Похоже, их терзали одинаковые мысли: как-то за обедом они даже перемолвились двумя-тремя словами о том, что в замке неприятно находиться. И Максимилиан приказал музыкантам закончить игру и расспрашивал слуг из местных, давно ли отстроена крепость и кто в ней жил.
Тирольцы охотно ответили, что замок пострадал в пожаре - вот совсем недавно - и часть потолков обрушилась. Владельцы его покинули: не к обеду будь сказано, гибель нескольких домочадцев отвратила их от Тратцберга раз и навсегда. Следующие пару лет здесь жили строители и различные мастера - чтобы восстановить былые красоты, ведь жалко было бы, если б такой замечательный замок утонул в забвении...
Бланка попросила рассказать о городе; супруг потерял терпение и пообещал, что они побывают в Инсбруке - как только позволят себе отдых.
Он замышлял нанять ландскнехтов, ведь эти неблагородные рыцари действеннее в атаке: их не купишь обетами чести, принимают они только чистую монету.
- Коль скоро вы так жаждете сойтись поближе с горожанами, - заметил он жене, - не затруднит ли вас взять на себя переговоры с кредиторами?
- С кредиторами? - опешила Бланка. - Не проще ли набрать пехоту с собственным снаряжением - и разрешить ей поживиться мадьярским имуществом?
- Пехота - само собой, - отрезал Максимилиан. - Но от наёмников я не отказываюсь.
Он покусывал кончик пера, склонившись над листом, запятнанным кляксами солнца.
Бланка приблизилась к окну, чтобы лучи разукрасили и её, и, зажмурившись, подставила лицо позднему лету.
- Боюсь, вы поручаете мне непосильную задачу, Ваше величество. В делах военных я несведуща.
- Зато вы умеете уговаривать и добиваться своего. Вы же изволили затащить меня под венец.
- Насколько я помню, вы шли своими ногами, - Бланка загнула вуаль и открыла высокий лоб. По старой моде, она его подбривала.
- Мне оставался выбор? - Максимилиан покинул стол и занял место рядом с Бланкой, опершись на подоконник и запрокинув голову. Солнце не затемняло его кожу загаром, но придавало румянец.
- Выбор всегда есть, - блаженно улыбалась Бланка, пытаясь поймать сквозь опущенные ресницы золотой ореол.
- Вы намекаете на самоубийство? - таким же счастливым голосом спросил муж. - Впрочем, иногда мне кажется, вы найдёте меня даже там... Кстати, - он открыл глаза и повернулся к ней, - зачем вы прыгнули на меня тогда у оврага? Вы ведь могли меня убить и остаться без свадьбы.
- Но вы же не погибли, - Бланка не обернулась.
- Счастливая случайность, - он отчаялся посмотреть ей в глаза и вернулся к созерцанию света.
- В мире нет ничего случайного.
- Вот это верно. Во всяком случае, исход войны случайность не решает. Поэтому вы поедете...
- Не поеду.
- Ну если вы позволите употребить ваше приданое...
- Не позволю. Просите инсбрукских ратманов сами.
- Я не настолько красноречив.
- Очень рада, что вы строги к себе.
- Ещё одно слово, и я заточу вас в донжоне.
- Кстати, где мой свадебный подарок?..
Умиротворённая беседа длилась бы вечно, если бы короля не отыскал канцлер и не передал жалобу от городского совета на полное отсутствие у ландскнехтов совести.
- Палок им, а не жалованье повысить, - изрекла Бланка и покинула кабинет.
- Что это с вашей супругой? - спросил полушёпотом Зигмунд.
Максимилиан махнул рукой.
На следующее утро он в сопровождение супруги отправился в город, где в его честь на площади устроили турнир.
Бланка уже сочла это попыткой примирения, пока супруг не указал на крышу над балконом дома бургомистра, откуда они собрались наблюдать поединки. Герцогиня подняла голову - и зажмурилась от слепящего света. Черепица была золотой.
- Мне кажется, вы бы могли найти этому золоту более достойное применение, - проговорила она.
- Это ваш свадебный подарок, - улыбнулся Максимилиан. - Такое применение сочтёте вы достойным?
Бланка не удостоила его ответом и не подала руки, а спрыгнула с седла сама, точно хвастаясь ловкостью. Горожане с любопытством наблюдали. Они были наслышаны, что младший Габсбург взял жену на добрую дюжину лет старше, и нрав её не идёт ни в какое сравнение с кротостью и добротою покойной Марии.
Бланка нашла утешение в зрелище. Лишь ей одной известным средством помогала она всадникам, что были ей по душе, и это добавляло поединкам страсти и азарта. Простолюдины и королевская свита, а равно и сами участники повеселились на славу. Их огорчало только, что Его величество не удостоил их участием в турнире, и сам король крепко о том сожалел, но внезапная ржавчина на парадном доспехе сделала его чаянья невозможными. От Бланки это не укрылось. Тем более что ржавчину она напустила сама.
Хотя королевой турнира единогласно избрали дородную дочь бургомистра (без одобрения Его величества явно не обошлось), целых три рыцаря посвятили свою битву герцогине, и герцогиня не поскупилась на благодарность. Толпа ликовала, и никому не пришло в голову полюбопытствовать, где взяла она третий рукав.
Словом, весь город веселился, кто как умел - сообразно достатку и воспитанию - и после турнира королю принесли извинения, что вынуждены нарушить его отдых и попросить быть судьёй в одном неприятном деле. В пылу ссоры один из ландскнехтов убил горожанина. А поскольку ландскнехты наняты были Его величеством - уместно будет королю, а не кому иному, отплатить справедливостью за гостеприимство Инсбрука.
Выслушав краткий рассказ, в котором сквозь почтение проглядывало возмущение, Максимилиан развернул коня вслед бюргерам, являя собою пример для свиты.
Долгий путь проделывать не пришлось: вместилищем печального события послужил переулок меж двух улиц, отходящих лучами от турнирной площади. Логично было предположить, что двое просто не разошлись здесь и завязалась ссора. Так утверждали все - кроме виновного. Упрямый наёмник твердил, что весь день проводил в кабаке с друзьями. Друзья, естественно, бурно поддакивали, а тяжёлый взгляд и сизая сетка сосудов, украшавшая щёки ландскнехта сквозь наполовину седую щетину, доказывали, что он не имел других увлечений.
Обе стороны стояли на своём. Покойник лежал у самой стены, и городские стражники его осматривали:
- Кошелёк на месте. И инструменты.
- Инструменты? - переспросил Максимилиан, которому уже принесли кресло со златоверхого балкона, но он предпочёл оставаться в седле.
- Он был плотником, Ваше величество. Странствовал по всему Тиролю, недавно только возвратился... Кстати, а где серёжка?
Золотой символ гильдии, по которому отличали друг друга мастера, подобно тому, как люди благородной крови узнают принадлежность сей крови по гербу, исчез, не поранив ухо, точно вынули его с нечеловеческой осторожностью.
Или просто сняли с мёртвого?
Нет, кровь бы ещё шла. Ландскнехтов недавно видели в переулке и притащили обратно.
А вот как убивали несчастного, похоже, никто не видел:
- Я слышала крик, выглянула в окно: он лежит ничком...
- Я увидел, как он упал, и увидел, как свернула за угол эта компания. Побежал за помощью...
- Мы заметили, он с кем-то заговорил, но нас отвлекли нищие, попросили милостыню...
Максимилиан хмурился, думая, как бы незаносчиво сказать, что судить тут пока нечего. Он окинул взглядом тесный, как траншея, переулок. Балконы и эркеры висят над головой, норовя угостить чем-то сверху...
- Сударыня, разверните лошадь!
Бланка вплотную подъехала к стайке наёмников, клявшихся и божившихся, что просто возвращались по переулку из кабака и видом не видывали никаких плотников. Пьяный какой-то валялся - вот, видно, это он и был.
- Как вам угодно, Ваша милость, - неожиданно для себя мягко ответила герцогиня. Она вдруг поняла, что он нуждается в поддержке: так отчаянно он озирался по сторонам. - Всему виной усталость: я становлюсь рассеянной.
- Моя супруга утомилась, - охотно подхватил король. - Мы выслушаем это дело завтра.
Пышная процессия постепенно просочилась в узенький просвет между домами, а следом за ней подозреваемый под конвоем отправился навстречу подземелью замка Тратцберг.
Весь вечер Максимилиан провёл в уединении, пригласив к себе лишь Зигмунда и Людвига. А ночевать явился к Бланке. Она уже уверилась, что, в противоположность первому браку, где он всегда делил с Марией одну спальню, ночь навеки разъединит их несколькими стенами и коридором. Но Максимилиан в окружении камердинеров гордо прошествовал в её комнату и принялся готовиться ко сну. Бланка и камеристка Люция хихикнули втихомолку, но герцогиня оценила всю серьёзность положения и, когда слуги удалились, решила приласкать отвернувшегося к пологу мужа. Он, как ни странно, не отшвырнул её рук, а свернулся клубочком и тяжело вздохнул.
- Этот ландскнехт... - прошептала она ему на ухо. - Он сегодня...
- Йозеф, - устало откликнулся муж. - Его зовут Йозеф Мюллер. Я запомнил его ещё в Эно. Девять лет назад. (29)
- Этот Йозеф не пил сегодня, - завершила Бланка.
- Да они постоянно навеселе, вы просто их не знаете.
- Постоянно - может быть, - она гладила сетку, обернувшую его волосы. Узелки поблёскивали в темноте. - Но сегодня - нет.
- Как вы узнали? - сетка выскользнула из-под пальцев: Максимилиан обернулся.
- По запаху.
- От них всегда несёт вином, - он улёгся на спину.
- Это старый запах, а свежего нет, - интересно, он видит её улыбку?
- Где же он был тогда? - всё-таки видит: он посмотрел на неё.
- Не знаю. Может, и с друзьями. Но пить не пил точно. Кстати, друзья - выпивали, - шептала Бланка, и шёпот был нежнее бархата.
- Вы хотите сказать, что они его покрывают? - Максимилиан перевернулся на другой бок - лицом к ней.
- Может быть. В любом случае, я бы на месте дознавателя выясняла, не с кем был убийца - то есть тот, кого им считают - а с кем был убитый. И куда подевалась серьга...
Бланка положила руку мужу на плечо.
- А вы очень умны.
- Умна, но не разумна, - улыбнулась герцогиня.
Они дружно вздрогнули. То есть сначала вздрогнул Максимилиан, а глядя на него - Бланка.
За дверью раздавались мрачные, как колокольный бой, шаги. Так шествует рыцарь в полном доспехе.
- Это не к нам, - успокоила герцогиня. - Он идёт своим путём - в своём мире. А мы будем спать, - она погладила его плечо под одеялом.
Они прижались друг к другу и погрузились в сон.
Навстречу сабатонам (30) рыцаря торопились мягкие туфельки дамы.