не хватало, чтобы сейчас она все испортила. Молчи, женщина: твой интеллект сейчас неуместен.