- Ты думаешь, что ... - младший лейтенант Зарецкий не договорил предложение.
- Скорее всего да, чем нет, - ответил я, - чуйка моя подсказывает, да и вы все знаете, что если день не удался, то он не удался и вечером, а не только днём.
На что, согласительно закивал Балашов командир БЧ-5.
- Значит так и решим, - подвёл итог совещания Окуневич, - все по своим местам, готовить подчинённых к переходу. После обеда часа в четыре переходим в Губу Тюва. А с утра ждём отряд ЭПРОНа и обговариваем с его командованием все вопросы.
Своим комендорам я довёл задачу на переход корабля сначала в Губу Тюва, а завтра с очень раннего утра ждём отряд кораблей ЭПРОНа из Мурманска и их составе идём в Иоканьгу. Причём наш сторожевой корабль будет единственный вооружённый и будет выполнять охранные функции в отряде.
Послеобеденное время на борт корабля поднялось 13 пассажиров. В назначенное время, с корабля отдали швартовы и наш "Пассат" бортовой номер 22, покинул Екатерининскую гавань и через сорок минут швартовался в месте стоянки кораблей в Губе Тюва.
Как сообщил мне лейтенант Подгорных, на мой вопрос о пассажирах, - шесть человек с вспомогательного судна особого назначения "Умба" - два командира и четыре краснофлотца, и семь человек с подводных лодок Щ-403 и Щ-404 - два командира, четыре младших командира и один краснофлотец.
Глава 4
Подъём по указанию командира корабля, прошёл рано утром в четыре часа. Почти час ждали подхода отряда кораблей ЭПРОН, которые тащили за собой два 40-тонных судоподъёмных понтона.
По приходу отряда кораблей, для решения вопросов связанных с взаимодействием Окуневич и Вяткин отбыли на головной корабль отряда РТ-67 "Молотов".
Как рассказал мне после возвращения Вяткин, командовал отрядом начальник штаба Северной экспедиции ЭПРОН воентехник 1 ранга Кулагин Александр Иванович, который находился на головном спасательном судне РТ-67. С ним и командиром РТ-67 Пушкиным Алексеем Александровичем удалось договориться быстро. С ними обговорили вопросы кто, какое место, будет занимать в отряде при движении, систему связи друг с другом. Командира РТ-32 на совещании не было.
- Там свои какие-то тёрки, - сообщил Вяткин, - корабль хоть и мобилизован и входит в состав отряда, официальная передача корабля в состав ЭПРОН Северного флота ещё по какой-то причине не произошла.
- Главное договорились о взаимодействии и связи в движении, - поддакнул я, - а остальное не важно.
И отряд кораблей 12 июля 1941 года рано утром вышел в сторону Иоканьгской ВМБ.
В течении всего дневного времени погода в Баренцевом море, менялась всё в более худшую сторону. Я успел узнать, что из состава вспомогательного судна особого назначения "Умба", есть старший краснофлотец Третьяков Фёдор Максимович, который занимает должность "старшего зенитного комендора". С ним я переговорил лично, узнав, что М-1 ему знаком и он его хорошо знает, попросил в случае боевой тревоги, помочь за вторым зенитным пулемётом в качестве наводчика. На что получил согласие, как его, так и старшего командира команды с "Умба".
К вечеру видимость стала ещё хуже, из-за тумана надвигавшегося с северо-запада. Окуневич с Подгорных приняли решение перестроить конвой, наш "Пассат" стал во главе отряда, конвой перестроился в кильватер. За нашим кораблём шёл РТ-67, за ним ТР-32.
Ровно в полночь на 13 июля отряд, следуя со скоростью около 3 узлов, курсом 106№ миновал мыс Териберский. Пошёл дождь, мгла и переменная, до 4-5 кабельтовых видимость, заставили принять решение Окуневича и Подгорных о взятии курса мористее, что было вполне естественно для плавания у берега в условиях плохой видимости. Чтобы не оказаться выброшенными на берег Зарецкий предложил держать курс 95№.
В 2 часа сигнальщик краснофлотец Ковров обнаружил самолёт, который уверенно опознал как "Дорнье Do-17", немецкий двухмоторный самолёт разведчик, пролетевшим на бреющем полёте с юга на север и быстро скрывшимся в пелене дождя.
Я тут же поднялся в рулевую рубку корабля, Окуневич и Подгорных находились там же, предложил переговорить в каюте капитана.
- Владимир Лаврентьевич и вы Евгений Михайлович, - начал я, - назовите мне причины того, что практически ночью, при плохой видимости, тут у нас в тылу летают разведывательные самолёты немцев?
- Что вы этим хотите сказать? - тут же напористо вопросом на вопрос сказал Подгорных.
- Очевидную истину, - не раздумывая ни секунды, ответил я, - этот разведчик ищет добычу для немцев. Здесь и сейчас у них вариантов два, первый здесь где-то рядом находится одна или скорее всего несколько подводных лодок, вариант второй где-то здесь рядом находится группа кораблей немцев.
- Поясни, - попросил Окуневич.
- Моё мнение, где-то рядом находится группа немецких кораблей, - ответил я, - я всё же склоняюсь к этой мысли, посудите сами. Ну, разведает самолёт-разведчик нас, сюда на перехват пойдёт несколько подводных лодок, немцы не в состоянии обеспечить каждую подводную лодку несколькими самолётами разведчиками за время действий, логично? Логично. Во-первых, ещё надо нас найти, здесь при такой погоде. Во-вторых, подойдут ли их несколько лодок так близко к берегу в такую погоду? Мы сами-то берега не видим. Логично?
- Логично, - согласился Подгорных. Окуневич, молча, кивнул головой.
- Вот поэтому и остаётся группа кораблей противника, - закончил я, - тут они не побояться подойти поближе к нам, по наводке с разведчика.
- Поэтому предлагаю, так как погода потихоньку начинает, проясняется, - я посмотрел на Окуневича, тот положительно кивнул головой, в знак согласия с моей оценкой, - уже сейчас отрядом так же понемногу смещаться в сторону береговой черты. Желательно увеличить скорость хотя бы на один узел.
- Ну, смещаться к береговой черте, понятно, - спросил Окуневич, - а зачем увеличивать скорость?
- По-моему где-то в течении часа распогодится, - ответил я, - тогда не только мы будем хорошо видеть, но и нас будет хорошо видно на большие расстояния. А тут впереди как раз есть очень удобное место, где мы в случае чего могли укрыться - Губа Воронья. Да и если честно, меня тревожит то, что мы отошли от берега где-то на 30 кабельтовых. Если вдруг сейчас быстро распогодится и рядом обнаружатся немецкие корабли, до берега дойти быстро мы не сумеем.
- Логично, - кивнул головой Окуневич, - сейчас дам распоряжение, чтобы постепенно, по чуть-чуть, смещались в сторону берега.
- Считаю, что необходимо усилить наблюдение, - тут же ввернул я, - потом в Иоканьгской ВМБ отоспимся.
На том и порешили. Втроем прошли в рулевую рубку, Окуневич, приказал рулевому, постепенно смещаться в сторону береговой черты. Был вызван старшина Толокнов и боцман Дятлов, которым была поставлена задача усилить до утра сигнальщиков, ещё на два человека.
Я же найдя Голованова, отдал приказ об нахождении всех комендоров около своих орудий, быть готовым открыть огонь в любой момент, при этом предупредив, что сам встану за наводчика у носового орудия.
- Если скоро появятся немцы, они даже не представляют какой их ждёт сюрприз, - сказал я Голованову. Старшина 2 статьи Голованов Тимофей Яковлевич, был одним из восьми кадровых военнослужащих, входящих в экипаж корабля.
- Товарищ лейтенант, а откуда вы взяли, что немцы нападут? - произнёс Голованов.
- Минут тридцать назад был замечен немецкий самолёт разведчик, как думаешь, что он делал среди ночи, здесь в нашем тылу, да ещё в такую почти нелётную погоду? - я посмотрел на Голованова, - есть какие-то конкретные предположения?
- Да в общем-то, нет, - немного подумав ответил тот, - так-то оно логично будет.
- Вот поэтому и готовимся и пусть заранее, поднесут к орудиям дополнительно по пять ящиков со снарядами, подносить только бронебойные.
Предупредил его о том, что в случае боевой тревоги за второй зенитный пулемёт встанет один из пассажиров старший краснофлотец Третьяков, который занимает должность "старшего зенитного комендора" на вспомогательном корабле. Чтобы он Голованов предупредил нашего зенитчика Синицкого, те открывают огонь только в случае если немецкие корабли подойдут на расстояния менее 3 километров.
В 3 часа погода начала прояснятся, а наш отряд кораблей стал сдвигаться всё более к береговой черте, имея скорость 4,2 узла. К 3.15 наш штурман Зарецкий сумел определить, что наш отряд прошёл мимо острова Зеленецкий, и находится на дистанции 12 кабельтовых от маяка Гавриловский.
Стоя на левом мостике, я в бинокль обшаривал водную гладь Баренцево моря.
- Кажется пора, - подумал я, переходя к носовому орудию, около орудия находилось трое краснофлотцев - расчёт орудия, чуть в стороне от орудия находилось с десяток ящиков со снарядами, - ничего братцы, за сутки-полторы доползём, а там в Иоканьгской ВМБ отоспимся.
С носа тоже был хороший обзор, поэтому вскинув бинокль к глазам, стал осматривать горизонт, стараясь первым заметить немецкие эсминцы, приблизительный их курс я знал.
Наконец на горизонте показались еле заметные точки кораблей, тут же посмотрев на часы - 3.46.
- Три военных корабля с левого борта, идут с пересечением нашего курса, - в этот момент раздался крик сигнальщика.
- Немецкие эсминцы тип 1934, - тут же прокричал я, - боевая тревога, зарядить орудие бронебойным. Пока подскочивший расчёт орудия сноровисто заряжал орудие, я встал за наводчика, при этом протянув свой бинокль старшему комендору Синицыну, со словами, - корректируй огонь по вспышкам.
- Орудие заряжено, - прокричал заряжающий комендор палубный Баранов.
Я же крутя одновременно вертикальную и горизонтальную наводки, добился попадания в прицел головного корабля, отправил первый снаряд в подходящие корабли, - заряжай.
- Есть попадание с первого выстрела, - тут же доложил Синицын.
- Орудие заряжено, - вторил ему Баранов
Выстрел.
- Заряжай, - крикнул я, не отрываясь от прицела, вслушиваясь в только доклад Баранова, - орудие заряжено.
К тому моменту, когда на эсминцах обнаружили наш отряд, направили орудия и сделали первые пристрелочные выстрелы, прошло ровно полторы минуты. За это время, работая как метроном, я вколачивал в головной эсминец снаряд за снарядом. Как потом доложил Синицын, когда первый пристрелочный 127 мм снаряд упал с правого борта в полутора кабельтовых, в головной эсминец попало уже порядка 27 бронебойных снарядов.
По всей видимости, нанести фатальные повреждения, эсминцу я не мог, но и попадание в него за такое время стольких снарядов, не прошло для него бесследно, тот стал отворачивать.
На отвороте, всадил в него ещё три снаряда, именно в этот момент, в наш сторожевой корабль попал первый снаряд, как раз в каюту помощника командира, при этом досталось всем, кто находился в рулевой рубке, попутно уничтожив и каюту капитана.
За то время пока я стрелял в немецкие эсминцы, Окуневич, успел отдать распоряжение на передачу сообщения о нападении в штаб флота, и сообщение кораблям отряда идти для укрытия в устье реки Воронья, до которой было всего два кабельтова, наш же "Пассат" успел выставить дымовую завесу, прикрывая РТ-67 и РТ-32.
- Боцмана сюда, - лишь на секунду оторвавшись от прицела, выкрикнул я, одного взгляда было достаточно, что бы понять, что все кто находился в рулевой рубке, были уничтожены.
Перенеся огонь на следующий эсминец, я не знал, что мой последний снаряд, выпущенный в Z-10 "Ганс Лоди" (нем. Z-10 "Hans Lody"), вывел у того из строя один из двигателей.
- Здесь боцман Дятлов, - донеслось рядом со мной.