Виктория поставила свою машину на стоянке рядом с девяткой Геннадия.
- А чего ты себе иномарку не купишь? - спросила Виктория, чтобы не молчать.
- Я патриот, - улыбнулся Геннадий.
Они вошли в магазин, и Виктория сказала:
- Ты иди в вино-водочный отдел, а я в кондитерский.
Она взяла тележку и покатила ее по всему супермаркету, от отдела к отделу, потому что холодильник у нее был пустой. Выбирая салаты, Виктория наконец-то поняла взгляд Геннадия, когда она предложила ему взять на себя покупку спиртного. Сначала ей показалось, что у него нет денег, а ведь он посмотрел на нее радостно-удивленно.
"Я же его за спиртяшкой послала, а он за рулем, значит, вечером уже никуда не поедет. Девка называется, сама мужика к себе в постель тащит, - но тут же Виктория нашла себе оправдание. - А если у этого мужика смелости не хватает? А может, совесть есть и ситуацию объективно оценивает: старше в полтора раза, подчиненный, бывший зэк, бывший бомж. А мне плевать! Он мне сразу понравился еще тогда, пять лет назад".
Виктория вспомнила, как на трассе в пятидесяти километрах от города увидела у обочины мужчину, сидящего под грязным снежным сугробом. Он был одет в пиджак и светлые брюки, на шее - грязное полотенце, на ногах - комнатные тапочки. Морозы стояли под тридцать, потому в школе отменили занятия, и Виктория везла внучку в село, где жила целительница. Человек у обочины смотрел на проезжающие машины и даже не пытался их останавливать. Виктория проехала было мимо: мало ли бомжей встречается ежедневно, но ее взгляд встретился с глазами этого бродяги. Такой тоски в глазах человека Виктории еще видеть не приходилось. С удивлением она отметила, что сердце ее сжалось от острой жалости, и, сама еще не понимая, что делает, Виктория остановила машину. Она все же отдавала себе отчет, что едет с ребенком в дорогой иномарке, шикарно одетая и с приличной суммой денег, поэтому переложила из сумки в левый карман котиковой шубки газовый баллончик. Выйдя из машины, Виктория крикнула:
- Эй, парень, куда тебя подбросить?
Мужчина повернул голову, но, видно, так замерз, что ответить не смог. Виктория села в машину, дала задний ход и подъехала к бомжу.
- Садись, - сказала она, глядя в молодое заросшее щетиной лицо.
Но парень сам уже встать не мог. Выйдя из машины, Виктория подошла к нему.
- Костюмчик у тебя не по сезону, - сказала она. - Вставай, подвезу.
Она помогла ему встать, подталкивая, подтащила к машине. Ноги у парня почти не гнулись, и Виктории пришлось приложить усилия, усаживая его на сиденье рядом с собой. Она села за руль и спросила парня:
- Куда ты направляешься?
- Все равно, - ответил тот хриплым простуженным голосом.
- Ну, тогда поедем с нами, отогреешься, а там решишь.
Они приехали в село, нашли дом целительницы. Там была очередь, и Виктория, усадив Вику в приемной, повезла парня в чайную. Она взяла ему полный обед, с которым он справился быстро.
- Что же с тобой случилось, найденыш? Как тебя зовут?
- Гена, - ответил парень. - Отсидел я пять с половиной лет, а домой меня не пустили. Мать замуж вышла, отчим серьезный. Так что нельзя мне туда, мать меня попросила уехать. Пока на вокзале поезда ждал, заснул, мой вещмешок и скоммуниздили. Вот приехал в этот областной центр, друг у меня здесь армейский живет. Мы вместе в десанте служили. Пришел к нему, вижу - жена его косится, а потом категорично мне и говорит: "Дружба дружбой, а у Дениса семья, он на хорошем счету в автосервисе, нечего ему со всякой шпаной водиться". А Денис голову опустил и молчит. Плюнул я ему под ноги и ушел. Шел мимо клуба, а там какие-то фраера к девчонке пристали. Она кричит, на помощь зовет, а все мимо проходят. Ну, я и заступился. Тут дружинники, забрали нас в участок. Девчонка сдымила, парни те местные, а я пришлый, да еще со справкой об освобождении. Хотели вновь дело заводить, но старший лейтенант разобрался, отпустил. А куда идти? Я когда с этими подонками дрался, фуфайку с себя скинул, так ее и не нашел. Стою вот так на морозе, тут ко мне подходит один дед, бомж. Ты, говорит, где живешь? А я нигде не живу. Идем, говорит, к нам, мы коммуной в подвале живем. Пошел я с ним. Под отселенным домом без крыши подвал. Там их человек пятнадцать, и на людей-то не очень похожи. Правда, выпить налили и хлеба пожевать дали, а потом говорят мне: "Дай свои кони, ну, ботинки, значит, а то надо одному из нас в город смотаться за водкой, а обувки у него нет". Я, дурак, и отдал. Через минут двадцать прибегает пацан бомжонок и кричит: "Шухер!" Все и дали деру, и я босой тоже. Чего бежал, сам не знаю. Забежал в какой-то двор, а там старушка белье вешает. Увидела меня - испугалась, а потом глянула, что я босой, - пожалела. Вынесла мне носки и тапочки. Я вернулся к тому дому, но в подвале никого не было, так мои кони и пропали. Пришел на базар, хотел машины разгружать: и согреюсь, думаю, и заработаю. Так там своя мафия, прогнали меня оттуда. За последние деньги купил билет на автобус до райцентра, думал, может, там какую работу найду, а автобус посреди дороги сломался. Все пассажиры пересели в попутный, а меня водитель не взял, хоть и билет был. "Нечего, говорит, всякой мрази среди людей делать". Закрыл дверь и уехал. Вот я и остался на дороге. Никто меня не захотел подвезти, да и денег у меня нет, а вы почему-то подобрали.
Парень разомлел в тепле. Виктория смотрела в исхудавшее заросшее лицо, и ей было жаль этого молодого, по-видимому, неплохого, но несчастного человека.
- А за что ты сидел? - спросила она.
- Превысил допустимую норму самообороны. Через два года после окончания службы я поехал в гости к армейскому другу Кириллу, он на юге жил в большом городе. Я с недельку у него гостил, а потом мы субботним вечером пошли в парк на танцы. А у них, это я потом узнал, была ватага пацанов-малолеток. Хулиганье местное, но страх наводили на весь район. Главарь у них был по кличке Фюрер. Вот танцую я с девушкой, и вдруг толкает меня сопля зеленая и говорит: "Ты мне на ногу наступил". Ничего такого не было, но я культурно извинился, а он своих корешей сзывает. Они все ко мне: "Пойдем, разберемся". Тут Кирилл подскочил. Не надо было нам уходить с танцплощадки, но глянули на эту мелкоту, а мы все же десантники, понадеялись на свою силу и умение ведения рукопашного боя. Вышли мы на какую-то глухую поляну, их человек пятьдесят, но все сопливые. Этот самый Фюрер и давай их на нас натравливать. Мы с Кириллом стали спина к спине и начали отбивать нападение этой сволочи. Все же не рассчитали мы свои силы. Оказалось потом, что мы убили тринадцать, покалечили тридцать одного. Но Кирилла они просто растерзали, на клочья разорвали, а меня полуживого успели дружинники отбить. Я в больнице полгода провалялся: кости сращивал да раны залечивал, а потом был суд. Фюреру ихнему дали двенадцать лет строго режима - он был совершеннолетний, сколотил из малолеток отряд для устрашения населения. Я был уверен, что мне ничего не грозит, так мне и адвокат говорил, но суд решил иначе: все тринадцать пацанов, убитых нами с Кириллом, были малолетки. И впаяли мне пять с половиной годков.
Виктория посмотрела в серо-голубые глаза Геннадия и спросила:
- Пойдешь ко мне работать начальником охраны?
Геннадий удивленно заморгал.
- Я хозяйка элитного Дома моделей "Победа". Зовут меня Виктория Викторовна. Ну, так как, я ответа не слышу?
- Вы... Вы... - Геннадий смотрел на Викторию полными слез глазами.
- Ладно, благодарности потом. Пошли, а то очередь пройдет. Я внучку на консультацию привезла.
Целительница оказалась очередной шарлатанкой, которую нашла Люся. На обратном пути Геннадий уснул, а Вика тихо спросила:
- Бабушка, зачем ты этого подобрала?
- Отмоем, отчистим, жених тебе будет, - засмеялась Виктория.
- Нет уж, спасибо, мне такой не нужен. Себе возьми.
- Будь я вдвое моложе, и взяла бы. Похоже, парень правильный, - серьезно сказала Виктория.
Она в тот же день сняла Геннадию однокомнатную квартиру, выдала аванс на покупку одежды и еды, и через день он приступил к обязанностям начальника охраны. Очень скоро Виктория убедилась, что не ошиблась в этом парне.
Она встретилась с Геннадием у выхода из магазина. Нагруженные пакетами, они подошли к своим машинам.
- Оставь свою машину здесь, на платной стоянке, - сказала Виктория. - Мой дом через полквартала.
Они сели в ее иномарку и вскоре вошли в квартиру Виктории. Она быстро накрыла на стол, Геннадий разлил шампанское.
- За что пьем? - спросила Виктория.
- Каждый за свое, - ответил Геннадий.
- Интересный тост, - Виктория выпила бокал одним духом. - И главное - содержательный, с глубоким подтекстом.
- Как же ты мне напоминаешь свою бабушку, - вздохнул Геннадий. - Она для меня всегда будет идеалом женщины.
- Значит, и я подхожу под мерки идеала? - Виктория положила себе на тарелку немного закуски.
- Хочешь правду? - спросил Геннадий.
- Ну, давай выпьем еще немного для смелости, - Виктория протянула бокал.
- Кому для смелости? - спросил Геннадий.
- Нам обоим: тебе говорить, мне слушать, - Виктория пыталась за бравадой скрыть волнение.
Они выпили еще по бокалу шампанского.
- Ничего себе шампусик,- сказала Виктория. - Освежает. Ну, я вся во внимании.
Геннадий помедлил немного, а потом сказал:
- Я за Викторию Викторовну готов был жизнь отдать, и мне было совершенно все равно, что она старше меня на тридцать лет. Я ее любил, любую женщину с ней сразу сравнивал, и ни одной подобной ей не встретил. А вот смотрю на тебя - ты очень похожа на бабушку и лицом, и всем. Я иногда даже глаза закрываю, чтобы тебя не видеть, и тогда мне кажется, что это она со мной говорит, - он замолчал, опустив голову.
- Ну, я все поняла. Ты не можешь предать память своей благодетельницы. А ведь бабушка тебя мне в женихи прочила, - засмеялась Виктория.
- Я помню, я тогда в машине все слышал, и ответ твой: "Возьми его себе" помню, а Виктория Викторовна сказала...
- "Будь я в два раза моложе, взяла бы, не раздумывая", - серьезно закончила Виктория.
- Ты это тоже помнишь? - обрадовался Геннадий.
- Конечно, но мне показалось, что я тебе небезразлична, - сказала Виктория.
- Ты права, но все это не совсем обычно. Не знаю, поймешь ли ты меня, но я люблю в тебе Викторию Викторовну.
- Обалдеть! - Виктория во все глаза смотрела на Геннадия: да, она не ошиблась в этом парне.
- Я сейчас тебе тоже скажу то, что не легко понять. Что бы ты сказал, если бы в этом молодом теле внучки жила душа ее бабушки?
Геннадий внимательно посмотрел на Викторию.
- Я думал об этом в новогоднюю ночь в ресторане, но тогда я был пьяный, а спьяну что не взбредет в голову. Это, конечно, невозможно, но если бы это было правдой, то лучшего варианта нельзя и вообразить.
- То есть? - не поняла Виктория.
- Я бы тогда эту Викторию на руках носил, - горячо проговорил Геннадий.
Виктория встала и сказала:
- Прошу!
- Что? - не понял он.
- Носи на руках. Этот наилучший вариант перед тобой, - сказала она с вызовом.
- Этого не может быть! - твердо повторил Геннадий.
- Ах, мсье требует доказательств? - улыбнулась Виктория.
Она начала рассказывать Геннадию те немногие эпизоды из их пятилетнего знакомства, когда они вели разговоры наедине. Ничего особо примечательного, но знать об этом могла только Виктория Викторовна. Геннадий недоверчиво смотрел на нее.
- Все еще сомневаешься? - спросила Виктория.