Глевеан отходит на несколько шагов от капсулы, оглядывается по сторонам. Нечеловеческое зрение маршала различает движение дальше по дороге. Всего несколько секунд - и едва заметная во тьме точка превращается в огромный, идущий без огней лимузин, бесшумно проскальзывающий по дороге и останавливающийся в десятке шагов от Глевеана.
Маршал молча смотрит на огромное черное авто. Пару секунд ничего не происходит, затем водительская дверь бесшумно открывается, из машины под дождь выскальзывает очень высокая девичья фигура и Глевиан удивленно приподнимает брови.
Илнари, чистокровная дочь Салимкора - маршал так давно не видел других представителей своего народа, что невольно ухмыляется уголками губ. Высокая, с точеной фигурой живой полубогини, подчеркнутой строгим, но неформальным нарядом в черно-белой гамме. Сплетенные в тугую косу белоснежные волосы, напоминающие живое стекло. Нечеловечески прекрасное лицо. Редкая для илнари смуглая кожа с легким золотым отливом, чуть раскосые глаза цвета полированной бирюзы - ее красота столь пронзительна и столь вызывающе отличается от простой, даже примитивной миловидности Аделин, что сама по себе буквально излучает цивилизационное превосходство.
Завораживает.
- Что она такое? - если бы Кейсара могла, она бы тряслась от ужаса, - Эта аура тьмы...
- Она - комбайн, - спокойно констатирует Глевеан, - садайхиб, "пустой воин". Вестник смерти, если угодно. Суперсолдат Салимкора.
Красавица смотрит на маршала, улыбаясь незаметной человеческому глазу улыбкой. Затем изящным движением открывает пассажирский салон и делает приглашающий жест.
Отказаться не получится. Глевеан подходит к своей капсуле, заглядывает в салон и приказывает Аделин выходить.
- Нас приглашают на встречу, - поясняет он.
- Кто? - дрожащим голосом спрашивает девушка, натягивая ботильоны.
- Не знаю, - честно отвечает Глевеан, - но кто-то очень, очень могущественный.
* * *
...Роскошный ресторан в многоуровневом пентхаусе с видом на ночную агломерацию. Камень, дерево и стекло, оплетенные живыми растениями и окутанные журчанием множества рукотворных водопадов. Водяные каскады по стеклу и натуральным камням, открытые террасы, деревянные истуканы и резная отделка, мощёные известняком дорожки, лесенки и деревянные мостки, плавно перетекающие друг в друга. Цветастые карпы кои и броские лялиусы, прячущиеся в декоративных зарослях, стоит лишь приблизиться. Тихая, на грани слышимости, этническая музыка, разбавляющая успокаивающее журчание воды.
Аделин глядит во все глаза - ей эта роскошь явно в диковинку, Глевеан напротив - не проявляет никакого интереса. Белокурая валькирия проводит их от лифтов до главного зала, где жестом указывает Аделин на столик у балкона с видом на город. Девушка бросает на Глевеана неуверенный взгляд, но он кивает, и она послушно садится на мягкую софу с обивкой из натурального сукна. Самого маршала приглашают наверх, в приватную зону, огражденную от прочих апартаментов декоративными аквариумами и завесами плетущихся растений.
Здесь, за столиком натурального дерева, в плетеном кресле с мягкими подушечками, сидит, небрежно развалившись, человек одновременно примечательной и невыразительной наружности. Полукровка-илнари - среднего роста, темноволосый и темноглазый, смуглый, жилистый, с сухими, отталкивающим чертами лица и пижонской эспаньолкой. Одет незнакомец в простецкую хлопчатобумажную рубашку с цветастым этническим орнаментом и просторные брюки из парусины. Сидит расслабленно, небрежно положив щиколотку одной ноги на бедро другой и покачивая босой четырехпалой стопой. Простые плетеные сандалии стоят по левую руку.
В нем есть что-то небрежное, нарочито-неряшливое и неформальное - совершенно неофициальный наряд, расстёгнутая до середины рубашка, обнажающая загорелую жилистую грудь с едва заметными застарелыми рубцами, пребывающие в легком беспорядке волосы, маленькая серебряная сережка в ухе. И в то же время - его взгляд: очень пронзительный, внимательный, неподвижный... хищный.
По правую руку от него, чуть за спиной, застыла без движений еще одна салимкорская красавица, как две капли похожая на ту, что пригласила маршала со спутницей в эту обитель неноменклатурной роскоши. Их почти не отличить - немного другая прическа и, пожалуй, все.
Два комбайна-телохранителя - роскошь, доступная лишь избранным.
Перед незнакомцем - небольшой чайный столик, поднос с глиняным чайником и парой пиал, пепельница с несколькими папиросными окурками и предназначенное для гостя плетеное кресло.
- Глевеан Терион, - тонкие губы незнакомца растягиваются в ухмылке, - рад познакомиться. Присаживайся, - небрежный жест в сторону кресла напротив, - мы позаботились, чтобы тебе было удобно.
Маршал подходит, садится - кресло оказывается укрепленным профилированным металлом: немного прогибается, но вполне держит его вес. Откинувшись на спинку, Глевеан смотрит на своего визави.
- Знаешь, кто я?
- Син Мордрейн, - Глевеану даже не нужно лезть в поисковик - это лицо есть в его памяти, - исполнительный директор корпорации "Саренокс" в кластере Сулану.
- Отлично! - Мордрейн хлопает в ладоши, - Сэкономим время на знакомстве. Кстати, - он поднимает вверх палец, - одна формальность. Тейлин...
Стоящая за его плечом комбайн с нечеловеческой скоростью ударяет по стене рядом, хватает что-то нематериальное и швыряет с силой в аквариум. Вода вскипает, наполняясь чернильной тьмой, внутри которой вспыхивают затухающие молнии.
Глевеан инстинктивно пытается вскочить, но его останавливает жестом другая красавица. Совладав с собой, маршал опускается обратно в кресло.
- Да не суетись ты! - морщится Мордрейн, - Ничего с ней не случится - будешь уходить, заберешь свою подружку. Просто не люблю, когда за мной подглядывают.
- А они? - Глевеан кивает на стоящего рядом смертоносного ангела.
- Клинок не может предать руку, что его держит, - Мордрейн улыбается самодовольно, - кстати, как они тебе?
- Шикарно, - не кривя душой, отзывается Глевеан, - боюсь представить, во что тебе обошлись их услуги.
- О, да! - усмехается Мордрейн, - Это же настоящие фиршитки из Элитной Стражи Алькона! Ты даже не представляешь, на какие ухищрения мне пришлось пойти, чтобы заполучить этих восхитительных созданий. На одни взятки ушло целое состояние. Но, если спросишь меня - оно того стоило. Пожалуй, они - одни из моих лучших инвестиций.
- И зачем?
- Ну, во-первых, потому что это красиво, - спорить с этим было трудно, - а во-вторых - всегда приятно иметь в собственном распоряжении богоподобных созданий, способных истреблять целые армии. Очень, знаешь ли, помогает в трудных переговорах.
Мордрейн разводит руками.
- А ты? Предпочитаешь молодых дикарок?
- Она мой свидетель, - спокойно отзывается Глевеан.
- Ясно, - судя по всему, подробности Мордрейна совершенно не интересуют; чуть наклонившись в кресле, он смотрит вниз, не сидящую за столиком Аделин, - какая-то она недокормленная, на мой взгляд. Эй, официант!
Подле Мордрейна немедленно материализуется услужливый юноша нарочито азиатской внешности в респираторе с причудливым орнаментом, и с обшитым кожей и укрепленным деревянным окладом томом меню в руках. Мордрейн небрежно переворачивает листы хлопковой бумаги, называя блюда:
- Так... грибной суп, ароматную свинину с чайными листьями, тарелочку жареных булочек "маньтоу", мандарины в карамели и порцию чая улун за столик вон той барышни. Попросит добавки - не отказывайте. За мой счет.
Официант услужливо кивает и испаряется, убегая исполнять заказ. Мордрейн опять улыбается своей неестественной улыбкой.
- Ты мне не доверяешь? - интересуется маршал.
- Ты - геномод пятого поколения, - констатирует Мордрейн.
- Ты тоже.
- Во-первых - всего лишь третьего, - поправляет Мордрейн, - а во-вторых, было бы довольно глупо недооценивать твои опыт и возможности. А я дожил до своих лет только благодаря здоровой паранойе.
- А тебя не смущает, что они не забрали у меня оружие? - спрашивает Глевеан, одними глазами указывая на свое левое предплечье.
- Они читают твою топологию и убьют тебя раньше, чем мысль навредить мне в твоей голове обретет форму. Кстати, раз уж зашел разговор: почему фазовый бластер, а не стандартный импактор?
- Применяется с одной руки, не требует предварительной зарядки.
- Исчерпывающе, - кивает Мордрейн, - а как насчет перегрева, небольшой дальности и капризной природы заряда?
- За всё нужно платить, - пожимает плечами Глевеан.
- Разумное замечание. Чаю?
- Да, пожалуйста.
Мордрейн сам разливает чай и подталкивает к Глевеану его порцию кончиками пальцев. Маршал берет пиалу и пробует напиток, слегка смачивая губы.
- Итак. Что капиталистическая акула, вроде тебя, делает в этом цветущем уголке развитого социализма?
- Как что? - с наигранным удивлением спрашивает Мордрейн, - Как обычно: ловлю рыбку в мутной воде.
- И твоё присутствие не вызывает у местных когнитивного диссонанса?
- А разве должно? - спрашивает Мордрейн, поигрывая пиалой с чаем, - Между прочим, я - их лучший друг: в этих забавных мирках для меня открыты все двери. И вообще: я очень люблю левых! Всех этих коммунистов, социалистов, антифашистов и прочих радетелей за социальную справедливость... Можно сказать, я их главный бенефициар: даже их собственные мамы не любили их так, как люблю я. Ну, по крайней мере, ни одна не вкладывала в них столько твердой валюты.
Мордрейн отпивает ароматный чай, морщится и вздыхает с разочарованием.
- Редкостная дрянь. Даже жаль, что это лучшее, чем они могут нас удивить.
Его взгляд точно сам собой обращается вниз, где двое официантов кружат вокруг Аделин, расставляя готовые блюда. Всё это внимание взывает у девушки смятение и легкую панику.
- Хочешь знать, в чём фокус? - кажется, на самом деле Мордрейна мало интересуют желания Глевеана, - В том, что каждый год какая-нибудь очередная небольшая, но гордая космическая держава вливается в дружную семью мирового сообщества. И так получается, что единственное полезное, что они могут дать миру извне - некоторый перечень товаров, услуг и ресурсов. Достаточно ограниченный, но пользующийся неизменной популярностью на мировых рынках. И, что характерно, этот же список товаров и услуг является очень важной статьёй наших доходов. Нет, не то, чтобы они были нам конкурентами: в сравнении с нашими объемами, всё это слёзы. Но мы не были бы одной из крупнейших мировых корпораций, если бы пренебрегали даже такими объемами.
Мордрейн снова ухмыляется каким-то своим мыслям.
- На счастье всех этих молодых и независимых государств, эпоха становления мировой экономики, когда договора подписывались не в бархатных перчатках, а в латных рукавицах и, по преимуществу, кровью, давно минула. Сегодня, многие даже Эдикт-4042 считают проявлением "ксенофобии и нацизма", а я скучаю по старым-добрым временам, когда можно было бороться с конкурентами кавитационными торпедами. Иногда мне даже жаль, что нынче времена травоядные и такие методы уже не в ходу. Что, конечно, не значит, будто реликтам тех времён, вроде меня, пора на покой.
Мордрейн отставляет пиалу и складывает пальцы пирамидкой.
- Но мы отвлеклись. Так вот: как живут наши гордые и независимые? Да, в общем, так же, как и все остальные: кто-то трудится в реальном секторе, кто-то изображает бурную деятельность, кто-то всем этим управляет - ну, или считает, что управляет. Разумеется, есть те, кто тянет всё это на себе, не давая системе идти в разнос. А также те, кого всё это очень не устраивает. Такие, знаешь: профессиональные протестуны, с горячими сердцами и горящими глазами. Обычно они озабочены такой вещью, как "социальная справедливость" - только не смейся, они правда в это верят!