- Меня не нужно жалеть, ведьма. Я сам выбрал свой путь и Господь ведет меня. Я прошу лишь о понимании. Мне не нужно прощение, так как вины за то, что ищу правду и караю тех, кто это заслужил, я не испытываю. Если бы бог хотел меня остановить, остановить меч, занесенный над головой виновного, он бы это сделал, - произнес я, глядя на ведьму, которая смотрела на меня с какой-то затаенной нежностью.
- Бель, ты бы мог…- начал Люцифер, но потом осекся представляя масштабы предстоящей катастрофы и последствия от просьбы, - Как бы это помягче..
- Двинуть ему? - усмехнулся Бельфегор, а Михаил с Гавриилом резко повернули головы в сторону братьев, - Да, думаю, что пора.
- Насилие - это не выход! - вступился за Антония Михаил, - Тем более, что сейчас Антоний получит один из самых важных уроков.
- И какой же? - синхронно спросили все : и Люцифер, и Бельфегор, и Гавриил, и даже заинтересовавшийся процессом Святой Петр.
- Что тьма не всегда ею является,- задумчиво произнес Михаил, поглаживая рукоять меча, - Иногда тьма - это и есть свет. И как бы страшно не звучало, наоборот тоже. Антоний считает, что страх - единственная возможность управлять людьми, когда слова Отца уже не достаточно. Но он не понимает, что именно страх рождает большинство преступлений.
- О чем это он? - не понял Бельфегор, медленно переводя взгляд с Михаила на Люцифера. - Я не понял ни черта! Я свою Империю держу в страхе!
- А женское население предпочитает в слове “страх” не слышать букву “с”, - ехидно произнес Люцифер.
- Не ругаться в Раю! - заорал Святой Петр, отгоняя маленького бесенка от святых врат, - Кыш! Кыш! Совсем обнаглели! Хоть метёлкой гоняй! Рай - не безразмерный! Тут место для праведников!
- Трезвенников и язвенников! - заключил Люцифер. - А так же идиотов, наивных и наивных идиотов!
- Я понимаю, Антоний. Но и ты должен понять, что все мы - люди, - Софа говорила очень тихо, как будто боялась, что нас могут услышать, - Если бы не мои ведовские силы - мы бы сейчас не разговаривали. У каждого своя правда и своя справедливость. Мы все совершаем ошибки, кто-то учится на них, а кто-то нет, но это опыт! Опыт, который мы можем направить во благо. Поверь в людей, Антоний. Хотя бы попытайся.
Я смотрел на Софу, а в груди как-то резко потеплело от осознания того, что ведьма заботится обо мне и оберегает. Как маленькое дитя, ей Богу, и тепло, и смешно одновременно.
- Вообще- то, я думал, что все наоборот, - рассмеялся я, а губы Софы тоже тронула мягкая улыбка, - Я думал, что это я должен защищать и оберегать…
- Он что? Растерялся? - удивился Люцифер, пока Бельфегор ржал, а Михаил с Гавриилом тихо умилялись заботе ведьмы, о их, как им казалось, недалеком брате. - Туся, давай! Не позорь братьев! Туся!
- Зажал ее и все! Лучший способ защитить - поймать и затащить! - обрадовался Бельфегор. - Как там мы с Доном писали? Урожай побило градом… Раздевайся и ложись! Первую строчку пишет Дон. Но я считаю, что она слабая! Зато вторая! Это настоящая поэзия! Есть еще стишок. Поднял наш король налоги. Раздевайся и ложись!
- Она - напуганное дитя, но знания травницы в ней очень сильны, - Софа пыталась перестраховаться, чтобы с Алвевой ничего не случилось. - Ты же инквизитор, справедливость, не дай ей пропасть, защити. Мы будем ждать новостей…. Не дай ордену забрать еще одну заблудившуюся душу.
- Если за ней нет вины - ей ничего не угрожает, - в очередной раз повторил я, доказывая, что невинных я трогать не позволю. - Я пролью свет истины на это дело.
Я уже вскочил на лошадь, чтобы отправиться в Орден. Как раз занимался рассвет. Времени до молитвы осталось мало.
- Дура-а-а-а-а-а-а-а-аК! - заорал Люцифер и отвернулся, крылья черного ангела подрагивали от раздражения, - Нет, ну он опять! Промахать второй момент! Такой момент!
- Точно надо двинуть, - подвел черту Бельфегор, понимая, что сам Антоний так и не додумается. - Я тут его на любовный лад настраиваю! Стихи ему читаю! Дурак! Может, ей почитать? Ведьме?
- Ага, а потом Туся бежал за тобой и орал: “Бабу верни!”, - усмехнулся Люцифер.
- Тихо! - цыкнул на них Святой Петр, умиляясь картине, - Глядите!
Софа осталась на месте, как будто ждала от меня чего-то? Чего? Я пообещал, что разберусь, сказал ждать меня дома, чтобы не подвергала себя опасности… И тут до меня дошло…
- Благословенная будь, - прошептал я, склонясь с лошади к Софе и целуя ее в лоб. Ведьма тихо хихикнула, а у меня почему-то от сердца отлегло. - Иди в дом.
Я подождал пока Софа закроет дверь избы и пустил коня во весь опор, понимая, что безбожно опаздываю и не успеваю к молитве!
- Это победа! - язвительно изрек Люцифер, скептически поднимая бровь и наблюдая за таким робким поцелуем.
- Э-э-э-э-э, - синхронно не поняли ангелы.
- Да ничего, - отмахнулся от них Люцифер, поправляя свои золотые одежды, - Молодость вспомнил…
Глава одиннадцатая
Я подъехал к вратам святого ордена уже после того, как братья завершили молитву. Нужно собрать орден и объявить им о том, что Альвева - просто травница, затем проверить, как устроили Мораиса и, возможно, более детально посмотреть на тренировки новых инквизиторов. Отбиваться распятиями - не дело. Против настоящей ведьмы они не помогут, а осквернять просто знак бога…
- Антоний, ты опоздал! - мне на встречу вышел святой отец в сопровождении братьев и Виттора, - Я так полагаю, что у тебя была веская причина не появиться к утренней молитве ордена. Расскажи нам о ней.
Тон епископа заставил меня насторожиться, но я решил не заострять на нем внимания. Сейчас важно было решить вопрос с Альвевой. Я не хотел, чтобы невиновную девушку сожгли, а, значит, раз епископ сам изъявил желания поговорить… Что это? Плач?
- Святой отец, мне показалось или где-то всхлипывает женщина? - насторожился я медленно скользя по толпе взглядом, пытаясь понять откуда идет звук, но так и не находя его источник, - Что-то произошло? Кому-то нужна помощь?
- Нужна, Антоний. И мы надеемся, что святой не оставит молящихся ему, - уклончиво произнес епископ, а меня охватило нехорошее предчувствие, - Но сначала, поведай нам, сын мой, что тебя так задержало?
- Я разбирался с допросными листами, которые взял на изучение, - уверенно начал я, вспоминая правильные формулировки защиты подозреваемой. Святой отец слушал меня, изредка кивая. - Ту, что вы признали ведьмой, таковой не является. Она - всего лишь травница. И я считаю, что ее знания отлично послужат нашему ордену. Она бы могла лечить раненных или, если мы выделим экипаж, выезжать для помощи роженицам и больным детям.. Ведь сам Господь потратил целый день потратил на создание трав и растений… Я считаю, что Альвева…
- Ведьма!!! - взвыла какая-то женщина, снова срываясь на плач, а ей вторили еще несколько плачущих голосов. Братство стало расступаться и я увидел несколько семей, что стояли за орденом и тихо плакали. Что происходит? - Убийца!!!!
Я был удивлен и не понимал в чем дело, Господи, помоги мне, вразуми.
- Я ничего не понимаю, - нахмурился я, понимая,что если это- новая линия обвинения, и она лжесвидетельствует, то моя кара распространится и на них тоже. - Перед лицом господа я требую объяснений!
- Разумеется, Святой, - кивнул головой епископ, а потом развернулся к семьям и стал указывать поочередно на каждую, - Это Агнета и Йохан, родители Иды: это Камессина и Альбин, родители Вимона; это Стасий и Доротея, родители Томасины; это Розамунда и Осберт, родители Аттеларта; это Оливия и Фалко, родители Асцелины; ну и Мариотта и Варин, родители Теофании.
Я не понимал, к чему клонит святой отец, происходящее здесь - было страшным зрелищем: женщины рыдали прижимая к груди детскую одежду и игрушки, мужчины, как могли утешали их. Кто-то держался, а кто-то плакал вместе с женами.
- Ты знаешь, что объединяет этих людей? - спокойно произнес святой отец, а я отрицательно качнул головой. Новая волна плача и истерики прокатилась по несчастным женщинам, я старался детальнее рассмотреть каждую семью. - Их объединяет то, что всех их детей: Иду, Вимона, Томасину, Аттеларта, Асцелину и Теофанию убила Альвева. И не просто убила, а сварила заживо в своем котле и съела. В ее подвале были найдены белые детские кости, а родители теперь даже не могут похоронить свое дитя, так как не знают кто где. Может господь явит чудо, чтобы матери могли знать, где могила дитя ее….
Я был поражен этой вестью и растерялся, даже не зная что ответить. Об этом не было ничего сказано в допросных листах.
- Документов об этом нет! - сурово произнес я, понимая, что это может быть просто поклеп на девушку. - Без доказательств, я не позволю тронуть девушку.
- Мы и не собирались. Тебя, Антоний, направляет Бог, - смиренно произнес епископ, а кто-то зарыдал :” За что-о-о-о, Господи! За что ты так?”. Страдания этих людей болью отдавались в груди. Я понимал, что должен помочь и разобраться. Святой отец продолжил, - Поэтому я предлагаю тебе взять нескольких братьев и поехать за Альвевой, чтобы привести ее сюда и поговорить. При этих семьях, я клянусь Господом, что если это клевета - мы не причиним ей вреда.
Клятва господом - самая сильная. Я кивнул, и от ордена отделилось несколько братьев. Они подошли ко мне и упали на колени, со словами : “Благослови, покровитель, святой Антоний.” Я дотронулся до лба каждого из них, осеняя крестным знамением А епископ чинно продолжил:
- Это Ги, Годвин, Логот и Рикман. Они помогут тебе в случае нужды. Лошади уже готовы, пролей святой, истины свет на это чудовищное преступление.
Мне ничего не оставалось, кроме как кивнуть и развернувшись на пятках направиться к выходу.
Всю дорогу до Софы меня терзали сомнения и мысли, касаемые услышанного. Неужели Альвева на это способна? Неужели Софа ошиблась, когда говорила, что нужно верить ей? Неужели я позволил себя обмануть ведьме? Знакомый ельник встретил нас тишиной. Мы с братьями спешились и косяком направились к дому. Я шел первым. Подойдя к покосившемуся дому я закричал:
- Альвева, выйди! - верно мой голос прозвучал настолько страшно, что стоящий рядом инквизитор поморщился. - Альвева! Выйди! Я жду!
Первой выбежала Софа, и тут же побледнела увидев нас перед своим домом. Ведьме пришлось ухватиться за дверь, чтобы не осесть на пол. За ней высунула голову Альвева и, вцепившись и без того покачивающуюся Софу, завизжала.
- Альвева, успокойся! Если за тобой нет вины, тебя не тронут, - заверил я девушку, но она мотала головой, плакала и пыталась закрыться бледной Софой. - Тебе предъявлено обвинение в убийстве шестерых детей. Скажи мне, ты причастна к их гибели?
Софа смотрела на меня округлившимися от ужасами глазами. Я не мог винить в том, что она тоже, как и я ошиблась, но почему-то очень злился на нее. Альвева молчала продолжая плакать, открыв рот и глядя на инквизиторов.
- Альвева, словом господа, прошу тебя! Скажи! Скажи, что ты не причастна к этому! Или причастна, но что послужило причиной? - я всем сердцем надеялся на то, что она не виновна. Но в разумом понимал, что должен сделать, если вина за ней есть, - Альвева! Скажи же! Ну!
Так и не дождавшись ответа, я глубоко вздохнул и развернувшись к лошади отдал приказ:
- Взять ее! - почти на выдохе, но твердо произнес я, и тут же услышал визг. Софа попыталась остановить инквизиторов, не пропуская к Альвеве.
То, что произошло дальше, я осмысливал уже по дороге в Орден. Ги решил замахнуться на рыжую, чтобы ударить, дабы не мешала процессу правосудия. Мне хватило нескольких секунд, чтобы вытащить, привязанный к лошади меч и затормозить острие в одной фаланге от его шеи.
- Не смей ее трогать, - почти прорычал я, а Ги отскочил от меня, как черт от ладана. Другие инквизиторы посматривали в мою сторону с явной опаской. Я перевел холодный взгляд на застывшую Софу и скомандовал, почти прошипев. - Быстро в дом!
Господь всемогущий, что со мной происходит?
- Антоний! Святой! Святой Антоний! - окликнул меня Логот, а я медленно собирался с силами, понимая, что мне предстоит сделать, если Альвева не заговорит. Видит Бог, как я не хочу этого. - Святой, мы приехали. Пора.
Я перевел взгляд на уже спешившихся братьев. Они окружили трясущуюся и плачущую Альвеву, но близко никто не подходил. Это хорошо. Значит, я доступно на примере объяснил, как стоит себя вести ордену святого братства. Девушка затравленно оглядывалась, пытаясь спрятаться в собственную одежду. Я смотрел на нее со смесью жалости и решимости. Я понимал ее панику и мне становилось страшно от этих мыслей. Человек, чувствующий за собой вину, ведет себя перед судом именно так… Пусть я ошибаюсь, пожалуйста! Пусть я ошибся, и она не виновна!
Чем ближе мы подходили к церкви, тем громче стали слышны завывания Альвевы. Я поднял руку вверх, давая команду остановиться перед самыми дверями.
- Альвева, я умоляю тебя скажи что-нибудь! Что угодно! - почти взмолился я, но девушка продолжала молчать. Только поскуливания и всхлипы - это все, что она могла произнести, - Альвева, пожалуйста! Ты же знаешь, что я должен буду сделать, если ты не заговоришь!
- О, о пытках святого Антония легенды ходят! И то, что он сделал с твоим мучителем - это просто цветочки,- согласился Лагот, а Альвева никак не отреагировала на его слова, стиснув зубы. По ее щекам лились слезы, но она молчала. Бледная, растрепанная, еще недавно обретшая надежду на спасенье, воскресшая в руках Софы, чтобы снова умереть в моих.
Я еще несколько раз позвал ее, но, к сожалению, она так и не отреагировала. Видит Бог, я не хотел.. . Я отворил двери святого ордена и тяжелым шагом направился по коридорам. Я знал, что епископ ждет нас в молельном зале. Перед входом в святая святых я попытался еще раз заговорить с Альвевой, но она продолжала молчать, только теперь ее взгляд из затравленного превратился в волчий.
- Я никому не позволю тебя тронуть, - попытался донести я до Альвевы, как последнюю попытку воззвать к голосу разума. - Если ты не совершала этих преступлений! Скажи же мне!
Альвева молчала, а перед нами распахнулись двери, Виттор пригласил нас пройти внутрь.
- Убийца! Ведьма! Сжечь ее! За что ты??? За что ты так? Мы же хорошо относились к тебе! - наперебой верещала толпа, я поднял руку, призывая всех к тишине.
- Альвева, ты узнаешь этих людей? - вкрадчиво спросил я, тихо молясь про себя, чтобы она хоть как-то отреагировала, - Альвева, или эти люди наводят на тебя поклеп?
- Святой! Да как же так, - вышел вперед мужчина, закрывая собой плачущую жену, - У нас был один единственный ребенок! Мы и его еле вымолили у господа! А ты говоришь про поклеп? Да я ее своими руками.. .
- Остановись, - встал я между, кажется Осбертом и Альвевой , преграждая путь для народного суда, - Никто не смеет подходить, обвинять, рукоприкладствовать, пока я не разберусь. А когда я разберусь, Альвеву ждут два пути: свобода или костер. И не приведи Господь, кто-то из вас сделает что-то ей, если она будет отпущена на свободу.
Последнее предложение я произнес как можно понятнее, чтобы меня услышали и вняли. Женщины перестали плакать, вжимаясь в своих мужей, а кто-то прошептал : “Крылья….У него крылья… На стене крылья“ - показывая пальцем, на меня. Я резко развернулся, слыша как у епископа выпал посох, но крыльев не было. Ни на стене, ни у меня за спиной… Что происходит?!
- Вы сговорились что-ли? - рыкнул я, понимая, что каким бы ангельским не было мое терпение, оно вот-вот закончитс., - Что вы творите в стенах святой обители?
И тут произошло то, чего я не ожидал совсем. Ко мне подбежала женщина, кажется, Агнета, ее муж Йохан пытался остановить ее, но она вырвалась из его рук, и, подбежав ко мне, упала на колени, хватаясь за подол рясы.