Мордрейн вынимает из кармана брюк маленький портсигар, достает самокрутку, прикуривает от копеечной плазменной зажигалки и небрежно отбрасывает зажигалку и портсигар на стол, снова откидываясь в кресле.
- Большинство этих борцов за всё хорошее, - затянувшись, продолжает он, - ничтожества, не умеющие даже разводить демагогию, но есть среди них и настоящие революционеры. Обычно это аддиктивные личности, наглухо индоктринированные собственной идеологией, истово верующие в постулаты своих кумиров. Их не смущает, что весь этот идеологический мусор противоречит теориям поведения, государственно-правовым механизмам, принципам организации социума и просто человеческой природе: как и любая деструктивная секта, они почитают свои расовые и классовые теории единственно верными и непогрешимыми.
Мордрейн выпускает облачко сизого дыма и ухмыляется криво.
- Разумеется, они остаются просто политическими маргиналами: сколь бы сладострастными ни были их речи, мало кто их слышит, а реальные политические силы в столь радикальных элементах обычно не заинтересованы - благо, всегда найдутся продажные "лидеры общественного мнения", протаскивающие нужную повестку за мелкий прайс. И тут появляюсь я, дабы облагодетельствовать сих гордых сынов. Я даю им то, чего им так не хватает: деньги, ресурсы, связи. Подкуп, шантаж, пропаганда - у них, обычно, головы сносит от открывшихся перспектив. Они набирают популярность и политический вес, начинают служить то тем, то этим, затем это агрессивное меньшинство начинает диктовать свою волю большинству, а обеспечиваемая мною безнаказанность еще более радикализирует и привлекает в их ряды всё больше маргиналов. Наконец, набрав нормальный кумулятивный вес и получив формальный повод - не важно, какой, - эти ребята выводят толпы на площади и сносят потерявшее способность сопротивляться государство.
Мордрейн снова с наслаждением затягивается.
- Разумеется, лишь только ощутив власть, они немедленно предают: ведь я - представитель того самого "мирового капитала", зло воплоти, как известно любому левому активисту! И... я раскланиваюсь, отхожу в сторону и оставляю наших друзей наедине с их мечтой о справедливом мире. Отпускаю ситуацию, даю ей... настояться. И вот тут, очень скоро, наших незамутнённых друзей ждет первое большое откровение: оказывается, их поддерживает отнюдь не большинство населения, их левые идеи наталкиваются на противодействие консерваторов, отстроивших всё то, что эти пламенные революционеры сейчас с упоением громят, а поскольку наши горящие сердца совершенно не умеют идти на компромисс - а иначе они не были бы политическими маргиналами и я бы их не финансировал, - мерзкая ухмылка проскальзывает по губам Мордрейна, - они отвечают террором и быстро скатывают страну в гражданскую войну.
- А дальше, - после небольшой паузы, продолжает Мордрейн, - три-пять, иногда десять лет, все заняты увлекательной резнёй, быстро дополняемой новым аттракционом - наши друзья достают черепомерку и приступают к выяснению, кто из них больший революционер, и чья концепция справедливого мира наиболее справедливая. Наконец, после многих лет кровопролития и парочки контрреволюций, победители получают джек-пот, проигравшие идут кормить червей, наши бледные юноши с горящими взорами заканчивают с демонтажем старого несправедливого мира и приступают к построению нового, чрезвычайно справедливого. И здесь, наступает время для второго откровения: оказывается, государство - это сложный организм, и, если отрубить ему голову, то большая часть его жизненных функций просто прекращается. Внезапно выясняется, что в процессе "осчастливливания" населения, утрачены компетенции и производственные цепочки, материальные и производственные ресурсы, большая часть интеллектуальной элиты истреблена в ходе террора или бежала из страны, а те, за чьи права и свободы так радели наши революционеры - находятся на грани голодных бунтов. Естественно, признавать свои ошибки - не для истинных радетелей за "светлое завтра", так что они поступают привычным способом: с помощью террора, устанавливают военный коммунизм, тем самым снижая издержки и заставляя работать самый базовый уровень экономики, но в этом месте их поджидает третье, главное откровение.
В этот раз ухмылка у Мордрейна получается особенно омерзительной.
- Оказывается, государство - это живой организм. Население - его скелет, производственные мощности и ресурсы - его плоть, национальная экономика - кровь. А вот дыхание, заставляющее организм жить - это торговля. Но внутренний рынок разоренного революцией и войной государства - размером с мышиный глазик, а на внешних рынках не только конкуренция, но и "деловые партнеры", почему-то не желающие работать с теми, кто не только является прямым конкурентом, но и провозгласил своим жизненным кредо их, проклятых капиталистов, физическое истребление. Итог? Затоваривание складов, остановка с таким трудом запущенных производств, крах социальных и экономических программ... Пат. И вот здесь, когда отчаяние наших построителей "светлого завтра" достигает точки сборки и они уже готовы на всё, чтобы лишь спасти ситуацию, весь в белом и в ореоле света, точно языческий боженька, появляюсь я. И скупаю этот квохчущий курятник за четверть реальной стоимости, чтобы позже перепродать под собственной торговой маркой за полный прайс. Плюс почти бесплатный товар, минус логистика, минус взятки, налоги, и так, по мелочи... выходит где-то триста пятьдесят процентов чистой прибыли. Даже на наших объёмах - вполне неплохая прибавка к годовому отчёту.
Мордрейн тушит окурок в пепельнице и снова откидывается в кресле.
- Знаешь, - вздыхает Глевеан, - как-то это очень... прямолинейно. Даже для тебя.
- Почему? - с наигранным удивлением спрашивает Мордрейн, - Во-первых, иногда лобовые решения - самые верные, а во-вторых, я делаю лишь, что завещали нам мудрецы: даю людям возможность самим стать архитекторами собственных судеб! Не моя вина, что эти люди - тупые мудаки, считающие, будто построение "справедливого мира" нужно начинать с уничтожения собственного государства. Я лишь предоставляю им возможности побороться за "светлое завтра". А их непонимание, что то, зачем они вышли помахать кулачками на площадь, и то, зачем я их туда вывел - это отнюдь не одно и то же... это ведь не моя проблема, правда?
Мордрейн берет и раскуривает еще одну папиросу. Глевеан молчит, наблюдая за собеседником.
- Знаешь, можешь со мной не соглашаться, - Мордрейн выпускает колечко дыма и лыбится самодовольно, - но я думаю, что человек, искренне желающий своему государству не побед, а поражений, не достоин ни побед, ни государства. Они говорят, что борются за "справедливость", но, в конечном счете, они страдают, умирают, предают и убивают за то, чтобы я получал сверхприбыли. Забавно, что это и есть финальная сумма всех их усилий, та самая "справедливость", за которую они так радели. К счастью или нет, но они слишком тупые и слишком мудаки, чтобы это понять.
Мордрейн делает еще одну затяжку, вставляет папиросу в прорезь пепельницы и берет пиалу с чаем.
- Давай выпьем, - приподнимая сосуд, предлагает он, - чтобы не оскудела Вселенная тупыми мудаками - они, как-никак, главный ресурс рыночных отношений.
И залпом допивает чай, тут же морщась от отвращения.
- Тогда почему не националисты?
- Ну, временами, я прибегаю к их услугам, - пожимает плечами Мордрейн, - но, в целом, от них меньше пользы: националисты склонны ненавидеть внешних врагов, - пусть даже и вымышленных, - и заниматься милитаризацией вместо того, чтобы тратить деньги на наши кредиты и наши товары. Так что, если какой-то вождь аборигенов начинает слишком увлекаться - можно кликнуть этих жарких молодцев, и ты сам удивишься скорости, с которой этот неразумный окажется на ближайшем столбе. Для всего остального - борцы за социальную справедливость подходят намного лучше, так как если не давать им экспортировать их революцию, то они варятся в собственном соку и жрут исключительно друг друга.
- А почему не простая оккупация? - Глевеан постукивает пальцами по подлокотнику кресла, - Люди - очень капризный и часто непредсказуемый материал, плохой актив. Довольно рискованно давать им свободу воли - они склонны увлекаться. У них плохая память и они редко могут сделать стратегически значимые выводы.
Мордрейн отмахивается от слов собеседника.
- Прекрати рассуждать такими категориями - тебе это не идет. Ты слишком человечен, чтобы рассматривать людей, как единицы статистики - это и твое достоинство, и твой недостаток. Это моя прерогатива, - и снова та же омерзительная ухмылка, - размазывать человечков по финансовым отчетам. А отвечая на твой вопрос: оккупация - это дорого. Нужна оккупационная администрация. Силы правопорядка. Нужно налаживать жизнь на оккупированных территориях, хотя бы на базовом уровне. То есть - вкладывать силы, время и деньги. Плюс, плохой пиар - всегда приятно быть не оккупантом, а благодетелем. Короче: дорого и хлопотно.
Мордрейн стряхивает пепел и снова затягивается.
- Тут видишь ли, какое дело: я не хочу решать проблемы дикарей, я хочу их трахать и в процессе анекдоты рассказывать. Они не должны тратить мое время и мои ресурсы, они должны генерировать мне прибыль, а с их проблемами пусть разбираются их же вожди. При этом пойми правильно: мне плевать, кто пасёт стадо, если я продуктивно стригу с него шерсть. Можно хоть целый день передвигать кровати в борделе - сама система работает так, чтобы от смены говорящей головы на трибуне поток кэша ни на секунду не прерывался. Иными словами, с определенного момента, от пламенных пролетариев, продавших мне свои задницы вместе с рычагами управления собственной страной, уже вообще ничего не зависит: любой пришедший к власти будет играть по моим правилам или очень быстро окажется четвертован собственным окружением. И заметь: совершенно без моего участия.
Мордрейн тушит окурок и откидывается в кресле, складывая руки на груди.
- Пасти дураков - отличный бизнес с минимальными издержками.
Глевеан снова слегка смачивает губы чаем и ставит пиалу с напитком на стол.
- Рискну предположить, что ты позвал меня все-таки не для того, чтобы побеседовать о твоих инвестициях, - Глевеан чуть наклоняет голову, пристально глядя на собеседника, - или теории и практике государственного переворота.
- В точку, - щелкает пальцами Мордрейн.
Он подается вперед, упирается локтями в колени и снова складывает пальцы пирамидкой.
- Мне тут нашептали, что ты занимаешься одной проблемой... скажем так: логистической.
- Хм... и кто нашептал?
- Ветер, дождь... кто знает? - Мордрейн усмехается, - Важно не это. Видишь ли, по мне этого, конечно, не скажешь, но я - настоящий меценат! Да-да, не удивляйся: каждый год, "Саренокс" тратит миллиарды на разного рода гуманитарные программы. А Хазангар за это балует нас концессионными соглашениями, налоговыми льготами и очень-очень вкусными контрактами. Взаимовыгодное сотрудничество, скажу я тебе.
- И причем здесь моё дело?
- Притом, что "Кантарекс" на Альпику отправляло наше фармацевтическое подразделение - что неудивительно: у нас патент на этот препарат.
Мордрейн впервые говорит совершенно спокойно и без всяких чувств: нотки игривого цинизма испаряются из его голоса, оставляя лишь бездонную пустоту.
- Знаешь, что такое правильный бизнес? - цепкие, точно паучьи лапки, пальцы Мордрейна извлекают из портсигара еще одну папиросу, - Это когда я захожу в палаты высоких папочек и говорю: "я беру экспедиционный Корпус, пару ударных кораблей со всем дерьмом, а еще миллиард денег из государственного бюджета на все эти вытребеньки, и еще совсем чуть-чуть на подкуп местных чертей, а за это обеспечиваю вам тысячу процентов чистой прибыли в год", и все прекрасно понимают, что какая-то небольшая, относительно миллиарда, дельточка у меня и моей Компании останется. Сколько я заработаю, воткнув своих ребят возить Корпусу боеприпасы и свежие фрукты - тоже никого не волнует, главное, чтобы чистый финансовый итог был плюсовой как для бюджета, так и для истеблишмента. То есть натянутый Корпусом бантустан обязан тут же продать почки, но купить наши товары, наше оружие, наши услуги и всё прочее говно на потребление и переработку - потому что каждый сраный солит, потраченный мною на приведение их в лоно Цивилизации, должен окупиться тысячекратно. И он окупается - потому что, как я уже сказал, пасти стада имбецильных папуасов, состригая в процессе сверхприбыль - и есть моя работа.
Мордрейн откидывается в кресле, катая между пальцев так и не зажжённую папиросу.
- А знаешь, что такое неправильный бизнес? - едва заметная ухмылка и всё тот же бесчувственный взгляд, - Это когда у тебя дыры в бюджете, инфраструктура вся по м@нде, куча потомственных безработных растаскивает производство на металл, еб@тся без гондонов и упарывается в сопли дешевой наркотой, а ты, вместо наведения порядка и занесения бабла в бюджет, берешь оттуда десятую часть годового обеспечения, чтобы самым пошлым образом "помыть" всё это на краже гуманитарки. Это настолько незатейливая и наглая схема, что придумавший ее тупой мудак даже разумным существом называться недостоин.