Так закончился первый месяц.
Второй месяц, в сущности, ничем не отличался от первого. Тед занимался с Бланш и сам учился у нее многому: чистоте, бескорыстию, открытости… Она помогала лучшей части его натуры взять верх над старой, над прежней. И вскоре Теодор перестал спорить сам с собой, как было когда-то, в нем не осталось сожалений — да и о чем стоило жалеть?.. А Бланш радовалась, что юноша день ото дня становится все нежнее с нею, мягче с окружающими — с той же Маргерит, — увереннее в себе… Что наконец-то приходит к согласию с самим собой — и от этого, конечно, больше всего выигрывает сам.
Но при всем при том Бланш так увлекали занятия, что она не особо задумывалась над нежностью Теодора и над природой своей собственной радости за него — а быть может, не позволяла себе задуматься. Конечно, ее больше интересуют занятия, а не молодой человек!
Так прошел второй месяц.
И вот наконец однажды, закончив ужин, Марш, очаровательно улыбнувшись Теодору, заявила с видом сытой кошки:
— Милый мой герцог, поздравляю вас! Вы победили: завтра днем я оставлю ваши владения вместе со своими друзьями и отправлюсь домой. Надо сказать, я добилась, чего хотела, так что тоже не в проигрыше. Надеюсь, мы расстанемся довольные друг другом… Завтра я попрощаюсь с вами, и, надеюсь, больше мы не свидимся. Условия снятия заклятья вам известны, в чем я искренне желаю вам успеха. До завтра, милорд. И теперь уж милорд в полной мере!
У Теда перехватило дыхание.
— Вы…
— Да, я возвращаю вам Валитан. С этой минуты он снова ваш! Делайте, что угодно — но не забывайте, что полных два месяца — лишь завтра…
Теодор рассмеялся.
— Вы неповторимы, Марш! Что ж… Скажите, в замке остались петарды дневного фейерверка?
— Конечно.
— Где они?
— Праздновать думаете? Что ж, я своими чарами помогу вам устроить фейерверк в парке — в последний раз тут что-то произойдет само собой. А после мы распрощаемся, Тед.
С этими словами волшебница вышла из-за стола и покинула трапезную.
Герцог порывисто обернулся к Бланш, стоявшей поодаль, как подобает прислуге.
— Вы слышали, Белый Цветок? — радостно вскричал он.
Девушка улыбнулась.
— Поздравляю вас, ваша милость. Несмотря ни на что Марш — честная противница.
— Да. Но когда дело доходит до ее интересов, она может быть коварной, жестокой и беспринципной до такой степени, что вы и вообразить не можете. Маршбанкс — это… Это стихия! Она подобна Вселенной — так же непостижима и прекрасна.
Бланш вдруг, неожиданно для себя, ощутила нечто, весьма похожее на ревность.
— Вам что, нравится Маршбанкс?.. — едва смогла пролепетать она. Но нет, это было бы так… так нечестно!
— Нравится?! — герцог даже рассмеялся. — Ее душа — это штормовая ночь, полная зарниц. Да, она полна какой-то величественной, грозной красоты, красоты дикой, свободной силы. Нравится? Да, нравится. Я понял, что она сделала для меня… Но мне не хотелось бы ни общаться с ней, ни, тем более, любить ее. Я боюсь ее! Понимаете? Можно с восхищением любоваться извержением вулкана издалека, но стремиться кинуться в лаву может только безумец. Марш выдавливала из меня жизнь, каплю за каплей! Пусть это пошло мне на пользу — воздух после грозы всегда чище, — но желать вечной бури я не могу. Мне кажется, очень мало найдется таких… желающих.
— Так завтра в честь ее ухода — фейерверк?
Тед покачал головой.
— Нет. В вашу честь.
— В мою? — поразилась Бланчефлер.
— Да.
— В парке?..
— Да.
У Бланш сердце сжалось, а горло перехватило.
— Мне надо отнести поднос на кухню, ваша светлость, — заторопилась она. — Сегодня, как я понимаю, последняя ночь, что мы будем вместе? Идите пока, я поднимусь!
— Бланш! — окликнул ее молодой человек.
— А?
— Что случилось?..
— Нет, ничего! Ничего!.. — поспешно заверила Бланш. — Простите, милорд!
— Бланш!..
Но девушка уже скрылась в дверях.
Глава 5
ОБЪЯСНЕНИЕ
Ночью Бланш снился сон. Она вновь была маленькой девочкой, восторгавшейся своим прекрасным господином. Вновь в яркий солнечный день пряталась в ветвях могучего дуба, снова слышала разговор милорда и его служанки, очарованной красотой хозяина и его галантностью — и почему-то леденящий ужас пронизывал душу от тихих слов герцога: «…рад, что доставил вам удовольствие… ни разу не удавалось разочаровать свою девушку… рад, что не утратил практики… вы превосходите всех моих знакомых…»
И, как эхо, вторил голос Марш: «Я не достойна таких слов…»
«Более чем достойны! Именно вы. Я не могу позволить… при моей красоте… чтобы какая-то заурядная девчонка… Вы видите, что я испытываю к вам… трудно даже дышать без вас… Я люблю вас… А вы?..»
Как похотливо блестели его глаза, как сладенько улыбались губы! Бланш во сне задыхалась от какой-то неясной тяжести, от ужаса, от отвращения, от всей этой мерзкой, гадкой лжи…
— Нет… Нет! — стонала она, не в силах освободиться от липких тенет кошмара, и голова ее со спутанными, слипшимися от пота волосами моталась из стороны в сторону.
— Бланш! Бланш!..
Она смогла наконец открыть глаза. Над ней склонилось лицо Теодора — человека, вовсе не похожего на того, из ее сна. Его глубокие черные глаза с тревогой и заботой всматривались в нее.
— Что с вами? Бланш, вы так стонали во сне, что я за вас испугался! Вы вся мокрая от пота… Что-то дурное приснилось?
— Мне плохо, Тед. Мне душно… — прошептала она. — Меня мутит…
— Я позову Маргерит! — Теодор вскочил.
— Нет, не надо! — девушка схватила его за руку, удержав. — Сегодня последняя ночь, когда нам нельзя разлучаться.
— Бланш!
— Не надо. Я отлежусь. Мне уже легче.
— Да пошло оно все к черту, если вам плохо! Я за Маргерит.
— Нет, пожалуйста, Тед! Пожалуйста, не уходите… Не оставляйте меня одну… Мне страшно. И мне правда уже легче. Это просто сон. Ужасный. Спасибо, что разбудили меня.
— Что вы, я так перепугался за вас… — уступая ее просьбам, юноша вернулся и лег на свой тюфячок рядом с девушкой, не спуская с нее встревоженных глаз.
— Тед, можно, я попрошу вас? Вас это не шокирует?.. Но мне так тяжело! Положите свою руку мне на сердце — ваши руки такие холодные… Мне будет легче.
Молодой человек выполнил ее просьбу, осторожно положив свою холодную ладонь на жесткую ткань домотканого платья Бланш — туда, где стремительно билось сердце девушки. Он сделал это очень легко, тактично, с бесконечной заботой и уважением, чтобы даже запястьем ненароком не коснуться вздымавшейся в тяжелом дыхании груди.
— Так легче?
— Да, — кивнула она. — Подержите с минуту и уберите, ладно? Тед, я боюсь засыпать! Мне снился ужасный сон…
— Ну и забудьте о нем. Это же только сон, да? — ласково улыбнулся герцог.
— Нет… Это было. Было пятнадцать лет назад. Было на самом деле. Такая противная история…
— Вам должно было быть пять лет! Что же такого произошло, если вы переживаете даже сейчас?
Губы ее задрожали.
— Не знаю… Я давно не вспоминала… Теперь вдруг всплыло, не знаю почему… Знаете, наяву, тогда, я пережила ту сцену много-много легче, чем теперь, во сне. Так ясно все увидела… Тед, я словно вернулась в прошлое. Вы говорили… — она осеклась. — Ах, Теодор, наверное, все это похоже на бессвязный бред?.. Простите!
— Все хорошо, — мягко ответил герцог. — Продолжайте.
Она всматривалась в его лицо совершенно больными глазами — и, не замечая того, все сильнее и сильнее сжимала его пальцы, словно боялась, что Тед исчезнет.
— Вот скажите, можно любить человека и не догадываться об этом? — спросила она наконец.
— Нет, — улыбнулся юноша. — Любовь сама заявит о себе — и невозможно не слушать ее.
— Тогда почему я так расстроилась?
— В самом деле! Столько переживаний из-за какого-то глупого сна, вытащившего на свет события вековой давности! — с шутливой строгостью покачал головой Теодор. — Что может быть глупее? Отдыхайте, Бланш. Завтра у нас праздник!
— Тед, вы такой хороший… Скажите, а можно ли снять заклятье с вас и вашего замка?..
Он на миг потупился.
— Можно, Бланш.
— А как? Я могу помочь?
— Судите сами. Я должен по-настоящему полюбить девушку и добиться того, чтобы она поверила в мое чувство. Впечатляет?
— Но…
— Можно ли было надеяться, что я полюблю именно ту девушку, которая придет сюда? Ведь из одной необходимости любовь не рождается…
Сердце Бланш затрепетало от непонятного, безумного волнения.
— Вы как-то странно сказали, милорд…
Тед загадочно улыбнулся.
— Спокойной ночи, Бланш.
— Спокойной ночи… — растерянно и озадаченно пробормотала она.
И, вопреки собственным опасениям, уснула на удивление быстро, здоровым, глубоким сном.
Герцог какое-то время лежал, закинув руки за голову и с улыбкой глядя на перекрестье потолочных балок над головой, слушая дыхание любимой рядом — и предвкушая завтрашний день. Потом тоже уснул, но проснулся довольно быстро, часа через полтора, когда за окном начинало светать.
Быстро одевшись, он крадучись, чтобы не потревожить Бланш, выбрался с чердака и стремительно помчался на кухню, будить Маргерит.
Впрочем, как оказалось, Маргерит не спала. Она уже хлопотала у плиты, готовя завтрак. Старушка несказанно удивилась, увидев чуть ли не вприпрыжку вбежавшего, сияющего герцога, глаза которого светились совершенно мальчишеским задором и восторгом. Без лишних слов он кинулся экономке на шею, чмокнул в морщинистую щеку, а потом закружился посреди кухни, радостно смеясь.
— Марго! Милая! Она уйдет! Уйдет! Здорово, правда?
Он остановился и взял старушку за руки, серьезно поглядев ей в глаза.
— Марго, я хочу, чтобы вы были вежливы с ней сегодня за завтраком. А то еще передумает… Марго, приготовьте сегодня роскошнейший обед: с фруктами, с мороженым, с тортом! Достаньте из погребов лучшего вина. Мы будем праздновать: я, Бланш и вы!
— Я?.. — Маргерит аж на лавку села.
— Ну конечно, Марго! Разве вы не делили со мной весь ужас и холод этих пяти лет? Мы поделим и радость!
— Это так неожиданно, милорд…
— Хм, Марго, почему же? Я снова хозяин этого дома, этих мест, отсюда ушла вся нечисть… Разве не стоит отпраздновать?
— В том-то и дело, что вы снова полновластный хозяин, — хмуро пробормотала экономка. — Прежде…
— Вы хотите сказать, прежде я не пригласил бы вас? — улыбнулся Тед. — Марго, но я уже не тот, что был раньше. Неужели вы так этого и не поняли?..
— Да, простите, милорд.
— Ерунда! После обеда вы приготовите комнату для меня и комнату для Бланш.
Старушка покачала головой.
— Милорд, может, я чего-то не понимаю, но ведь Бланш столько добра вам сделала, а вы…
— Да, вы не понимаете! — звонко засмеялся герцог. — Я люблю ее, Марго! Я ее очень люблю. И я женюсь на ней!
Старушка даже дар речи потеряла на несколько секунд.
— Как?.. — выдохнула она наконец. — На Бланочке? На служанке?
— Она будет миледи герцогиней. Не забывайте этого, Маргерит. Что для меня значат теперь все сословные предрассудки? Теперь, после этих «милых» пяти лет? Я люблю ее — этого довольно! Лишь бы была согласна она…
— Ну, если так… То счастья вам! Пойду отнесу завтрак Маршбанкс.
— А я подожду вас и Бланчефлер. Мы позавтракаем втроем, тут!
Старая экономка лишь удивленно покачала головой.
Их совместная трапеза прошла удивительно тепло и непринужденно, а после Тед повел Бланш в главную часть замка, чтобы девушка выбрала себе комнату по вкусу в господских покоях.
— Зачем? Мне вполне хватит помещения за кухней, — возражала она, следуя за ним по длинной галерее с портретами его благородных предков. — Это так же, как с платьями, которые вы хотели мне подарить.
— Не верно, Белый Цветок, потому что у меня есть еще кое-что для вас, — улыбнулся Тед, останавливаясь. Он вовсе не собирался тащить ее выбирать комнаты силой.
— Еще? Что же?
— Я скажу в парке, Бланчефлер, — улыбка юноши стала еще загадочней. — Вы не переоденетесь к фейерверку?
— Нет, — не проявляя, к удивлению Теодора, ни малейшего любопытства, коротко обронила Бланш. И, подняв взгляд, испытующе посмотрела ему в глаза. — Зачем вы устраиваете его в мою честь?
— Помнится, однажды вы мне говорили, будто его никто никогда не устроит ради вас. Мне приятно исправить подобное положение вещей. Идемте. Я все-таки хочу устроить вас поудобнее, чем за кухней.
— Все же комната в апартаментах?..
— А что? — не выдержал герцог. — Сколько раз я говорил вам, что вы здесь не служанка! Вы сами считаете меня своим другом, даже начали наконец запросто называть по имени. Поверьте, мне это очень приятно! Так зачем вам жить как прислуге? Или вы не доверяете мне?.. — осенило его. — Боже мой, Бланш, мы два месяца спали рядом! Разве я хоть нескромным взглядом оскорбил тебя?
— А мы уже на «ты»?.. — вскинула она брови. — Теодор, я была нужна вам, чтобы избавиться от Маршбанкс. Теперь она ушла. Расстановка сил изменилась. Вас уже ничто не может удерживать…
Она не договорила, увидев выражение его лица. Почему-то захотелось провалиться сквозь землю.
— Простите… — еле смогла пробормотать она.
Он криво усмехнулся.
— Чего уж там, Бланчефлер. Просто не забывайте никогда, что для меня благодарность и порядочность — не пустой звук. И что я уважаю вас. А теперь, когда мы это выяснили, я, пожалуй, пойду.
Он развернулся и пошел прочь по галерее.
— Тед! — крикнула она ему вслед, и эхо ее голоса отчаянно прокатилось по гулкому коридору.
Молодой герцог обернулся.
— Я правда… простите… я…
Он улыбнулся — тепло, с задоринкой.
— Уже простил. А вы о чем подумали? Я, вообще-то, пошел переодеваться к празднику. Чего и вам советую. Где гардеробная, вы помните.
Он поклонился — и оставил ее стоять растерянную, то бледнеющую, то краснеющую, в полном смятении чувств.
Конечно, переодеваться девушка не пошла, просто вернулась на кухню. И чем более приближался праздник, тем хуже ей становилось. Бланш знобило, у нее кружилась голова и подкашивались ноги. Ей не хотелось никакого фейерверка, но она была не в силах огорчить Теда. Девушка лишь накинула на себя свой дорожный плащ, застегнув пряжкой у горла. «Я совершенно больна» — эта мысль неотступно пульсировала в висках, отчего, казалось, голова распухала и горела еще больше. Девушку вновь замутило.
Однако ко времени самого праздника ей стало значительно лучше, разве что остался легкий озноб. Зато в душу полезли мерзкие, леденящие подозрения. «Что, если у меня холера?! Вдруг я заразилась, когда уходила? Вдруг уже слишком поздно?! Когда здесь все хранили чары Маршбанкс, я была здорова, а теперь болезни ничего не мешает… Что, если холера?!»
Эти терзания совсем извели ее, и, когда за ней зашел Теодор — в нарядном черном с серебром костюме, взволнованный и радостный — она едва смогла подняться ему навстречу.
— Что с вами, Бланш? — встревоженно спросил он, едва увидев девушку.
— Ничего, милорд.
— Вы так бледны…
— Я… Я боюсь, что у меня холера…
При всей своей любви к Бланчефлер Тед не выдержал и рассмеялся.
— Холера! Боже мой! Среди этих туманов! Ну и скажете же вы, Бланш! У нас здесь вовсе не жарко, чистой воды довольно, а главное — продукты отменного качества и кругом чистота. Ну откуда здесь взяться холере? Что за выдумки?..
— Разве я не говорила вам, что пришла из мест, где была эпидемия холеры? — слабо прошептала Бланш.
Тед нахмурился.
— Нет.
— Ну вот. От нее умерли мои родители. И я боюсь, что тоже…
Бланш поделилась всеми своими опасениями.
Герцог покачал головой.
— Всего лишь легкое недомогание. На воздухе вам станет легче. «Холера»! Не пугайте меня так, Бланш. Что мне делать без вас?.. Идемте!
Милорд провел девушку на широкую замковую террасу, откуда открывался чудесный вид на парк.
Окутывая деревья, под пасмурным небом — везде плыл серый липкий туман, но на воздухе Бланш действительно стало лучше.