- Это ваша гостья? - спросил полицейский тетю Олю.
- Да, вот такие каникулы у них, - она покачала головой, осуждая то ли волков, то ли каникулы.
- Да не переживайте, - полицейский поднялся, взял фуражку с подлокотника дивана. - Поля осмотрим, найдем ваших обидчиков. Хотя, так странно: волки - почти летом. Они зимой-то к селам не особо приближаются. До свиданья, будут новости, сообщу.
Он направился к выходу, тетя Оля пошла следом за ним, показав нам рукой в сторону кухни. Мы прошли на кухню и кинулись к окну. Разрушенную стену сарая уже разобрали. Поставили подпорки и на них нашили бревна. Дверь повесили на место. Они даже поменяли порванную рабицу. Сарай выглядел несколько странно, но это был сарай! Вернулась тетя Оля.
- Мама, кто это сделал?
- Тимофеич с двумя родственниками. Они сейчас забор городят. Поможете мне приготовить обед?
Я только сейчас осознала, что пахнет вареным мясом. На столе возле печки лежали приготовленные к чистке овощи.
- Их же покормить надо. От денег сразу отказались. Вы поешьте, сегодня скромненько, - она будто извинялась, - горячие бутерброды. Саш, достань из холодильника и поставь в микроволновку.
- Ага, только мы сначала поздороваемся с ними? Лады, мам?
Тетя Оля кивнула и принялась чистить картофель.
- Ма, мы почистим, - крикнула, выбегая Саша.
Я бросилась следом. Тимофеич из троих был самым старшим. Все в косынках наподобие бандан на головах, в грубых брезентовых комбинезонах поверх просторных рубах с длинными рукавами, уже промокших от пота. У Тимофеича в руках был предмет, напомнивший мне циркуль: две деревянные рейки, соединенные под острым углом, с перекладиной внизу. Один из мужчин держал другой инструмент, мне тоже совершенно незнакомый: на металлической трубе с одной стороны ручка, с другой - нечто, напоминающее спираль. Тимофеич увидел нас и помахал приветственно рукой:
- Доброго дня, девчонки! Мы вас разбудили?
- Здравствуйте, Тимофеич! - воскликнули мы одновременно.
- Идить, знакомьтесь: свояк мой Данилыч, а это - сын, Ванюха. Вот, забор вам робим, чтоб вдругорядь кто не забрался.
Данилыч улыбнулся и заметил:
- Чтот девахи не шибко рады.
Я правда смотрела на рулоны сетки-рабицы, лежащие возле дома с недоверием.
- Они вон как сетку порвали, - сказала я, - не знаю, спасет ли это?
- Та то сетка такая. Энта покрепше будет, - заверил нас Тимофеич, - у энтой сечение больше.
Сын Тимофеича тем временем поставил на землю спиральный конец инструмента и стал крутить ручку. "Это бур!" - догадалась я, видя, как он быстро погружался вглубь, вываливая на поверхность комья земли.
- Ну идить, идить, не мешайтесь здесь. Сейчас приедет бригада с цементом и сваркой, а нам еще бурить и бурить, - прогнал нас Тимофеич.
Мы с Сашей помчались на кухню. Тетя Оля уже чистила лук. Я взялась за картофель, а Саша принялась чистить и шинковать свеклу и морковь. Оказалось, что тетя Оля взяла отгул, чтобы присутствовать при ремонте. Хотели только сарай починить, но в деревне решили защитить докторов по-настоящему, и обнести усадьбу более прочным забором. Тетя Оля рассказывала нам это, но лицо ее хмурилось, периодически она покусывала губы. Я спросила:
- Это, наверное, дорого?
- Не знаю, - безразлично ответила она, - с этим Гена разберется. Я думаю, насколько прочным будет забор. У нас иногда совпадают дежурства, и вы можете остаться одни.
- Тимофеич сказал, что у сетки сечение больше, - попыталась я успокоить крестную.
Она как-то горестно кивнула и вышла из кухни. Я взглянула на Сашу. Та делала вид, что ничего не слышала.
- Саш, ты слышала? Мы можем остаться одни.
- Слышала. Мы за год раза три оставались. Все нормально.
- Да, но, - я не договорила - вошла крестная.
- О чем вы тут шепчетесь?
В этот момент подъехала машина, и раздался гудок. Тетя Оля словно забыла о своем вопросе, повернулась к выходу и сказала:
- Саша, борщ на тебе. Там сварщик приехал и бетон привезли.
Она вышла из дома, а Саша бросила в кастрюлю картофель.
- Не знаю, если хочешь, можем сказать, что боимся оставаться, и поехать с ними. Один раз мы с Матвеем ночевали в больнице, но мне не понравилось.
Я вспомнила удручающую обстановку, противный запах хлорки и лекарств и сказала:
- Нет, в больницу не хочу.
Должно же все когда-то разрешиться. Если бы знать, как это разрешить!
Ближе к вечеру двор был обнесен забором. Вместо хлипких ворот из разнокалиберных веток, рабочие повесили настоящие ворота и сделали рядом калитку. Тоже из сетки, но на жестких железных уголках. В вырытые Тимофеичем и его сыном ямки залили бетон и установили трубы, а к ним приварили рабицу. Так что, появилась надежда, что волки нас не достанут. Тимофеича и его помощников забрали с собой рабочие. Дядя Гена приехал поздно. Мы выбежали ему навстречу: ворота надо было открывать осторожно, придерживать, чтобы не расшатать трубы, на которых они висели.
Глава 13
На пленэр
Матвей встретил отца во дворе вопросом:
- Как Ром?
Мы с Сашей прислушивались. Даже я успела полюбить пса, каково же было Саше? Конечно, она волновалась.
- Да уже лучше, - ответил крестный, - но еще больше лежит, страдалец. Завтра выведем во двор, посмотрим, как будет держаться на ногах. - Дядя Гена направился к дому.
- И что, ему еще ставят капельницы? - Матвей бежал за отцом.
- Да, и завтра покапают. Он прилично крови потерял, пока я его вез в лечебницу. Гемоглобин еще низковат.
- А что, у собак тоже берут анализы? - удивилась я.
- Конечно, - дядя Гена улыбнулся. - Здесь вообще хорошая ветлечебница. Село большое, у всех хозяйство. И ветеринар классный. Я бы его не побоялся ассистентом на операцию взять.
Дядя Гена направился в ванную, а мы в кухню, где уставшая за день тетя Оля готовилась подать ужин. Несмотря на все дневные волнения и труды, она снова приготовила что-то особенное. По всему дому разносился аппетитный аромат. Мне показалось, что будет очень остро. Тетя Оля колдовала над плитой. Я подошла и встала сзади. Перед ней на плоской тарелке лежали лепешки, на которые она щедро накладывала начинку, ловко заворачивала и отправляла на сковороду. Я присмотрелась к начинке, но не поняла, что это. Обжарив с двух сторон лепешку, тетя Оля перекладывала ее на тарелку и ставила не стол.
- Что это? - не удержалась от вопроса я.
- Буррито с курицей, - ответила тетя Оля.
- Мы так привыкли к Олиной стряпне, что воспринимаем, как должное, - сказал, усаживаясь за стол, дядя Гена.
- Это - подвиг, - сказала я, направляясь к своему месту.
- Да, наверное, - поддержал меня крестный.
Тетя Оля улыбнулась:
- Я рада, что ты это понимаешь, - она посмотрела на мужа.
Я записала в памятках телефона: "буррито", в надежде, что найду рецепт в интернете и дома накормлю родителей. Когда мы встали из-за стола, раздался свист с улицы. Мы с Сашей бросили мыть посуду и вышли в гостиную. Тетя Оля уже села с вязаньем перед телевизором, а Матвей вылетел за порог и вернулся через несколько минут. Следом за ним вошел Максим Валерьевич.
Он поздоровался и спросил:
- Какие у вас планы на завтра?
- Мы работаем, - ответил дядя Гена.
- Да вот, хочу завтра на пленэр. Могу и ваших взять. Так сказать, алаверды за пикник.
- А куда? - тетя Оля отложила вязанье и повернулась к мужчинам.
- Да здесь в шести километрах хутор есть древний. На Сухом Донце. В нем церковь тысяча восемьсот семьдесят девятого года. Одна из древнейших сохранившихся на юге. Да и виды там на холмы, на реку достойны кисти.
- Вы хотите взять Сашу? - уточнила тетя Оля.
- Всех. Мальчишки у меня к живописи равнодушны. А Саша порисует. Мольберт есть?
Он взглянул на Сашу, она с готовностью кивнула.
- Ну, вот, мы займемся живописью, а детвора побегает.
- Дин, ты как? - спросила тетя Оля.
- Я - за!
- Не заскучаешь?
- Она фоткать будет, - вставила Саша.
- Ну, Матвея и спрашивать не надо, - рассмеялся дядя Гена.
- Ну, значит, завтра, утром. На работу поедете, мы будем уже готовы.
Он распрощался и ушел, а мы с Сашей вернулись к посуде. Как ни странно, ночь прошла спокойно. Мне ничего не снилось, и ничто меня не разбудило.
Утром тетя Оля нагрузила нас какими-то плошками, контейнерами с едой. Все это было уложено в корзинку с крышкой. Крестная дала большой термос с чаем и бутыль с водой. Не забыла про полотенца и подстилку.
Возле усадьбы Максима Викторовича мы пересели в его машину и поехали следом за крестными. Они свернули в больницу, а мы прокатились через всю деревню и выехали на проселочную дорогу. Справа лениво тек Дон, слева возвышались холмы. Местами они осыпались, обнажая глинистое исподнее, но большая часть была густо зеленой, с пятнами цветущих полян, то желтыми, то фиолетовыми. Ветер играл серебром ковыля, по реке ползли баржи, подавая гудки перед деревней. Прошел мимо трехпалубный круизный корабль. Оттуда доносились музыка и веселые крики. Пахло свежестью и полевыми цветами.
Дон свернул вправо, огибая остров, а мы по той же дороге поехали вперед. Интернет здесь не ловил, поэтому мы внимательно вслушивались в рассказ Максима Викторовича о древнем храме. Впереди среди холмов мелькнула узкая полоска реки, и показался золоченый купол церкви. Еще немного и открылась ложбина между холмами с небольшой деревенькой вокруг храма. Рядом с низкими домами церковь казалась высокой, величественной. Но храм оказался закрытым, и осмотреть его изнутри мы не смогли.
Максим Викторович с Сашей несколько раз обошли храм, поднялись на холм за церковью. Они искали хороший ракурс, но им все не нравилось. Мы с Матвеем и близнецами томились от безделья. Наконец, наши художники вспомнили о нас.
- Пойдемте к реке, оттуда посмотрим, - сказал Максим Викторович, - сдается мне, оттуда будет лучший вид.
Мы отошли от деревни довольно далеко, пока добрались до берега реки и разросшейся вокруг нее рощицы. Отсюда действительно церковь смотрелась великолепно. Фоном служили пологие зеленые холмы. Белое здание словно устремлялось ввысь. А вокруг небольшая деревенька. Снова забыв о нас, Максим Викторович начал раскладывать мольберты и доставать краски.