Капище - Ланиус Андрей 17 стр.

   - Значит, договорились. И забудем об этом до по­недельника, хорошо?

   - Согласен! Но вот и "Утиная заводь" - там, за дорогой. Как видишь, наше путешествие оказалось намного короче, чем у Одиссея, я уже не говорю про Кука!

   В дни моего детства границы Белособорска были вдвое, а может, и втрое короче теперешних. На северной околице города тянулось примерно на полтора километра урочище, этакий извилистый мини-каньон глубиной едва ли в десяток метров. За ним издавна закрепилось название "Утиная заводь", очевидно, по той причине, что в начальной его части имелся мелкий, довольно зловонный, насыщенный ряской пруд, из которого далеко окрест слышалось лягушачье квака­нье, привлекающее стаи диких уток. Склоны урочища использовались некоторыми городскими организациями, а также обитателями окрестных частных построек в качестве несанкционированной свалки.

   Но однажды, в канун очередного славного юбилея, некая муд­рая городская голова придумала, как одним ударом убить сразу двух зайцев: проявить заботу о ветеранах войны и передовиках производства, а заодно расчис­тить их руками эти "авгиевы конюшни". Часть урочища, пригодная для земледелия, была разбита на сто пятьдесят делянок по шесть соток каж­дая. В числе прочих счастливцев свой надел получил и мой отец, что воспринималось по тогдашним меркам как огромная удача.

   Я хорошо помню свои первые впечатления от уча­стка, поскольку в отличие от братца был уже достаточ­но взрослым, чтобы на равных помогать старшим. Ка­залось немыслимым, что эту гигантскую помойку можно хоть как-то облагородить. Но дачники проявили чудеса трудолюбия. Почти без техники (лишь иногда скиды­ваясь на бутылку, чтобы завлечь механика экскаватора "Беларусь"), орудуя лопатами и тяпками, а чаще го­лыми руками, они осушили болото, убрали валуны и камни, вывезли (или вынесли?) прочь годами скапливавшийся мусор.

   Через несколько лет урочища было не узнать. Дружно поднялись сады, в глубине которых приюти­лись маленькие летние домики. Зеленели огороды, пе­стрели яркими красками цветники. Зловонное болото с лягушками превратилось в небольшой, но живописный пруд, куда по-прежнему слетались утки. Логично, что за новым са­доводством сохранилось старое название местности - "Утиная заводь".

   Наш участок оказался по соседству (так решил жребий, который иногда все же бывает справед­ливым) с участком друга семьи, военного пенсионера Василия Федоровича Бокая. После короткого совещания отцы семейств пришли к выводу, что межой между нашими двумя клочками земли должна стать не уродливая изгородь, как почти у всех других соседей, а общая тропинка, к которой вела бы одна общая калитка.

   И вот что любопытно: условия этого договора со­блюдаются до сих пор!

   Конфигурация урочища была такова, что каждый из участков примыкал к тому или иному склону. Волей-неволей, чтобы сохранить для грядок и деревьев больше полезной площади, дачникам приходилось ставить свои домики как можно ближе к крутизне. Не была исключением и наша хижина. Для строительства отец использовал подручный материал: бревнышки и доски, собранные по штучке, рейки, фанеру, жесть, даже плотный картон и все такое прочее. Хибарка получилась не то чтобы на загляденье, но аккуратной. Кроме крошечной комнатки, под ее крышей уместилась миниатюрная веранда, где можно было попить чай или пе­реждать летний ливень. По крайней мере, вся наша семья размещалась на ней, хоть и в тесноте, зато не в обиде! Имелся также чулан с полками для хранения выращенного урожая и ниша для сельхозинвентаря и рабочей одежды.

   Наискосок от веранды, перед малинником, поднималась кабинка простейшего душа, вода в котором нагревалась исключительно солнечными лу­чами, а еще дальше, в тени обрыва, в самом укромном уголке, пряталось известное дощатое сооружение.

   Сад состоял из десятка яблонь, полудюжины ви­шневых и абрикосовых деревьев, трех груш и двух орешин, которые плодоносили по таинственному закону природы, так и не разга­данному отцом. Проще говоря, в один год выходило густо, а в другой пусто. Причем, если выдавался богатый урожай яблок, то уж точно не было орехов, но если орешины плодоносили, то не стоило ждать яблок. Более стабильный урожай давал кустарник: смородина всех сортов, крыжовник и малина, а также калина. Но главным кормильцем был огород, припа­сов с которого хватало до середины апреля.

   Примерно так же обстояли дела на прочих участках садоводства.

   Впоследствии, уже после моего отъезда, город заметно разросся, в том числе, и в северном направлении, как бы проглотив при этом "Утиную заводь". Садовод­ство оказалось не просто внутри городской черты, но даже в центре новостроек.

   ...Еще немного, и тихая улочка вывела нас с Кларой к шоссе, соединявшему центр города с птицефабрикой.

   Сразу же за бетонкой шелестели густой зеленой листвой верхушки деревьев "Утиной заводи". Именно верхушки, потому что дно урочища лежало метров на десять ниже шоссе, да и всей прилегающей местности. Само урочище давно уж было опоясано широкой полосой частных владений, застроенных добротными кирпичными особняками, а за ними в некотором отда­лении поднимались привычные взору стандартные многоэтажки.

   Вниз вела широкая дорожка, утоптанная до плотности асфальта. Сбежав к пруду, в котором, казалось, ни на минуту не замолкал неистовый лягушачий хор, она тянулась к дальнему концу урочища, легки­ми извилинами деля его неправильный овал на две приблизительно равные части.

   В этот субботний вечер "Утиная заводь" встретила нас тишиной и без­людьем, лишь кое-где в глубине участков изредка мелькали согбен­ные фигуры дачников-трудоголиков.

   - Дело в том, что в нашем городке, - объяснил я Кларе, - основную часть работы, в том числе садоводческой, принято делать с утра, желательно, как можно раньше. По выходным здесь не спят, как в Питере, до двух часов дня. Тра­диции оставаться на ночлег в дачном домике у нас не существует, за редким исключением, даже в пик сезона, в самую звонкую летнюю пору. Могу держать пари, что после захода солнца на всей тер­ритории садоводства останется едва ли десяток-другой дачников. Вместе с тем это место считается вполне безопасным. За все годы существования "Утиной заводи" здесь, насколько мне известно, не было зафиксировано ни одного преступле­ния против личности. Хотя замки, случалось, взламы­вали.

   Зайдя примерно на две трети в глубь этих райских кущ, сразу же после перехода через невысокую кучу шуршащего под ногами гравия, мы оказались перед самодельной калиткой из неоструганных планок, поверх которой для устрашения супостатов была набита колючая проволока, уже изрядно заржавевшая. Сбоку красовался вырезанный из жести ромб с намалеванным на нем ко­ричневой краской номером "68". Любой мужичонка, даже не амбал, мог бы вышибить эту калитку одним ударом пятки. Однако же исстари повелось запи­рать ее на маленький висячий замок.

   Сейчас замок отсутствовал, а это означало, что наш дачный сосед Василий Федорович находится в на­стоящую минуту на своих грядках.

   И в самом деле, едва я повел Клару за собой по узкой межевой тропке, как из глубины бокаевского сада послышался добродушный голос:

   - Эге, никак это Слава...

   К нам приближался Василий Федорович - пер­вейший и вернейший из отцовских друзей. Бодрый и подтянутый, несмотря на свои семьдесят пять, с заго­релым до бронзы лицом с цепким прищуром синих глаз, жилистый, он скорее напоминал матерого ковбоя, чем тихого пенсионера. В его руках спорилось любое дело. По ка­кой-то неведомой причине клубника, которую он вы­ращивал, была вдвое крупнее нашей, хотя грядки раз­деляли только та самая тропинка да кусты крыжовника.

   Отца это всегда удивляло и даже немножко расстраи­вало.

   Я поспешил навстречу:

   - Здравствуйте, Василий Федорович! Рад видеть вас в добром здравии!

   Мы троекратно прижались щека к щеке.

   - Ну, здравствуй, здравствуй, молодец... Надолго приехал? - Он перевел взгляд на Клару. - И гостью с собой привез?

   - Знакомьтесь: Клара! - Я слегка притянул ее за локоток. - Кларочка, а это Василий Федорович, наш замечательный сосед, о котором я тебе рассказывал.

   - Очень приятно...

   - Как там Леонид поживает? - поинтересовался я.

   - Крутится, - вздохнул Василий Федорович. - Опять разошелся. В третий раз.

   - Так и занимается по коммерческой части?

   - Его не поймешь... - снова вздохнул Василий Федорович. - Вроде как опять хочет в спорт податься.

   - В спорт?! Разве в Белособорске есть спорт?

   - А то! Химкомбинат, знаешь, какой зимний стади­он отгрохал?! Хоккейную команду содержит. Так и на­зывается - "Химик". А теперь строят ринг с большим зрительным залом. Бои без правил будут проводить. Спортивный клуб организовали. Тоже "Химик". Вот Леонид там и крутится. Директор, нет, вру, замдиректо­ра по коммерческой части.

   - Магазины свои бросил, что ли?

   - Зачем? Передал управляющему.

   Это была новость, заслуживавшая анализа.

   - Я слышал, Леонид сейчас в городе?

   - Где же ему быть?!

   - Давненько не видались! - посетовал я.- Вы не передадите ему одну мою просьбу?

   - Нынче же и передам. Почему не передать?

   - Завтра наше семейство устраивает шашлыки. Здесь, на даче. Пусть приходит к пяти. Само собой, приглашение касается и вас.

   - Ему я передам, - кивнул Василий Федоро­вич. - Думаю, обязательно придет. Он сам хочет с тобой встретиться. А насчет меня, Слава, ты уж извини. Спасибо, конечно, за приглашение, но не обещаю. С мужи­ками насчет рыбалки договорились. - Тут он посмотрел на часы: - О-о-о, пора закругляться! Вот соберу вещички, умоюсь - и домой. Надо хорошенько выспаться перед зорькой.

   - Удачи вам! - улыбнулась Клара.

   - Надо говорить: ни пуха ни пера! - поправил я ее.

   - А еще вернее: ни плавника ни чешуйки! - уточ­нил Василий Федорович. Он потоптался еще немного, затем поднял на меня свои синие глаза. - А насчет Алексея, ты, парень, не волнуйся. Все это пустые разговоры. Утря­сется.

   - Конечно.

   - Ты не переживай.

   - Я и не переживаю. Все образуется.

   - Ладно. - Он поочередно пожал нам руки. - От­дыхайте, ребятки! А твою просьбу, Слава, я обязательно передам.

   Мы расстались, и я повел Клару к домику.

   - Интересный мужчина, - охарактеризовала о­на нового знакомого.

   - О да, - согласился я, нашаривая под карнизом связку ключей и открывая дверь. - Василий Федоро­вич - личность. С убеждениями. В отличие от своего отпрыска. Но и Леонид не прост. Это флюгер, но такой флюгер, который гребет под себя... Флюгер с винтом! - Я щелкнул вы­ключателем, ибо внутри домика было уже сумереч­но. - Ну, как тебе резиденция?

   С улицы мы попали на застекленную веранду, величиной с большой носовой платок. Кроме стола и двух-трех самодельных табуреток, здесь все же уместился старый сундук неизвестного происхождения. Сейчас на нем были аккуратно разложены вычищенные принадлежности для шашлыка, - постарался братец, ничего не скажешь!

   Маленькая комнатка, куда мы протиснулись бочком, была обклеена плакатами, выпущенными в разгар давно забытой антиалкоголь­ной кампании: "За досуг без вина!" Рулон этих плака­тов принесла матушке для хозяйственных нужд одна из ее приятельниц, бухгалтер общества трезвости. Зна­чит, этим "обоям" уже за двадцать...

   Основную часть комнатки занимали топчан, сколоченный еще отцом, и некое подобие шкафа для чистой одежды. В углу примостилась железная печка, оставшееся пространство занимала пара табуреток.

   - Чувствуется, что Алексей произвел здесь генеральную уборку, - констатировала Клара, - но легкая доводка все же не помешает. Милый, проверь, пожалуйста, есть ли вода в душе, и дай мне полчаса времени...

   Я покружил по саду, выкурил сигарету, потом еще одну и наконец направился в дом.

   Комната сияла чистотой и свежестью, нигде не виднелось ни соринки. Топчан был застлан белоснеж­ным бельем, а посередине сидела по-восточному Клара в своем ярком халатике.