— Не зря мы сюда пришли! — радостно произнес адмирал Эрнандо де Леон, когда ему сообщили, какая добыча движется прямо в руки.
Мы с ним сидели в его шатре на корме галеры, играли в шахматы. Адмирал даже во время продолжительных стоянок продолжал жить на борту судна. Как догадываюсь, на берегу он чувствовал себя незащищенным — чувство, присущее многим морякам во все времена. В шахматы он играл отлично. Чтобы проиграть, мне не надо было поддаваться, хватало одного «зевка».
Не зависимо от того, выиграл или проиграл, Эрнандо де Леон дергал себя за густую бороду и задорно предлагал:
— Давай еще партию!
Матросы с радостными криками столкнули галеры на воду. Отлично понимали, что кто-то из них обязательно погибнет, но все равно вели себя так, будто отправляются на долгожданный праздник. Впрочем, для тех, кто останется жив, будет праздник. Если захватим все три судна, на долю каждого матроса придется по несколько золотых, на которые можно нехило гульнуть. Наши маркитанты и проститутки не оставляют и кастильцев без внимания.
Галеры разделились на пары и устремились каждая к своему коггу. Адмирал Эрнандо де Леон атаковал флагмана, который был немного больше других двух кораблей. Англичане заметили нас, начали готовиться к бою. По палубам забегали люди, несколько человек поднялись в «вороньи гнезда». Мне чаще приходилось атаковать с высокосидящего судна низкосидящее. На этот раз было наоборот. Кастильцы же привыкли, что противник выше, поэтому приготовили лестницы с крюками на верхних концах и упорами, приделанными перпендикулярно, которые не давали прижаться к борту, благодаря чему удобнее лезть, а также «кошки» на веревках с мусингами и багры. Артиллеристы или, как их будут называть в российском флоте, комендоры зарядили бомбарды свинцовыми ядрами. На цель наводили поворотом галеры. Выстрелили с дистанции метров пятьдесят. Наши — по кормовой боевой палубе, на которой толпились лучники, а вторая галера — по носовой башне. От выстрела орудия главного калибра галера вздрогнула и словно бы присела на корму. Ядро попало в борт, выломав часть его, но не задев людей. Зато обе «сотки» разрушили часть фальшборта боевой палубы и убили и ранили по несколько человек. Вторая галера сшибла носовую башню, обломки которой вместе с людьми полетели в воду. Бомбарды больше не заряжали. Комендоры схватили мечи и топоры и приготовились к абордажу.
Я стоял рядом с адмиралом Эрнандо де Леоном на корме. Мы прикрывались щитами от стрел, которые летели с когга. Большинство лучников целили именно в нас. Щит у меня был пятиугольный цельнометаллический, но небольшой, поэтому не тяжелый, а у кастильца — прямоугольный и высотой метра полтора, изготовленный из дерева и окованный железными полосами. Такие были у каталонских копейщиков. От моего щита стрелы рикошетили, благодаря моим маневрам, а вот его вскоре стал напоминать дикобраза. Некоторые стрелы прошибли щит насквозь, но ни одна пока не задела адмирала. Мои арбалетчики вместе с кастильскими обстреливали врага. Пока счет был в пользу англичан. И на баке, и на куршее, и на корме галеры валялись убитые.
По команде адмирала весла правого борта были мигом убраны внутрь. Я уже предположил, что не успеют сделать это. Слаженные действия гребцов произвела на меня впечатление. Ребята на первый раз идут на абордаж. По инерции мы дошли до когга и врезались в него под острым углом. Затрещали доски, пронзительно завизжало дерево, трущееся о дерево, завоняло горелой древесиной. Теперь мы были под прикрытием высокого борта, вне досягаемости большинства английских лучников. Полетели «кошки», застучали по корпусу когга багры. Вторая галера врезалась в противоположный его борт. От сотрясения в нашу галеру свалился английский лучник, которого с остервенением порубали на куски. А не стреляй так метко!
Несколько лестниц повисло на борту когга, и по ним ловко полезли кастильские матросы, придерживая над головами щиты. Едва голова кастильца, который поднимался первым по ближней ко мне лестнице, поднялась над планширем, как ее пробила стрела. Окровавленный наконечник вылез из шеи ниже шлема. Матрос откинулся назад и словно бы сел на плечи поднимавшегося по лестнице вторым. Затем полетел вниз, на своих товарищей, стоявших у лестницы. Второй благополучно перебрался на когг, а вот третьему тоже не повезло. Стрела попала ему в грудь, пробила кожаный доспех, стеганку и тело и вылезла сантиметров на десять в районе левой лопатки. Английские лучники понимали, что в плен их брать не будут, бились до последнего.
Когда я поднялся на когг, его палуба была завалена трупами и залита кровью. Ни одного пленного, даже капитана убили. Он лежал на краю боевой палубы, свесив вниз правую руку, с указательного пальца которой на палубу капала кровь. Капли стремительно набухали, потом неохотно отрывались и беззвучно падали в темную лужицу на палубе. Четверо кастильцев стаскивали шлюпку с комингса трюма. Наверное, изнывали от любопытства, хотели узнать, какая добыча им досталась. Что-нибудь ценное вряд ли повезут в осажденный город. Скорее всего, продукты и стрелы для луков. Во Франции стрелы для больших английских луков не делали. Не знаю, почему, ведь от стрел для меньших луков они отличались только размером. Человек десять выносили барахло из кают на полуюте, а остальные матросы раздевали трупы и выбрасывали голые тела за борт.
С боевой палубы спустился адмирал Эрнандо де Леон и, подергав себя за черную бороду, хвастливо произнес:
— Остальные тоже захватили!
Я ожидал, что он сейчас произнесет «Давай еще!». Не произнес. И на вещи, которые вынесли из капитанской каюты, глянул без особого интереса. Он наслаждался победой. Ходил по окровавленной палубе и наслаждался. Наверное, и я, захватив судно, выглядел со стороны так же глупо.
10
Вопреки моим предсказаниям, большую часть груза коггов составляла овечья шерсть. Видимо, купцы были уверены, что осада Бреста — это ненадолго. Был на них и провиант, в основном овес и копченые селедки, и стрелы для больших луков. Первое продали интендантам нашей армии, а стрелы сожгли, хотя за них можно было бы получить кое-что. Слишком большими оказались из-за лучников наши потери во время захвата коггов. Суда и шерсть по моему совету перегнали в ЛаРошель, где и продали при посредничестве Джакомо Градениго. Мой внук уже укоренился в городе. Как ни странно, сошелся с генуэзцами. Это на Аппенинском полуострове они враждуют, а в Ла-Рошели, вдали от родины, почувствовали себя почти родственниками. Генуэзцы выделили Джакомо Градениго, точнее, моей протекции, часть банковского рынка, где он успешно богател, заодно приумножая и мое состояние.
За это время защитники замка Ла-Рош-сюр-Йон выторговали перемирие на месяц с условием, что, если им не придет помощь за это время, то сдадутся с правом свободного выхода в Бордо. Месяц прошел, помощь не прибыла, замок стал собственностью короля Франции, а гарнизон проследовал на юг, защищенный охранной грамотой. Окрыленный победой Оливье де Клиссон отправился помогать осаждавшим замок Дерваль. Туда же прибыли коннетабль Франции, герцог Бурбонский и другие знатные сеньоры, а вместе с ними и две трети нашей армии. Осаждать Брест остались две тысячи человек под командованием маршала Луи де Сансерра и кастильский флот. Мой отряд тоже остался. Предполагалось, что на помощь Бресту может прийти флот графа Солсбери. Мне хотелось поучаствовать в приеме английских гостей, посмотреть, что на сегодняшний день представляют их военно-морские силы.
Увидев под стенами такую большую армию, Хьюго Брок, кастелян Дерваля и кузен Роберта Ноллиса, запросил перемирие на два месяца, с условием сдать замок, если не придет помощь. Его условия приняли, взяв в заложники двух рыцарей и оруженосца. После чего армия отправилась к Нанту — столице герцогства Бретань. Там тоже умирать не собирались, причем не только за герцога, но и против него. Навстречу коннетаблю Франции выехала делегация именитых горожан, провела с ним переговоры. В переводе на российский, их предложение звучало так: «Ребята, вы между собой порешайте, кто нас будет крышевать, тому мы и будем отстегивать, а пока наш город с краю, ничего не знаем». Бертран дю Геклен согласился с разумными доводами, после чего был впущен в город, точнее, ему разрешили поселиться в замке герцогов Бретонских, расположенном на правом берегу Луары. Сам город находится на острове и частично рядом с замком. Когда я был в тех краях в двенадцатом веке, этого замка еще не существовало. Приезжавшие от коннетабля курьеры, говорят, что очень крепкий. Штурмовать такой пришлось бы долго.
Несмотря на то, что Брест был плотно обложен, Роберт Ноллис узнал о договоре своего кузена. Сам он не мог ни прийти на помощь Дервалю, ни позвать графа Солсбери. По слухам, последний увлекся захватом купеческих судов в Ла-Манше. Его можно было понять: дело очень прибыльное. Роберт Ноллис вызвал на переговоры маршала Луи де Сансерра и предложил перемирие на сорок дней и последующую сдачу, если граф Солсбери не придет на помощь. У маршала не было полномочий заключать перемирие, поэтому отправил делегацию англичан в Нант, к Бертрану дю Геклену. Оттуда они вернулись вместе с посыльным коннетабля Франции, который приказывал нам снять осаду Бреста и проследовать в Пикардию, где высадилась английская армия в составе трех тысяч латников и десяти тысяч лучников под командованием герцогов Ланкастерского и Бретонского. В Нант отправился лишь небольшой отряд, который повез заложников из Бреста.
Догнали мы англичан возле Суассона. Они шли тремя полками. Первым командовали графы Варвик и Саффолк, вторым — сами герцоги, а третьим, следовавшим в авангарде, лорд Деспенсер. Шли плотным строем, одолевая за день от силы километров пятнадцать, на ночь располагались рядом и выставляли три кольца охраны. Города не осаждают, чтобы не терять время. По моему мнению, зря. Так бы хоть что-то поимели со своего похода. Грабят неукрепленные городки, деревни, монастыри. Добыча у них не ахти, потому что население предупреждено о приближении англичан. Кто-то прячется со своим скарбом в крепостях, где усиленные, надежные гарнизоны, кто-то в лесах или на болотах. Король Франции ежедневными приказами напоминает, чтобы не вступали в бой с основными силами англичан. Только уничтожать мелкие отряды, не давать им удаляться от основных сил, чтобы уменьшить зону поражения. Так же будут действовать русские во время нашествия Наполеона.
— Пусть идут. Сжигая деревни, они не смогут лишить нас нашего королевства. Подобно ужасной буре, они пронесутся и исчезнут, не нанеся существенного вреда, — были слова короля Карла Пятого.
Говорят, очень образованный человек, поэзию обожает.
Мы попробовали нанести врагам ночной визит, потолковать со спящими, но нарвались на скрытый дозор, потеряли двух человек. Англичане, в отличие от французов, учатся быстрее. После чего я отказался от ночных нападений. Следуем то по пятам, то впереди, то на флангах англичан, убивая отставших и слишком смелых или глупых. У меня большое подозрение, что смелость и глупость — мать и дочь, которые меняются ролями.
11
Идет нудный холодный сентябрьский дождь. Создается впечатление, что капли не падают на землю, а висят в воздухе. Все вокруг мокрое и серое. Еще вчера, до дождя, деревья были выкрашены в «багрянец с золотом», а сейчас напоминают собственные тени. У такой погоды только один плюс — быстро отсыревают тетивы, даже навощенные, лишая англичан их грозного оружия. Впрочем, арбалетами тоже не воспользуешься, поэтому я со своим отрядом прячусь в лесу. Мы вступим в бой в последнюю очередь, ударим врагу в спину. Отправлять арбалетчиков в лобовую атаку на рыцарей глупо. Есть и без нас кому сделать это. Три сотни французских рыцарей и оруженосцев ждут в деревне, спрятавшись за строениями, когда к ним подъедут англичане.
Врагов человек сто двадцать. Все конные и ни одного лучника. Они неспешно едут в деревню, чтобы забрать то, что крестьяне не успели спрятать или унести с собой. Дождь им не помеха. Привыкли к таким в Англии. Впереди скачет капитан на крупном соловом жеребце. Всадник закутан в длинный темно-серый плащ с капюшоном. Баннер на копье прилип к древку, герб не разглядишь. За ним по двое-трое едут рыцари, человек двадцать, потом — с полсотни оруженосцев, а за ними — слуги. Все, как и командир, кутаются в плащи, поэтому слуг можно отличить только по отсутствию длинных копий. Наверняка, гонит их нужда. Рассчитывали питаться за счет трофеев, но следуют по узкой полосе, на которой на всю армию еды не наберешь. Эти решили рискнуть, удалиться от основных сил на несколько километров. Не учли, что наши дозоры внимательно следят за английской армией, или поверили в собственную непобедимость. Сейчас узнаем, чего они стоят.
Я предлагал нашим рыцарям напасть из засады, внезапно. На меня посмотрели так, будто произнес что-то до ужаса неприличное. Я решил не настаивать. Не мои люди погибнут из-за их дурацких принципов. Вот в деревне прозвучал горн — и французский отряд начал выезжать на поле перед деревней. Поскольку они знали, что к ним приближается конный отряд, и были уверены, что англичане примут вызов и сразятся, как подобает истинным рыцарям. Сражение превратится в десятки поединков одни на один. Мой отряд должен был перебить удирающих слуг. Я был лучшего мнения об англичанах — и не ошибся.
Англичане тоже начали трубить, но призывая на помощь своих, кто находится неподалеку. По данным нашей разведки таковых поблизости нет. И спешиваться и укорачивать копья, отсекая часть мечом или топором, чтобы удобнее было отбиваться в пешем строю. А вот это они зря делали. Лучников ведь с ними не было, так что подобное построение только снижало боевой потенциал английского отряда. Впрочем, в конных поединках французы сильнее, так что шансов выиграть верхом у англичан не было, а так, может, продержатся подольше и, глядишь, помощь подоспеет. Французские рыцари поступили не умнее. Вместо того, чтобы атаковать в конном строю, тоже спешились, хотя я советовал не делать этого. Поражения французов в последних крупных сражениях случились потому, что английские лучники останавливали конную атаку, убивая и раня лошадей. Но сейчас-то лучников не было! Обе стороны привыкли к шаблону и не решились отказаться от него, несмотря на то, что вводная изменилась. Французы построились и пошли в атаку по размокшей, вязкой земле. Еще одна ошибка. Метров триста в тяжелых доспехах и с оружием в руках вымотали их основательно. Англичане напали дружно и начали теснить, несмотря на то, что их было меньше.
Вот тут-то я и повел в бой свой отряд. Нам надо было преодолеть всего метров пятьсот, но я приказал не гнать лошадей. Скакали хлынцой, как на прогулке. Полусотня Мишеля де Велькура устремилась к слугам, которые охраняли лошадей, а остальные ударили в тыл сражающимся англичанам. Я орудовал пикой. Всадил ее одному слуге в спину между лопатками, легко пробив суконный плащ и доспех, если таковой был, затем другому. Третьим оказался оруженосец. Этот скинул плащ, чтобы не мешал. На нем осталась кольчуга из крупных плоских колец. Она не спасла от острого граненого наконечника пики. Следующим был рыцарь. Он услышал шум за спиной и развернулся. На нем шлем-бацинет с широкими щелями для глаз, бригандина поверх кольчуги с длинными рукавами. Левой рукой держит маленький рыцарский щит с рыжим оленем на зеленом поле, в правой — длинный меч, не очень удобный в пешем бою.
Я легонько ударил пикой по шлему и прокричал, преодолевая рев и звон оружия, традиционную фразу:
— Сдавайся или умрешь!
Не уверен, что рыцарь расслышал мои слова, но предложение понял и принял. Опустив меч, он шагнул к моему коню, укрывшись за ним от других бойцов моего отряда. Я с трудом развернул Буцефала и показал жестом англичанину, чтобы следовал за мной. Он и сам уже понял, что это единственный способ выбраться живым из мясорубки, поэтому не отставал. Я проводил его к отряду Мишеля де Велькура, который, согласно моему приказу, ждал возле захваченных английских лошадей. Там рыцарь отдал одному из арбалетчиков щит, меч и кинжал, снял шлем. Длинные рыжеватые волосы рассыпались по плечам. Надевая шлем, их зачесывают наверх, чтобы смягчали удары. Англичанину было лет двадцать шесть. Длинные усы ярко рыжие, а короткая борода рыжеватая, в тон волосам на голове. То ли он подкрашивает усы, что бывает, то ли по жизни такие.
— Лайонел Далтри, — представился рыцарь.
Я назвал свое имя.
— Для меня честь быть пленником такого известного рыцаря! — произнес с нотками иронии англичанин.