Капище - Ланиус Андрей 5 стр.

   - Что означает твое последнее замечание, братец? - спросил я.

   - Вчера вечером, еще не очень поздно, в своей квартире был убит муж Галины Андреевны, дядя Гриша.

   - Откуда у тебя такие сведения? - изумился я.

   - Оперативная группа пригласила понятых, одним из которых был садовник нашего парка, живущий в том же подъезде, что и дядя Гриша. Он, то есть, садовник, позвонил мне и все подробно рассказал.

   - А этот дядя Гриша - ты его тоже знал?

   - Еще бы! Дядя Гриша работал у нас реставратором много лет. Не уходил, несмотря на небольшую зарплату. Специалист от Бога!

   Так-так...

   - Какой смертью он погиб?

   - Его голова была отделена от тела. Точнее, словно оторвана какой-то чудовищной силой. По мнению садовника, голову дяде Грише попросту "откусили" украденным капканом.

   - Какой ужас! - вырвалось у Клары.

   Алексей поочередно обвел нас взглядом, начав с Клары:

   - Только учтите, дома я никому не говорил - ни маме, ни Лиле, ни дочке, ни, само собой, соседям. И вообще, эта страшная новость еще не облетела город. Но завтра, полагаю, о голове несчастного дяди Гриши будут судачить на каждом углу.

   Похоже, события только начинают раскручиваться.

   Кажется, мы с Кларой приехали очень вовремя.

   - Из музея что-нибудь пропало? - поинтересовался я.

   - Два экспоната из зала оборотня.

   - Что именно? - спросил я, уже предугадывая ответ.

   - Перстень Старого Хранителя и тот самый бронзовый капкан. А еще с лужайки за дворцом исчезла хорошо известная тебе бронзовая скульптура графини. Никто не может понять, как же ее сняли. Вокруг того места даже трава не примята. Ну, и как итог: наш директор Перехватин Тихон Анатольевич угодил с острым сердечным приступом в городскую больницу.

   Послышался протяжный гудок. Со стороны Старощанского поселка подкатила электричка.

   Едва двери распахнулись, как из вагонов повалила бойкая толпа, тут же бросившаяся на привокзальную площадь - на штурм старенького автобуса. Под напором разгоря­ченной массы тот закачался, как ванька-встанька. Не прошло и минуты, как он был набит под завязку.

   - Ну вот! - сокрушенно вздохнул Алексей. - Те­перь придется полчаса ждать следующего. А могли бы спокойно сесть.

   Я пропустил его реплику мимо ушей.

   - Ладно, образ мыслей твоего следователя Цинюка мне теперь более или менее ясен. Кстати, что он за человек: молодой, старый?

   - Мой ровесник.

   - Тогда вам должно быть проще найти общий язык. А ты сам, брат? У тебя есть какая-нибудь версия?

   Он снова поднял на меня глаза и проговорил очень спокойно:

   - Пожалуй­ста, не считай меня идиотом. Я не хуже тебя понимаю, что все это выглядит очень странно. Но сам я не могу в этом разобраться. Вот и пускай разбирается следствие. Но я считаю, что лично я не имею права врать. Какими бы нелепыми ни казались мои показания, я должен говорить только то, что видел собственными глазами. Иначе за­тем, когда все прояснится, я окажусь в двусмысленном положении. А я этого не хочу, вот так-то, дорогой бра­тец! Поэтому свои мудрые советы можешь приберечь для другого случая! Все! Айда на остановку! Кажется, подъезжает "заказной". Не то дома нас потеряют. - Он подхватил обе наши сумки и двинулся к площади.

   Никакого "заказного" мы, конечно, ждать не ста­ли. На площади я тормознул первого же частника, и он с большой охотой согласился довезти нас до места.

   - А скажи-ка, братец, как там поживает полковник Владимир Дрючков? - спросил я по пути.

   - Не знаю, давно его не видел, - мотнул головой Алексей. - Но матушка, по-моему, сильно обижена на него за что-то.

   5. СЕМЕЙНЫЙ СОВЕТ

   В дни молодости, когда мне довелось немало по­скитаться не только по общежитиям и чужим углам, но и по вагончикам, палаткам и даже землянкам, отчий дом рисовался моему воображению этакой уютной и тихой обителью, куда не долетают отзвуки житейских бурь.

   В действительности все выглядело много прозаичнее. Обитель помещалась в двухэтажном кирпичном здании на шестнадцать квартир, с тесными подъездами и скрипучими лестницами в них. Квартиры были маленькие, комнаты смежные, удобства совмещенные.

   За последнее время домик, казалось, стал еще меньше. И все-таки это был родительский кров.

   Не успели мы выбраться на тротуар, как из ближ­него подъезда выбежала мама и бросилась к нам.

   На маминых глазах были слезы - при случае она любит всплакнуть.

   - Господи, наконец-то! Дай-ка я на тебя посмот­рю... Молодец... Хорошо выглядишь, сынок! А это Кларочка? Хорошенькая...

   Тем временем из подъезда выплыла Лиля - крупная и румяная женщина в духе кустодиевских ма­донн. Она и в юности была крупной и румяной, что бы­ло ей весьма к лицу. Но сейчас приятная полнота нача­ла переходить в тучность, здорового румянца уже коснулась лег­кая сеточка морщинок, будто заранее готовя Лилю к роли бабушки.

   Как и Алексей, Лиля тоже не желала замечать "грубых" реа­лий жизни, найдя для себя отду­шину в мире классической русской лите­ратуры, золотой век которой, по ее убеждению, закон­чился после Льва Толстого и Чехова. Детективы, мистика, ужастики и эротические романы наводят на нее священный ужас. Лиля до сих пор не разучилась краснеть как девочка. Вот и сей­час при виде Клары ее щеки стали пунцовыми.

   Мы по-родственному расцеловались, после чего я представил ей свою спутницу и поинтересовался:

   - А где же молодая поросль? Кто дал ей право от­лынивать от встречи с любимым дядюшкой?

   - У молодой поросли сегодня собеседования в вузе.

   - Вот как? Так она готовится стать студенткой? В педагогическом?

   - Да, на факультет русского языка и литературы. На вечернее отделение.

   - Ага, значит, пошла по маминым стопам. Жениха еще нет?

   - Что вы, Краснослав! - Лиля даже покраснела, будто я сказал что-то непристойное. (Кстати, она единственная из моих родственниц, да и знакомых тоже, кто всегда называет меня полным именем.) - Она же еще ребенок!

   - Все! - решительно вмешалась мама. - Пойдем­те в дом. Нечего вести разговоры на улице. Слава богу, нам есть, где собраться. Ну, Лиля, зови же гостей к сто­лу! - Слез нет уже и в помине, мама снова вошла в роль хозяйки-распорядительницы дома.

   Поднимаемся на второй этаж. Старенькая лестни­ца скрипит и прогибается под нашей тяжестью, будто жалуясь на горькую жизнь. Прихожая такая тесная, что разуваться надо по очереди.

   В общей толчее я успел шепнуть маме, что у нас с Алешкой был серьезный разговор на вокзале, и что сейчас эту тему лучше обойти молчанием.

   Дверь в комнату распахнута, и мне виден накры­тый стол. Конечно, мама постаралась хлебосольнее встретить дорогих гостей. Но, в общем, она из тех хозя­ек, которые любят кухню и вкладывают в кулинарный процесс душу и фантазию. Из самых простых продуктов она умеет приготовить нечто удивительно аппетитное.

   Четверть часа уходит на вручение подарков, осмотр квартиры и обычные в таких ситуациях процедуры.

   Наконец хозяева и гости расселись за столом. Ве­личественным кивком мама вручила мне бразды прав­ления.

   Я произнес короткий вступительный спич, смысл которого сво­дился к тому, что теперь, когда мы вместе, нам не страшна никакая беда, надо лишь не падать духом, а верить в удачу. Далее я деликатно подчеркнул, что хотя текущую обстановку нельзя назвать праздничной, но Клара в нашем кругу человек не чужой. Учитывая некую перспективу. А так­же энергию и находчивость гостьи. Между прочим, она с большой охотой согласилась посетить наш город.

   Мое заявление расставило все точки над "и". Мама посмотрела на Клару с еще большим обожанием, Лиля - с сочувст­вующим интересом, ну а симпатии Алешки определи­лись еще на вокзале.

   Не нарушая традиции, я наполнил стопки, поднялся и предложил помянуть отца, чей фотопорт­рет с косой траурной полоской в нижнем углу стоял на серванте. Ма­ма снова уронила слезу. Лиля всхлипнула. Алешка, бе­ря с меня пример, поднялся. Мы молча выпили.

   Выждав немного, я снова разлил по стопкам.

   Мама принялась потчевать гостью:

   - Кларочка, деточка, попробуйте рыбку и во-он тот салатик...

   - Спасибо, Людмила Николаевна, обязательно, все так вкусно!

   Я обратился к Лиле с нейтральным вопросом:

   - Что говорят в школе?

   - Ну, что могут говорить современные дети, кото­рых телевидение изо дня в день пичкает этими ужасны­ми боевиками?! - воскликнула Лиля, чуточку манерничая в присутствии гостьи. - Говорят, что музей приобрел для охраны экспонатов крокодила, а тот на первом же сво­ем дежурстве сожрал живого вахтера. То ли юмор у них такой, то ли они действительно так мыслят!

   Честно говоря, я не предполагал, что за столом, да еще с первых минут, возникнет тема музея.

   А нашу тихую Лилю вдруг понесло:

   - Уму непостижимо! - воскликнула она дрожа­щим голосом, всплеснув полными руками. - Жемчу­жина дворцово-парковой архитектуры европейского масштаба! Культурный центр обширного края! Имение, гостями которого в свое время были Пушкин и Дель­виг, Баратынский, Толстой Алексей Константинович, Тургенев, Лесков! Какую блестящую экспозицию сла­вы русской литературы можно было бы создать на базе нашего музея! Но нет, они предпочитают тратить день­ги на демонстрацию орудий убийства, на эти кошмарные залы оборотня, эту дешевую мишуру!

   Алексей угрожающе засопел:

   - Может, объяснишь, что ты имеешь в виду под дешевой мишурой?

   - А то! - отрезала она.

   - Между прочим, эта "дешевая мишура" - эхо той жизни, которая кипела в Белособорске в седую старину, причем ниточка ведет еще глубже, почти на полтора тысячелетия назад! Именно там, в 6-7 веках, кроются истоки нашей истории, и тебе не следовало бы с такой неподражаемой самоуверенностью бросаться словами, смысла которых ты не осознаешь!

   - Дешевая мишура!

   Нашу милую Лилечку определенно укусила сегодня какая-то зловредная мошка.

   Впрочем, я уже говорил, кажется, что бывали в отношениях между Алешей и Лилей редчайшие периоды, когда оба в унисон выпускали пар, вроде пере­гретых котлов.

   Алексей, как и подобает мужчине, первым попы­тался взять себя в руки.

   - Александр Сергеевич Пушкин пробыл в Белосо­борске неполных двое суток, - оповестил он нас. - По­этому конкурировать с Царским Селом или с Болдино нам попросту смешно. Тем не менее, на втором этаже музея, в зале номер двадцать шесть, имеется стенд, посвящен­ный пребыванию в нашем славном городе знаменито­стей и властителей дум прошлого. Всякий желающий может с ним ознакомиться. Так что твоя подковырка, Лилечка, бьет мимо цели. Что же касается нашего белособорского оборотня, то это существо единственное в своем роде. Исто­рия края связана с ним на протяжении столетий. Дру­гого подобного феномена нет, быть может, в целом ми­ре. Утверждаю это как специалист по мифологии. Поэтому логично, что именно оборотню отведено не­сколько залов в музее. Люди это понимают и едут именно к нам, чтобы соприкоснуться с малоизведанным периодом в истории нашего отечества. А тот, кто хочет поклониться именно Александру Сергеевичу, едет в Болдино или в другое пушкинское место. И это правильно. Я сам люблю и почитаю Пушки­на, но тоже поеду, скорее, в Болдино или в Царское Село, хотя отлично знаю, что порядка сорока часов своей жизни