- Нет. По крайней мере, мне об этом не сказали. А особенно им понравился... - она выдержала паузу, - ребёночек рядом с Царицей Савской. Откуда там ребёнок?
- Значит, мы за ней таки не уследили, - вздохнул Пьетро.
- А ещё мне всячески намекали на фамильные черты, - продолжала Лукреция. - Так за кем из вас мы ещё не уследили?
- Правильно, она целыми днями на нас смотрела, - первым нашёлся Джованни. - Неудивительно, что дитя похоже на нас.
- Ну допустим, - кивнула Лукреция.
- Но почему у них-то всё в порядке?! - всплеснул руками свёкор.
- По логике, если картина оживала только в нашем доме, то и причину нужно искать у нас, - нерешительно проговорил Джованни.
- Причину и цель, - поправил отец. - Без цели никакая сущность не оправдана.
- Только не говорите, что на нас какое-то заклятие или проклятие, - устало проговорил Пьетро. - И без того тошно.
- Но ведь похоже, - возразила вдохновлённая Лукреция.
- Страшно, - поёжился Джулиано и забрался поглубже под одеяло.
- Что же тогда, освящать дом, как советовал дедушка? - Лоренцо, как и отец, не разделял всеобщей увлечённости.
- Дом - и вещи на всякий случай, - одобрил Козимо. - Пусть мажордом всё-таки позовёт священника - завтра же отправим кого-нибудь с письмом. А сюда позвать отца Базилио из Сан-Стефано... Только вот... - он осёкся, - если церковники увидят всю нашу роскошь, мы неприятностей не оберёмся. Как бы соблюсти осторожность?
- Боюсь, не получится, - озадачилась невестка. - Освятить же необходимо каждый предмет.
- И нас отлучат? - расстроился Джулиано.
- Не знаю, как насчёт анафемы, а присвоить что-нибудь могут, - заключил Пьетро. - Что-то им подарить всё равно придётся... Надо бы всё переписать перед обрядом.
- Ты с ума сошёл? - воскликнула Лукреция. - Мы за месяц не управимся.
- Это если в одиночку.
- Меня увольте, - первым отрёкся Джованни. - Я хочу сохранить рассудок для переговоров с фламандскими сукноделами - по кое-чьему поручению.
- У меня уже память не та, - махнул морщинистой рукой Козимо. - Чего доброго, что-нибудь потеряю.
- А я вообще не вижу в этом смысла, - заявил Лоренцо. - Если вещь проклята, то не жаль от неё избавиться. А вдруг дело вообще не в них - а в нас самих, например?
- Я буду очень занята. Прислуга совсем разленилась, - спохватилась Лукреция, заметив, что круг всё сужается. - Может, попросишь дочерей?
- Они перепишут, - проворчал муж. - У Бьянки только с музыкой хорошо, а с арифметикой - хоть святых выноси. Наннина засмотрится и забудет. А Мария проклянёт всё на свете через пять минут.
- Тебя и самого ненадолго хватит, я уверена. Так что откажись от этой затеи... И не смей трогать Джулиано, пожалей ребёнка.
- Семья называется...
- Ничего, - Лукреция поправила ему подушку. - Что-нибудь придумаем.
Есть у неё на примете одна очень умная девушка, которая попросту губит себя и свои таланты... Неизвестно, умеет ли она считать, но, несомненно, очень внимательна...
Леонелла согласилась очень быстро - и почти весь следующий день провела в комнате Пьетро. Лукреции в душу уже закрадывались сомнения, что где-то она допустила непростительный просчёт. Навеное, не стоило подпускать Леонеллу к предметам искусства...
Лоренцо тоже места не находил.
Мать и сын, не сговариваясь, стали ждать у дверей - как наконец Леонелла покинула комнату. Заталкивая под корсаж флорины, она обернулась назад:
- Много же у вас, банкиров, заморочек для работы, то ли дело у меня - всегда всё при себе!
И бодрым шагом двинулась мимо синьоры Лукреции и синьора Лоренцо, на ходу поправляя измятую юбку и растрёпанную причёску.
Лукреция напомнила о своём присутствии коротким кашлем.
- Камешек под кровать закатился - полдня искали, - безмятежно улыбнулась куртизанка.
- Под кроватью или в? - процедила хозяйка.
- Ой, где мы только не смотрели.
Лоренцо решительно направился за Леонеллой - но не успел ничего предпринять, потому что девицу перехватил Козимо и провожал через весь коридор, бесцеремонно обняв за талию. Они весело беседовали, пока на лестницу не выбежал маэстро Филиппо, которого на сей раз, в суете переезда, никто не запер.
- Леонелла! - радостно вскричал художник. - Будешь позировать для Магдалины?
- Какая Магдалина в Поклонении Волхвов? Её там и в помине не было, - снисходительно ответила всеобщая любимица.
- А это для другой сцены! - продолжал сиять Филиппо, спускаясь к Леонелле и отстраняя синьора Медичи. - Пойдём!
- Ну где Мария Магдалина, а где я, - изобразила смущение Леонелла, но у неё получилось плохо.
- Тогда святую Клару Ассизскую, побеждающую страх перед мышами. Мышонка Джулиано тебе поймает. Или я сам. Я как увидел тогда за столом - сразу понял: это она! То есть ты! Пойдём же, осчастливь меня, красавица!
- Вот так бы сразу и сказал, - Леонелла сама обняла его за талию и развернула обратно к лестнице.
Да что они все, ослепли, негодовала Лукреция. Какая красавица? Тощая девчонка, которая не удосужится заново покрасить волосы!
Закипая от гнева, Лукреция вошла к мужу:
- Ну, как прошла опись имущества?
- Да бог с ней, с описью, - потянулся на постели Пьетро. - Кому нужны эти глупости.
- Я смотрю, ты, дорогой мой, уже выздоровел.
- Спасибо, мне гораздо лучше.
- Прекрати надо мной издеваться!
- Издеваться? Ты сама её прислала. Но не волнуйся, она мне не понравилась. Слишком ноги худые.
- Я говорил, у подруги моей некрасивые ноги, - кивнула Лукреция, присаживаясь на кровать. - Если же правду сказать?
- Слишком до денег жадна.
- Вот я с тебя ни сольдо не возьму, - улыбнулась Лукреция, сбрасывая башмаки.
<p>
IV. Все дороги ведут в Рим</p>
- Отдай! - вскочила с банкетки Бьянка.
Но было поздно: Джулиано завладел баночкой с эмалевой крышкой и для верности потряс в руках - позлить сестрицу, не иначе.
- Здесь тоже пудра?
- Да!
- Зачем тебе столько?
- Отдай! - девушка рывком выхватила драгоценность и прижала к груди.
- Ну зачем?
- Я слишком быстро загораю.
- Ну и что?
- Вырастешь - поймёшь. И тоже будешь пудриться.
- Я что, девчонка? - обиделся младший брат.
- Спроси Лоренцо, сколько пудры он покупает.
Пока Джулиано стоял перед туалетным столиком, как громом поражённый, Бьянка навела порядок, расставив все баночки по размеру. Румяна пошли вторым рядом. Не добившись иных объяснений, мальчик ушёл размышлять.
Старшая из девиц Медичи взяла зеркало и печальным вздохом поприветствовала своё отражение. Сколько здесь труда для цирюльников и парфюмеров. Но именно тяжким трудом искупаются прегрешения, за которые она наказана смуглой кожей и чёрными волосами. И здесь ей в помощь добродетель прилежания, которой начисто лишена Мария, что ровным счётом ничего не желает делать со своей цыганской шевелюрой.
- Как?! Ты до сих пор не готова? - предмет её мыслей предстал перед ней во плоти - точнее, зашёл со спины и порядочно напугал.
- Мария! Зачем так красться?! Мне нужно привести себя в порядок!
- Зачем, если мы собираемся стащить наряды у служанок?
- Там будут сплошь дети зажиточных крестьян, уж они-то разрядятся в пух и прах, будь уверена. Я не собираюсь рядом с ними выглядеть замарашкой.
Авантюра сестёр заключалась в том, чтобы сбежать на танцы, которые сельская молодёжь устраивала каждое воскресенье - после мессы. Бьянка, Мария и Лукреция молились в домовой церкви, но веселиться предпочли вместе со всеми.
Теперь они спорили, покинуть виллу через дверь или через окно. Лукреция-младшая вовремя напомнила, что их покои находятся прямиком над родительской спальней. Бьянка напомнила, что отец с беглецами не церемонится. Побеждённой Марии пришлось довольствоваться чёрным ходом.
Вечно эта Бьянка оказывается права. Между прочим, она, Мария, гораздо быстрее соображает, и с танцами это была её затея, и танцует она лучше. Бьянка манерничает и постоянно поправляет рукава, как будто все булавки растеряла - у неё, у Марии, природная лёгкость движений. У ней врождённое чувство ритма. И она лучше всех во Флоренции танцует тарантеллу. Не раз городская стража расспрашивала у зевак на празднике, что это за цыганка выплясывает на площади. А когда узнавала синьорину Медичи, со всеми почестями препровожала в палаццо на улице Виа-Ларга и долго беседовала с родителями о том, что давно пора спасти себя и дочь от позора и девушку замуж. Потом Мария, будучи под домашним арестом, рыдала сутки напролёт и каждого входящего встречала воплем "Что я вам сделала?!" и неким летящим предметом утвари. Друзья собирались её вызволять - но их постигало разоблачение и пресловутый домашний арест, улицы Флоренции пустели, потому что самые весёлые их обитатели пребывали под замком, но на третий-четвёртый день отец обычно сдавался, объясняя, что не в состоянии выносить вопли и стоны за стенкой, как будто там практикует палач, - и всё начиналось сначала.
Дождавшись наконец, когда Лукреция сама уложит косы, сёстры кивнули друг другу и осторожно, гуськом, с туфлями в руках, минули спальню родителей. Мать писала какие-то письма под диктовку отца. Оба казались слишком увлечены, чтоб обратить внимание на то, что происходит за приоткрытой дверью.
- Как ни пробирайся, мимо не пройдёшь, - шёпотом проворчала Лукреция-младшая.
- Стратегическая позиция, - отозвалась Бьянка, замерев над скрипнувшей половицей.
- Он будто нарочно выбирает такие комнаты, - посетовала Мария. - Что в Кафаджоло, что дома, что здесь. Все дороги ведут в Рим...
- Тс-с-с, - прервала её Бьянка, и процессия на цыпочках вновь тронулась с места.
В гостиной дедушка спорил о влиянии Платона на Плутарха - или наоборот? - с нотариусом Винченцо, Марсилио Фичино - врачом и переводчиком - и каким-то греком. Восточные соседи частенько встречались теперь даже в деревнях.