Наконец удовлетворенная самка разлеглась рядом и отошла ко сну, крепко обхватив Сумрака руками, да еще и ногу на него сверху закинув — тут не то, что вырваться, тут вдохнуть было сложновато… Предприняв несколько безуспешных попыток, самец смирился и тоже в конце концов уснул.
Только к середине дня он продрал глаза и обнаружил что находится на ложе один. Сумрак встал, потянулся, размяв шею и плечи, пошарил в поисках одежды… Похоже, он отставил набедренную повязку где-то в зале. Спустившись туда, он застал завтракающих его добычей самок. Те, завидев в дверях обнаженного самца, замерли на мгновение и хищно на него уставились. С их когтей и жвал обильно стекала кровь, да что там, самки вообще целиком перемазались своей трапезой; они ели так, будто голодали до этого несколько недель.
— Кушаете, мои драгоценные? — осведомился Сумрак, украдкой оглядывая зал в поисках потерянного предмета гардероба.
— Присоединишься? — снизошла Прорва.
— Помилуй, кто я, чтобы объедать своих самок? — бросил он через плечо, отыскав, наконец, повязку под кучей пропахших сексом подушек и поспешно затянув ее на себе.
— Да у нас благодаря тебе морозилка на год вперед забита, — стрекотнула Солнышко. — Не стесняйся, поешь с нами. Ты вообще когда в последний раз ел?
— Совсем недавно, дня три всего прошло, — непринужденно ответил самец, направляясь к выходу.
— Это, когда ты потом от души проблевался, благодаря сестренкам? — хмыкнула Осень.
Сумрак встал как вкопанный.
— Я при чем? — взвилась Солнышко.
— А кто ту дрянь сварил? — спокойно парировала Осень и снова повернулась к потерявшему от возмущения дар речи самцу. — Ты, давай, не дури. Сожри что-нибудь, а потом иди на все четыре стороны, так и быть. В наших общих интересах, чтобы вечером, когда ты вернешься, тебе хватило сил…
Самец раскрыл рот, но не смог придумать, что ответить нахалкам. Стоит начать с того, что они были полностью правы: его последний полноценный обед состоялся еще на клановом корабле, и Сумрак весьма смутно припоминал, когда именно это было. И, да, его организм сейчас работал на пределе возможностей, бросая все ресурсы на выработку половых продуктов. Начинающееся истощение уже давало о себе знать: охота стала требовать в последние дни больше усилий, чем раньше, раны затягивались все медленней, да и голова работала неважно. Но самец, тем не менее, даже не помышлял о пище, ибо находился в перманентно возбужденном состоянии, а третьего дня еще и ввел себе ударную дозу стабилизатора, под которым можно было, даже имея серьезные ранения, топать куда-нибудь без отдыха несколько суток кряду, продолжая сражаться и не тратя время на отдых и еду. При всем этом крайне умно было продолжать поститься дальше…
— Радость моя, если ты не поешь добровольно, нам придется накормить тебя принудительно, — очень мило и одновременно очень зловеще проворковала Солнышко, делая шаг в его сторону. Сумрак сразу понял ее намек, и он ему категорически не понравился.
Когда самые младшие детеныши впервые начинают пробовать мясо, их челюстной аппарат еще недостаточно крепок, чтобы отрывать куски. Максимум, с чем он может самостоятельно справится — это беспозвоночные и самые мелкие зверушки. Самки, конечно, периодически отправляют молодняк «попастись на воле», но, зная, что детеныши много за время прогулки все равно не наловят, предпочитают докармливать их, точно голодных птенцов, тем, что недавно съели сами. Попросту на начальном этапе они отрыгивают полупереваренные куски и запихивают их жвалами сразу в глотки младенцев. Именно для этой цели жвала самок более короткие и прямые, чем у самцов, и свободно действуют подобно пинцету.
Сумрак аж содрогнулся, припомнив, как в далеком детстве его пичкала Загадка. Лет до семи-то точно… Справедливости ради стоит заметить, что она и дочерей кормила до последнего, но, так как в ее понимании потомок мужского пола должен был съедать больше, чем юные самки, сын иногда просто не знал, как от ее заботушки спастись. А она все время паниковала, что с ним что-то не то, раз он отказывается от десятого за день приема пищи, отлавливала его, и… Ой, это было жутко вспоминать.
Самец встревоженно покосился на самок. Он не мог понять, это вот они сейчас так грубо пошутили, или и впрямь… Нет, оно было бы уже чересчур, хотя, от этой троицы, наверное, можно было ожидать всего, что угодно… И все вместе они были однозначно сильнее, чем один затраханный самец.
— Если мои самки действительно желают, чтобы я разделил с ними трапезу, я не в праве отказываться, — сдался Сумрак, решив не искушать судьбу.
— Вот и молодец, — в том же приторном тоне ответила Солнышко.
Подходя и присоединяясь к пожиранию дичи, Сумрак не мог отделаться от мысли, что начинает слишком уж тут приживаться, и отнюдь не по своей воле. Если самец вдруг задерживался у подруг после спаривания, это могло свидетельствовать о его желании надолго связать свою жизнь с данными самками. А он мало того, что уже дважды делил с любовницами спальное место, так еще и c какого-то перепугу взялся за починку их техники, а сейчас вот ел вместе с самками то, что добыл накануне… Страшная догадка посетила самца: они потихоньку начинали его приручать. А он ведь поначалу даже не планировал ни узнавать их ближе, ни налаживать какие-то личные взаимоотношения. Да и чему это было? Им двигал исключительно инстинкт, требующий реализации. На момент знакомства с самками Сумрак вообще не думал о таких последствиях как детеныши и о таких побочных явлениях как привязанность. Лишь позже он стал задумываться. Еще позже узнал, что самки бесплодны. Следовательно, в следующем году не было смысла возвращаться к ним. Это, если подойти к вопросу с практической стороны. Но сможет ли он в будущем Сезоне рассчитывать на более… качественных партнерш? Сможет ли заполучить хотя бы пару более-менее плодовитых самок? А, главное, надо ли ему это? Ведь такая связь уже будет для него постоянной. С другой стороны, можно попробовать вернуться в долину источников и повторить пару месяцев секса без обязательств. Сумрак почти не сомневался, что самки охотно его примут. И снова будут истязать, унижать, изматывать… Ему предстояло еще как следует все обдумать. Потом, на досуге, в промежутках между Охотами, когда мозги немножко встанут на место…
Сейчас же у него была задача не попасться в их ловушку. Самки явно стремились заполучить молодого любовника в постоянное пользование, и видят боги, им бы это удалось, будь Прорва поласковей, а Осень поделикатней. Но нет, дорогие, не получится. Единственная самка, с которой он бы хотел бы на данный момент крепкого и многолетнего союза, была для него совершенно недосягаема, а остальные на долговременную перспективу Сумрака пока не интересовали.
— Я вынужден покинуть вас, о прекраснейшие, — кланяясь, произнес насытившийся самец. — Не скучайте, я вернусь, как только смогу.
Самки проводили его умиротворенным ворчанием. Сумрак сделал вид, что у него куча неотложных дел, и по-быстрому ретировался.
Хотя, какие у него могли быть дела. Разве что, охота, но не тратить же на нее весь день. Вернуться в лощину самец сейчас не мог, ибо поклялся себе впредь не встречаться с Грезой, по крайней мере, пока он не будет достоин ее руки и пока не почувствует, что способен за нее побороться с Серым. Оставалось только шататься по окрестностям. На самом деле, предложенная вчера Торопливым идея посетить «клуб» была не так уж плоха. Сумрак обычно избегал скопления народа, но иногда было полезно не выделяться из толпы. О нем и так до сих пор много лишнего судачили.
Итак, раз большинство самцов отдыхали в дневное время на отмелях, стоило и ему хотя бы раз туда наведаться. В конце концов никто его не обязывал оставаться там надолго и приходить ежедневно — достаточно было лишь там показаться, разведать заодно обстановку, а потом тихонько исчезнуть.
К тому же Сумрака с некоторых пор начало разбирать любопытство: как так самцы собираясь в брачный период на одной территории, умудрялись мирно соседствовать? Да пусть какие угодно будут строгие правила, не смогут они не драться. Сумрак уже в полной мере ощутил на себе, что такое потеря контроля в Сезон, шутить с этим было опасно…
На клановом судне находиться в этот период было особенно сложно. Стычки между обделенными женским вниманием молодыми воинами возникали на пустом месте, а старшие по большей части на борту отсутствовали, обслуживая свои гаремы, так что разнять молодняк или, хотя бы, проследить за честностью поединков, было просто некому. Впрочем, Сумрак и в более спокойное время чувствовал себя неуютно среди громогласного мужского общества. Наверное, это повелось еще со времен его отрочества, когда старшие собратья беспрестанно испытывали его и без того не особо стабильную нервную систему…
Помнится, юный Сумрак только-только отошел от первого потрясения, порожденного переселением на отцовский корабль и началом жесткого воспитательного процесса, как ему пришлось испытать новый шок. Целая армия хлынула на звездолет нескончаемым потоком, не успело минуть с того момента и пары недель. Никогда в жизни подросток не видел столько взрослых самцов одновременно. А ведь, едва попав на борт “Сокрушителя”, он уже изумился размеру экипажа, хотя, в тот период отсеки корабля пустовали более чем на три четверти. На ярусах ошивалось около двух десятков воинов младшего ранга и пара-тройка самцов постарше, пропустивших Сезон то ли по состоянию здоровья, то ли по каким-то неведомым убеждениям. Но даже это количество пугало, так как подросток совершенно не ведал, чего стоит ожидать от охотников. Все правила приличия, принятые в материнском доме, тут, похоже, не просто не действовали, а воспринимались, как нечто оскорбительное. Сумрак знал, как нужно вежливо обращаться к взрослым самкам, но понятия не имел, как вести диалог со старшими самцами. Он даже поприветствовать их умудрялся так, что те буквально взрывались от негодования. И в те минуты лишь уважение к Грозе да страх перед его праведным гневом удерживали их от необдуманных поступков по отношению к несносному подростку.
Не удивительно, что, наблюдая общий военный сбор, Сумрак мысленно стал прощаться с жизнью. Воины возвращались на корабль ежедневно, по десять — пятнадцать самцов за сутки, и это уже были, в основном, матерые головорезы, один вид которых наводил ужас. После Сезона они, конечно, казались весьма умиротворенными, но это не особенно успокаивало, так как чувствовалось, что ненадолго. Мощь и сила, веющие от охотников заставляли Сумрака буквально вжиматься в стену при их приближении. Весь звездолет моментально наполнился подавляющим самцовым запахом, от которого пробуждалась необъяснимая паника. Создавалось впечатление, что воины специально мылись пореже, чтобы крепче был исходящий от них боевой дух…
Надо сказать, что бывалые охотники немало изумились, обнаружив при Грозе странноватого долговязого подростка. Они долго перешептывались, обсуждая, почему Вожак вообще с ним возится — ну явно же было видно, что дело безнадежное. А, когда выяснилось, что Сумрак — его родной сын, вопросов появилось еще больше. Но самые благоразумные оставили их при себе. Кто поглупее, высказались и немедля познали гнев Грозы. Оставшиеся вопросы сразу отпали.
По-видимому, это был единственный период в жизни Вожака, когда окружающие просто не узнавали своего обычно спокойного лидера. Он срывался по поводу и без повода, отдавал странные приказы и словно бы разучился общаться как-то иначе, чем криком. У него даже начал подергиваться глаз… И все из-за одного-единственного малахольного малька…
На нервной почве Гроза все чаще отыгрывался на подчиненных, так что у многих из них вскоре появился веский повод Сумрака недолюбливать. А ведь он так старался никому не докучать, делая все возможное, чтобы его вообще замечали как можно реже… Но на свою беду он никак не мог до конца разобраться в системе приятных на корабле взаимоотношений, благодаря чему продолжал с завидным постоянством нарываться на неприятности. Подросток вызывал раздражение воинов, ибо пасовал там, где следовало проявить характер, и возмущался тогда, когда нужно было сохранять хладнокровие. Кое-кого из самцов выводил из себя уже один только факт его присутствия: его слабость, его низкий по их меркам рост, наивное, почти еще детское поведение. Впрочем, находились среди воинов и те, кто относился к нему вполне терпимо, если не сказать, с жалостью. В основном, это были самые старшие, степенные и умудренные опытом самцы. Ну, что с такого возьмешь, рассуждали они. И так, того гляди, под отцовской тяжелой рукой падет…
Собравшись воедино, клан выдвинулся на короткую «разминочную» Охоту. Сумрак из-за угла наблюдал, с каким пафосом облаченные в сверкающие доспехи самцы отправляются на промысел. Наблюдал и думал, что таким же, как они, ему не стать никогда. В тот момент его впервые посетило чувство собственной никчемности. Прежде он жил, не зная забот и не ведая истинных стремлений. Он спал, ел и гулял в свое удовольствие, его ласкали и баловали, лелеяли и оберегали, ограждая от всякого грубого влияния извне. Ему говорили, что он вырастет и станет прославленным воином, будет путешествовать по невероятным мирам и совершать великие подвиги… И Сумрак реально верил, что так и будет, причем, все это само свалится на него столь же чудесным образом, как и прочие, предоставленные в его распоряжение блага. Верил в красивые сказки…
Но теперь, начав познавать безжалостную действительность, он получал удар за ударом. Оказалось, что великими воинами так просто не становятся, а к жизни и грядущим сражениям он подготовлен несравнимо хуже всех своих сверстников. Здесь, среди настоящих, не сказочных бойцов, Сумрак впервые познал боль, страх и презрение. Здесь он увидел неприглядную изнанку героических историй, где благородство, достоинство и честь не существовали без жестокости и первобытного звериного инстинкта.
Сумрак наблюдал, как старшие соплеменники отбывают на планеты, в зависимости от своих охотничьих предпочтений и занимаемого ранга, и пытался представить себя когда-нибудь на их месте. Не удавалось…
Потом он наблюдал их торжественное возвращение, и понимал из разговоров, что вернулись не все… И, если в собственное становление как воина ему было просто сложно поверить, то в смерть на Охоте, которая с высокой вероятностью могла его когда-нибудь постигнуть, верить уже не хотелось.
Почтив память павших, клан отправился восполнять потери. “Сокрушитель” взял курс на одну из межзвездных колоний, где тренировали молодых бойцов.
Между делом самцы занялись обработкой добытых трофеев, от многообразия которых Сумрак просто обалдел. Видя неподдельный интерес подростка, воины разрешили ему смотреть, лишь бы не мешал, так что он много времени проводил в мастерских, наблюдая за сакральным процессом и боясь даже дышать слишком громко. Это позволило ненадолго отвлечься от тягостных мыслей. Но только ненадолго.
Следующим испытанием для Сумрака было появление на корабле молодняка. Свежеобученных самцов забрали из колонии в количестве десяти особей. Все они были старше его на восемь-девять лет, но эта, в общем-то, не столь существенная разница внушила самодовольным юнцам ложное чувство превосходства. Сын Вожака сразу же отметил, что в умственном и нравственном развитии они ему безнадежно проигрывают, но вот в чем молодые самцы реально обходили его, так это в силе и мастерстве, и тем опаснее для подростка оказывалось их вынужденное соседство.
В первый день состоялось их знакомство с кланом. Гроза созвал в зал тренировок весь экипаж и построил молодняк перед своими воинами, давая им возможность оценить «новое поступление». Воины бесцеремонно подходили к неподвижно стоящим юнцам, внимательно их разглядывая, точно скотину на сельхозвыставке, периодически кто-то из старших задавал им вопросы — кто по поводу происхождения, кто по поводу предпочитаемой тактики боя; иные же вояки без лишних слов могли толкнуть юнца, чтобы проверить его устойчивость, схватить за руку, повернуть, осматривая. Новобранцы были обязаны все это спокойно вытерпеть. Они стояли, не шелохнувшись, чуть опустив головы, и старались не подавать вида, что напуганы или растеряны. Наверное, это было ох как нелегко…