Конечно, волки. Как только в Шварцвальде не повстречали они волчью стаю...
Нужно уснуть.
Занавес колыхнулся - и отделился от окна. И белая фигура медленно прошествовала к постели.
Он замер, ожидая утро. Но тучи задерживали рассвет.
Призрак в тяжелом шелесте подвенечного платья опустился на колени перед Максимилианом.
Милый волк, ты меня отпусти,
Хочешь, возьми ты меня саму.
Ты, девица, мне ни к чему,
Лучше я жизнь твою возьму.
Это пела она.
Рука метнулась к портупее.
Рука невесты легла сверху. Она была весомой и горячей.
- Не надо, - сказала Бланка. - Ты же не хочешь овдоветь второй раз.
- Что тебе нужно? - спросил он, всё ещё надеясь на зарю и на её пернатого глашатая.
- Новые туфли - взамен тех, что стоптала в погоне, - ласково ответила она, как будто говорила с маленьким ребёнком. - Мантия королевы. Коронация в Инсбруке. А в первую очередь - ты сам - на эту ночь. И твоя жизнь - рядом со мной.
Бланка присела на кровать, подобрав шлейф, и снова прикоснулась к мужу.
Муж шарахнулся от неё и спрыгнул с кровати с другой стороны - и рванул к двери.
Дверь подалась вдвое быстрее. Потому что с обратной стороны её тоже отворяли.
На пороге стояли англичанин и англичанка - ни пятнышка на платье и чулках, ни волоска отдельно от причёски.
- Что же вы бросили невесту? - спросил Ричард. На сей раз он не улыбался, и голос его не баюкал, а пронизывал насквозь. - Разве можно так обращаться с дамой?
Максимилиан попятился к окну, не выпуская противника из поля зрения.
Вместо эфеса рука схватила... чью-то руку.
Рудольф вывернулся из захвата и подбежал к матери.
- Ещё скажи, что я должен усыновить твоего волчонка, - поборол дрожь её супруг.
- Меня уже усыновили, - воинственно отвечал Рудольф, обнимая матушку.
- Кто же? - усмехнулся король, пытаясь выиграть время.
В окно за спиной постучали.
Эрнст помахал рукой сводному брату.
Прыжок через кровать.
На другой подоконник с обратной стороны облокотился Ульрих.
Максимилиан вспомнил, что находится на втором этаже.
Задняя дверь!
Приветливой улыбкой его встретил Иоганн.
Почему-то никто на него не бросался и даже не двигался с места. Что ж, если это сон, нужно использовать безрассудство.
Он перепрыгнул каминную решётку и собрался вскарабкаться в дымоход.
Из дымохода что-то выпало.
Дамская туфля. Тёмно-синяя. С тремя жемчужинами.
- Да перестаньте вы метаться, - прогудел сквозь дымоход голос Ульрики. - Я бы ещё поняла, если б это был первый брак.
В трубе зашуршало, и свояченица, она же мачеха, предстала перед Максимилианом. Их разделял огонь.
Никогда он не предполагал, что выпадет бороться с дамой.
Ульрика не стала бороться. Она заломила чугунные прутья как стебель крапивы, чтобы не обжигал ногу, и шагнула в комнату. Пришлось последовать за ней.
Он опустился на постель, чувствуя себя узником...
Вот и собака шумно дышит под кроватью, приготовившись хватать...
Из-под кровати высунулись изящные руки в изысканных перстнях - и обвили его лодыжку. Затем выползла целиком вся Берта и с довольным видом устроилась прямо на полу.
Бланка встала на колени перед мужем и с нежностью взяла за руки.
- Ваше величество, что же вы холодны? Разве я так безобразна?
- Да я тебя ненавижу, - он решил не вдаваться в хитросплетения вежливости. Узнику перед плахой позволено всё. Разве что на короткий срок.
- За что же? - Бланка приготовилась страдать.
- За то, что убила Марию. Ты думала, не догадаюсь? Не пойму?
- Я не убивала, - Бланка выпустила его руки и поднялась. - Я хотела только поговорить.
- Волчица-парламентёр? Не смеши.
- Представь себе, мы сохраняем рассудок, - Бланка тоже перешла на "ты". - Но я вновь стала человеком.
- Когда она уже вылетела из седла.
- Да. Думаешь, это Мария звала на помощь? Хорошо же ты помнишь голос своей жены. Она не могла позвать! Так бы и осталась валяться посреди леса!
- Замолчи! - теперь он схватил её. Отпихнул ногой Берту, свободной рукою взял с полки подсвечник и вытащил Бланку на середину комнаты. - Теперь отвечай: зачем тебе понадобилось говорить с ней?
- Чтобы она оставила тебя. Потому что ты должен быть моим!
Вот почему Мария не подпустила к себе врача.
- Какое ты имеешь право?
- Такое, - Бланка задула свечи. - Я раньше тебя встретила...
- Мне было шесть лет.
- Это неважно, - Бланка пыталась вырваться. - Мне тебя обещали!
- Кто обещал?!
- Твой отец! И моя сестра! Да помогите же, он убьёт меня!
- А вот здесь мы его понимаем, - шагнули к молодожёнам Ульрика и Иоганн. - Ты этого заслуживаешь.
Ульрика вызволила сестру. Иоганн отобрал канделябр и с одного щелчка пальцами зажёг все пять свечей.
Максимилиан забыл сопротивляться:
- Отец?
- Я очень его просила. Он дал согласие, но, видимо, забыл.
- Видно, назначил незначительную цену, - король вернулся на кровать и ткнул носком Берту. - Держи уже. Раз сидишь тут.
- Напротив, - улыбнулась герцогиня, и глаза её, ставшие строже с возрастом, подёрнулись поволокой - как прежде. Тогда. - Философский камень. Точнее, пятый элемент к нему.
- А ты его обманула, ведьма?
- Нет, - Ульрика рассмеялась, точно юная девица. - Я дала ему его в избытке. А он ничего не понял... А после обстоятельства сложились так, что он сам признал ваш брак необходимым и написал Бланке.
Бланка кивнула, поправляя вуаль и декольте.
Иоганн водрузил канделябр на место:
- Ну, раз всё стало на свои места и прояснилось - давайте, не теряйте времени. Ночь скоро завершится, а вы ещё не возлегли.
- Да, - подал голос Эрнст. - За окном, между прочим, сквозит.
- Тогда оставьте нас.
- Ну кто-то должен засвидетельствовать брак, - возразил Эрнст, перекидывая ноги через подоконник и приближаясь к другому окну. - Мерзкая роса... Давайте руку, брат.
- Если вы так смущаетесь, я могу посмотреть и сквозь стену, - ответил Ульрих.
- И будете нам рассказывать? - съязвил Эрнст.
- А что мне за это будет?
- Полно вам, дорогой зять, - пресёк шутки Иоганн. - Если вам нужно помочь раздеться, так и скажите.
Берта, Ульрика и Анна-Гретхен уже расшнуровывали наряд невесты.
Ричард подвинул кресло для Ульриха и скамью для дам. Эрнст устроился за столом и очинил перо. Ричард готовился диктовать. Рудольф зажёг второй канделябр. А Иоганн предупредил, что бесполезно звать товарищей на помощь: они крепко спят и очнутся лишь в Саарбрюккене.
- Или в Инсбруке? Где вы желаете провести медовый месяц, любезная Бланка?
Невеста гордо вскинула голову и выбрала Саарбрюккен.
25 Подвязка под левым коленом - знак Ордена Подвязки.
<p>
X</p>
Как только утихли возгласы веселья (говорят, кайзеру Фридриху пришёлся весьма по душе надиктованный Ричардом документ), слёзы прощания (Рудольф не следовал за матерью в Инсбрук, а оставался в Саарбрюккене на попечении Эрнста и Берты и иже с ними) и монотонное ворчание над сборами (новоявленная герцогиня (26) фон Габсбург брала с собой внушительное приданое), чета повторила путь до Инсбрука, но на сей раз целиком и в объезд леса.
Город, выросший вкруг моста через Инн (27), оглашался горными ручьями, лесными трелями и звоном кузнечным молотов - ремесло это процветало в окрестных посёлках. В свете раннего утра казался он сам словно только что снят с наковальни - под раскалённой докрасна зарёй студился он в предутреннем тумане, и путник из низины мог бы восклицать, что Град небесный воспарил над набожным Тиролем и покоится на облаке. И окружал его пусть не Эдемский сад, но пышные леса. Проезжая сквозь их приглушённый блеск, путешественница ощутила настойчивый голос природы - а в горах голоса разрастаются эхом и обретают особую силу, и Бланку воодушевила новизна, хотя до этого пугала мысль о переезде к мужу.
Теперь она была оторвана от родственников, и супруг находил её в своей власти, не выясняя, согласна ли она с подобным положением вещей. Иной раз она положилась бы на быстроту ног и крепость клыков, но кто знает, гнев мужа может быть способен предупредить превращение.
Максимилиан, однако, старался не замечать жены, видимо, тоже поддавшись зелёным чарам. Увлечённый охотник (что сближало его с Бланкой больше, чем он мог предполагать), избрал он обителью замок Тратц (28). Тот находился в средоточье ловчей жизни и мог бы разделить супругов, но король не каждый день предавался удовольствиям. Он часто заседал с советниками, обсуждая дела насущные: смерть венгерского Ворона дала надежду продвинуться на восток, хорошо бы изыскать средств на дорогу.
То ли щекотливый денежный вопрос не получал удовлетворяющего ответа, то ли отстроенный заново зал внушал ощущение пустоты, но Максимилиану явно не было уютно под девственно острыми после резца каменотёса плитами сводов.
Чутьё подсказывало Бланке: пустота эта обманчива. Конечно, Тратцберг населён не столь плотно, сколь её родные стены, но всё же обитаем.