- Я свидетельствую о том, что это и есть Святой Антоний, - из последних сил произнес папа, - Выдайте ему документы и буллу о возведении в конклав. Да благословит его и нас Господь наш.
Писарь кивнул и предложил мне следовать за ним. Конклав возвращался обратно в покои, чтобы помочь Его Святейшеству лечь. Пока мы шли я любовался расписными стенами, ликами святых и массивным коридорам, по которым ходил в алой рясе кардинала.
Писарь выдал мне документы и воровато оглядываясь по сторонам попросил моего благословения. Я благословил его, но он продолжал топтаться на месте, как будто не хотел отпускать меня и должен был сообщить что-то очень важное.
- Говори, не бойся, - твердо сказал я, готовый заступиться за маленького слугу, учитывая что я видел до этого, если его третируют, то тут не будет ничего удивительного, - Тебя кто-то обижает? Скажи мне имя.
- Нет, нет, святой! Его Святейшество следит за тем, чтобы ко мне относились с подобающим образом. О! А вот и ваши отчеты по деревне! Я знал, что вы справитесь! Это я писал Вам буллу! - горячо заверил меня писарь, но он по прежнему оставался обеспокоенным, - Скажите, вы сейчас находитесь в Падуэ, верно?
Я кивнул, писарь засуетился по своей каморке, доставая свитки и бумаги, складывая их на столе. Бумаги сыпались, свитки путались, а писарь паниковал настолько, что казалось не замечал этого.
- Вот, это документы и депеши на работу той обители. У них девушки пропадают. Люди много писали об этом папе, но вы сами видели в каком он состоянии, - удрученно произнес писарь, каясь и падая на колени, - Я ничего не мог сделать один, конклав ждет когда Его Святейшество отойдет в мир иной, и ничем не занимаются. А я…
- Иоанн двенадцатый твой… - смекнул я сразу, по наполненными слезами глазам, - Твой…
- Дедушка, - тихо прошептал писарь, растирая сопли о коричневую рясу, - Они все ждут, когда из трубы пойдет черный дым и ничего не делают. Аббатства в запустении, прошения не рассматриваются. Вот только вас приняли, потому что решили заручиться поддержкой святого, после вашего возведения в конклав.
Прекрасно, порядка нет нигде, а вот идея убивать нарушителей с каждой минутой казалась мне все более и более привлекательной. Нет человека- нет и его злодеяний…
- Вы разберетесь? - с надеждой произнес писарь, заглядывая мне в глаза. Чистая душа, затерявшаяся посреди конклава и погрязшей во грехе церкви, - Вы же святой…
- Скажи мне, а булла папы у тебя, так? - поинтересовался, я а писарь кивнул, - Составь директ от имени Его Святейшества и поставь буллу на казнь снова в черных рясах. Это обезопасит семьи казненных от нападок. Если кто спросит - говори, что действовал по приказу Святого. Папа не пойдет против моего решения.
Писарь колебался, но под моим взглядом быстро сдался и составил документ, поставив буллу Иоанна Двенадцатого. Я забрал у него все свитки и, кивнув, направился к своей лошади. Посмотрю их дома, когда буду уверен, что с Софой все в порядке. Папа сказал прибыть через десять дней. Значит, у меня два дня, чтобы разобраться с пропажами девушек и проследить за тем, чтобы Софа собралась как следует для переезда. Господи, ну почему я все делаю на бегу!
Я гнал лошадь и в ледяной дождь, и в снег, чтобы скорее увидеть ведьму и удостовериться что с ней все ничего не случилось. В глубине души я радовался месту в конклаве. Софа теперь не будет ни в чем нуждаться. Она будет жить в огромном доме, и бардак, который она разводит, будут убирать слуги! Скоро в ее избе ступить негде будет! Бесит! Я въехал в деревню и услышал музык. На главной площади были танцы, Софа танцевала и кружилась, все деревенские что-то праздновали. Я решил, что не буду мешать веселью и направился сразу в обитель, разбираться с документами и пропавшими девушками. Софа была в безопасности, а значит я был спокоен.
Обитель встретила меня вечерней молитвой. На встречу мне, как всегда вышел старый Мораис, подходя ко мне и забирая лошадь. Старик улыбался, не сводя с меня взгляда.
- С прибытием, Святой! Как поживает Его Святейшество? - поинтересовался Мораис, пока я сгребал свитки из сумки на лошади, - Совсем старый стал? Пора бы прибрать его господу, не находишь?
- Он считает, что Господь наказал его, Мораис, за то, что меня сожгли, - пожал плечами я, решая с чего начать реформы этого богом забытого места. - И он откупается от меня местом в конклаве. Я же, оказывается, был кардиналом. Знаешь, не могу понять, папа сказал, что бог меня возвращает каждый раз, чтобы показывать пример. Зачем?
- Не всем дано познать замысел божий, Антоний, но старый Мораис может предположить, что ты делал что-то не так. А отнюдь не показывал пример, - со вздохом произнес Мораис, а я уставился на него во все глаза, - Мы совершаем за свою жизнь много ошибок, но если проведем над ними работу и раскаемся, то Отец всевышний простит нас и примет в свое царствие.
- Мне туда уже не попасть, - с грустным смехом произнес , вспоминая нашу с ведьмой ночь, - Да и не надо уже. Земных дел по горло!
Это почему же ты не попадешь? - нахмурился Мораис и посмотрел на небо, прищурившись. Погоду угадывает? - Кто тебе такое сказал? А где же быть святым, если не в царствие Господа нашего?
- А как же законы святой церкви? - привел я доводы старику, который ничего не понимал в инквизиции, - Они написаны по слову божьему.
- Нет там ничего божьего, - нахмурился старик, сплюнув на промерзшую землю, - Если бы было, господь бы тебя столько раз не воскрешал. Вот точно тебе говорю! А что еще сказал папа?
Я все больше удивлялся старику. Наверное, если я доживу до его возраста тоже буду таким брюзжащим, как и он.
- Он откуда-то узнал про одну девушку, сказав, что я встречал ее раньше, в своих воскресиях, - задумчиво произнес я, а Мораис понимающе кивнул, - Но он ничего не сказал, что происходит с ней, когда Господь забирает меня обратно. А я не стал спрашивать, он и так разнервничался. Не хватало мне еще стать причиной того, что над Ватиканом повалит черный дым.
- Ты правильно поступил, святой, что не стал спрашивать его о таких вещах, - глубокомысленно произнес старик, вызвав у меня улыбку, - А с чего ты вообще взял, что она была жива, когда Господь прибрал тебя? Не смотри так на меня, старый Мораис говорит то, что думает. Молитва закончилась, Антоний, иди. Пора.
Я тронул старика за плечо, и направился в обитель, полный решимости разогнать этот бардак. Или хотя бы здесь навести порядок, а уже потом перейти к конклаву.
- Святой, как прошла встреча с Его Святейшеством? - обеспокоенно поджав губы, спросил епископ, а приближенные окружили его. - Есть новости из Ватикана?
- Есть, - твердо произнес я, окидывая взглядом всех присутствующих, благодаря Господа,за то, что не забыл взять меч, - Но сначала мы проясним один момент. Как один из кардиналов конклава приказываю объяснить, что происходит в стенах этой богом забытой обители?
- Не вижу на тебе алой рясы, - прошипел Виттор, но епископ одернул его, больно ударив своим посохом по ноге. Инквизитора скрутило от боли, но он все же смог выдавить сквозь зубы - Прошу прощения, ваше высокопреосвященство.
- Что конкретно интересует тебя, сын мой? Антоний, я стар, и мне уже ни к чему подобные интриги, - смиренно произнес старик, понимая опасность сложившейся ситуации, - Скажи мне, святой, о чем ты хочешь знать?
- О пропавших девушках, святой отец, - отрезал я, понимая, что не может быть все так гладко, как кажется. - Наместнику святого Петра стало известно о том, что в обители пропадают девушки. Это подтверждают служащие здесь люди, да и я сам слышал девичий плач.
- Кто? - взревел Виттор, делая шаг вперед и отмахиваясь от епископа, - Кто несет подобную ересь про обитель моего отца?
- Ничего себе новость! Есть еще дети епископа среди присутствующих? - закивал я головой, внимательно наблюдая, как епископ бросил злобный взгляд на Виттора. На дрожащих ногах вышел из толпы маленький мальчик, что приносил мне рясу. - Значит, ты, святой отец, взял на службу сына своего. Может ты еще и женат был?
Епископ тяжело вздохнул и встал с трона, направившись в мою сторону.
- Я уже стар, святой, и грехов за моей душой столько, что уже и не отмолю. Одним больше одним меньше… Какая разница? - с сожалением произнес епископ, предлагая мне следовать за ним. - Антоний, прошу тебя не приплетай к моим грехам еще кого-то. В них виновен только я и никто более.
- Отец! - начал Виттор, а епископ резко развернулся к нему.
- Молчи! - рявкнул епископ на своего сына, а я начинал понимать в чем дело, - Ты и так достаточно сказал. Святой, я могу просить тебя об одной услуге? Полить меня на костре святым маслом? Я стар и не хочу мучаться.
Виттор сделал попытку рвануть в нашу сторону, но его тут же скрутили другие инквизиторы, по приказу святого отца. “Нет! Отец! Не надо!” - орал он, но святой отец шел вперед, как будто не слыша его.
- Идем святой, - спокойно позвал меня епископ, выходя из молебного зала, - Я всегда знал, что этот день наступит. Отдай писарю свитки. Он огласит всем буллу папы. А я хочу напоследок исповедаться.
- Тебя не страшит костер? - поинтересовался я, наблюдая за равнодушием епископа, - Обычно люди умоляют простить их, кричат что раскаиваются, молят о помиловании.
Мы уже спускались в подземелья, но не свернули к камерам. Епископ долго искал камень в стене, чтобы нажать на него. Стоило его руке сползти вниз, как перед нами открылся проход. Кромешную тьму разогнал свет факелов, Огонь зажигался поочередно, освещая мрачные своды сырого и гулкого коридора.
- Знаешь, святой, за свои грехи, любимых и детей, не страшно умирать, - покачал головой святой отец, приглашая меня пройти внутрь, - Все, что тебя интересует находится здесь. Об одном прошу. Виттор молод и горяч. Не губи его душу. Он хоть и не ребенок, но мыслит как дитя, во многих вопросах. Оставь его писарем. Это - мое последнее желание перед казнью.
Мы шли по длинному коридору, пропахшему сыростью и затхласть. Вода тонкими струйками стекала по стенам, а у меня из головы не выходили слова епископа “ За грехи, любимых и детей не страшно умирать”.
- Они все здесь, - указал епископ на дверь, протягивая мне ключ и смиренно отходя в сторону, - Святой, пообещай мне, что ты… Я понимаю, что просить тебя отступить от святого писания не позволительно…. Ваше высокопреосвященство, я прошу тебя на коленях, не надо. Не сжигай обитель, как того требует священный свод. Здесь приют для многих детей, а их нужно кому-то растить. Оставь в живых служителей. Это только мой грех, только мой.
- Такие вопросы решает конклав. Я дам вам несколько дней, чтобы вы завершили все дела, - отрезал я, понимая, что писание предполагает слишком жестокое наказание за рабство, - Я тебя услышал, святой отец. Ты служил ордену, как считал нужным, и теперь можешь сложить свои полномочия. Тебя казнят через день от моего отъезда, как гласит писание. Три дня после приговора тебе даю отмолить грехи.
Святой отец кивнул и направился обратно, по коридору, оставляя меня один на один с пленными. Я отворил массивную дверь, а в нос мне ударил противный запах сырости и испражнений. О, господь всемилостивый, как же ты допустил такое?
- Кто здесь? - тихо спросила какая-то девушка, а ее голос отдавался от сырых стен, - Помогите…
- Вы свободны, - твердо произнес я, заходя в мрачное помещение, в котором не было факелов, - Вы можете быть свободными.
Шевеления не слышалось. Они мне не верили. Я пытался быстро сообразить, что делать, но тут заметил свечение, которое исходило от меня. Я поднял свои руки, рассматривая их. Так оно и было! Чистый белый свет совсем не резал глаза, но давал достаточно освещения, чтобы я мог разглядеть что было в этих казематах. Девушки, грязные, в рванине, жались друг к другу вдоль стены. Кто-то плакал, кто-то прятал лицо, а кто-то смотрел с такой ненавистью, что если бы взгляд мог убивать, я бы стоял у врат царства божьего.
- Я, кардинал конклава Его Святейшества Иоанна Двенадцатого, святой Антоний, освобождаю вас. Не важно, ведьма или нет. Только помните об одном, если ведьма использует свою силу во зло - я приду за ней! - медленно, чтобы они поняли меня, произнес я, - Сейчас можете покинуть стены своего заточения беспрепятственно. Согласно писанию, в восьмой главе, для святого ордена, за такой проступок, обитель будет сожжена вместе с виновными. Вы хотите сгореть вместе с ней?
Молодая девушка опасливо поднялась. Она первая, медленно двинулась ко мне, не сводя с меня испуганного взгляда. Я улыбнулся поддерживая ее и подбадривая. Она опасливо прошла мимо меня, а потом быстро побежала по коридору. Ее примеру последовала еще одна, а потом и еще. Я тоже развернулся и пошел к выходу, чтобы проконтролировать их освобождение. Мы поднялись по коридору и уже направлялись к выходу в обитель, как перед моим взором открылась интереснейшая картина.
- Я без тебя не пойду! - тянула молодая девушка одного из инквизиторов за собой. - Святой сказал, что сожжет вас! Я никуда без тебя не пойду!
- Что здесь происходит? - вмешался я, подходя ближе, - Именем господа, приказываю объясниться.
- Я не хочу, чтобы его убили! - кричала девушка, и продолжала тащить за собой инквизитора, - Он все что у меня есть! Да, я ведьма! Но я что, не человек разве?
Я перевел взгляд на инквизитора, его подбородок дрожал, но он отрицательно качал головой и смотрел на меня.
- Любишь ее, - в лоб спросил я, внимательно наблюдая за реакцией. парень боялся, но кивнул и сразу же зажмурился. - Будьте благословенны в своем бессмертии, если такое существует. Свободны.
Я прошествовал дальше, оставляя за спиной визжащую от радости девушку. Я вышел на пороги обители. Странно! Многие не уходят, а собираются стайками и мнутся у дверей церкви.
- Что-то не так? Кто-то из вас тоже забыл здесь своего инквизитора? - удивленно поднял я брови, глядя стушевавшихся девушек, - Или причина в другом?
- Мы опозорены, нам некуда идти. наши деревни закидают нас камнями, - отозвалась черненькая, - Нам нет пути назад. Лучше костер. Вы же знаете, святой, что делают с девушками, когда за них некому заступиться.
Господь всемилостивый, да почему у меня не получается все решить разом? Каждый раз ты посылаешь мне все новые и новые испытания. В голове всплыло воспоминание о девушках в рясах, с красным крестом… А почему бы и нет? Завидев старого Мораиса, что улыбаясь направлялся к нам, я попросил его подождать.
- Ведьмы среди вас есть? - задал вопрос, разглядывая толпу, несколько девушек опасливо опустили голову, - Если согласитесь стать сестрами милосердия и помогать другим людям, то я готов взять вас под свою защиту и платить жалование. Согласные обучат желающих.
Девушки зашептались, а я обратил свое внимание на старика.
- Ты справился, Антоний. - радостно произнес старик и похлопал меня по плечу, - Старый Мораис боялся за тебя. Набираешь орден красного креста? Моя мать была в нем, помню-помню…
- Не хочешь ли просвещать молодое поколение? Пока меня не будет? - посетила меня идея, об обмене опытом между поколениями, - Наверняка ты помнишь что-то об этом. А их нужно занять, пока я не вернусь.
- Если господь не приберет меня, святой, - охотно согласился Мораис, подзывая к себе девушек и ведя их в обитель. - Старый Мораис покажет вам ваши комнаты, а потом я расскажу вам об ордене. Моя мама вышивала красный крест поверх меча на рясе инквизиторов, как сейчас помню, я ей лучинку держал… И вы сейчас для начала сядете вышивать! Дел у нас….
- Будешь присутствовать на отречении? - услышал я за спиной голос епископа, и отрицательно покачал головой, понимая, что очень соскучился по Софе. Мне не терпелось ее увидеть, - И правильно, на меня и так будут с укором смотреть слишком много святых ликов.
Глава двадцатая.
Я гнал лошадь в деревню, руки чесались обнять свою ведьму. Поднялся пронизывающий ветер, но я не сбавлял скорость, желая ее увидеть как можно быстрее! Праздник в деревне продолжался, хоть и народу поубавилось. Занимался рассвет.