– Скелет? – переспросила я. – Мира, ты уверена?
Девочка кивнула.
– Я испугалась, уронила телефон и побежала в комнату. Когда я вытащила ключ и открыла дверь, они вошли в комнату. А потом я провалилась в свет и оказалась здесь.
Я нахмурилась. А я думала, погром в Мириной комнате устроили, потому что пытались что-то найти. А нет! Скорее всего, просто от злости. Но если я права, может ли это означать, что странная парочка не смогла пройти через волшебную дверь и осталась в нашем мире? Странно…
– Ладно, с одним вопросом разобрались, – сказала я, поднимаясь с пола. – Настала очередь второго: где мы?
«Как все-таки тяжело в мамином теле», – подумала, вставая на ноги.
Мама что, совсем спортом не занимается? Хоть бы на йогу записалась! Как мозги мне промывать, так с завидным постоянством, а как бегать или приседать – так вечные отговорки!
– Не знаю, – ответила подозрительно присмиревшая сестра.
И куда делась бойкость? Она жалась ко мне и тревожно озиралась по сторонам. Честно говоря, мне тоже было не по себе, а потому я не сопротивлялась ее испуганным объятиям и даже сама обняла плечики Миры.
Мы осмотрелись. Темноватое помещение очень походило на кабинет, озаренный лишь тонкой полосой солнечного света, пробивавшегося через неплотно захлопнутые тяжелые черные занавеси. Под ногами была аккуратная «елочка» паркета.
Вдоль двух противоположных стен стояли книжные стеллажи, на которых расположились не только кипы книг, но стопки листов, груды камней, горы клинков и крюков, куча покрытых шипами шаров.
«Интересная коллекция», – отметила про себя.
Взяла несколько листов, на которых было написано: «Ведомость преподавателя», «Список студентов, допущенных к экзамену», «Должники» – рядом приписка «Повесить на втором этаже». По спине пробежала холодная дрожь дурного предчувствия.
Положив документы на место, я подошла к оружию и взяла самое простое, легкое, свободное от каких-либо знаков – обычный нож, смахивавший на перочинный.
– Лина, чужое нельзя брать, – заметила Мира.
– Не в нашей ситуации, – не согласилась я с сестрой. Женщине и девочке в незнакомом мире защита не помещает, тем более там, где подобным добром все полки завалены.
Затем я приоткрыла штору и выглянула наружу, но все, что увидела – зеленые вершины раскидистых деревьев, зубчатую стену, напоминавшую крепостную, опять деревья, поблескивавшую гладь озера и горы на горизонте.
«Не густо», – разочарованно подумала я.
У окна стоял деревянный стол с массивными резными ножками – ощетинившиеся морды змей с открытыми пастями неодобрительно смотрели на меня. Видимо, разделяли точку зрения сестры.
На самом столе аккуратно расположились серебристые чернильницы, стаканчик с металлическими перьями, сосуды округлой формы. Я заглянула в одну из баночек – песок.
– Надо же, – не смогла скрыть удивления.
У стола пристроилось массивное мягкое кресло, обитое зеленым бархатом, с резными ручками – все те же недружелюбные змеи. Я присела на него. А ничего, удобненько!
На противоположной стене, напротив стола, висело зеркало, в котором прекрасно было меня видно. Я помахала себе рукой и, не удержавшись, по-детски показала язык своему новому отражению. Знаю, глупо! Знаю, мама себе никогда такого не позволила бы! Но надо же хоть как-то подбодрить себя и сестру?
Пока я по-хозяйски осматривала помещение, Мира мялась на своем месте и следила за мной. И вот я наконец-то заприметила дверь. Осторожно подкравшись, открыла ее и выглянула. Соседнее помещение тонуло во тьме, если не считать такой же узкой полоски света, протянувшейся от окна с такими же черными занавесями, как в кабинете, до кровати с черным балдахином.
И вновь я заподозрила недоброе: уж не попали ли мы куда-нибудь… в ад? Оружие, ведомости, должники, все черное… Ну точно – ад! По крайней мере, именно таким он был в моем воображении.
Со стороны кровати послышалось негромкое сопение. Я напрягла глаза, рассматривая подозрительный бугор, напоминавший тело под одеялом.
Ага, значит, все, что нам надо сейчас сделать – это никоим образом не потревожив отдыхающего, проскользнуть мимо него тише мышек и выскочить в дверь, на которую услужливо указывал лучик света.
Я сделала мелкой жест следовать за мной.
Мы на цыпочках крались к двери, когда я наступила на что-то железное…
– Ай! – зашипела, подпрыгивая на здоровой ноге. Подняла с пола предмет, который оказался ремнем с пряжкой в виде все той же ощерившейся змеи.
Со злости я бросила ремень в сторону, не рассчитав траекторию его полета. Пряжка исключительно по воле судьбы и провидения прилетела туда, где случайно находилась филейная часть владельца ремня, который моментально проснулся.
Он смотрел на меня. Я смотрела на него.
А в комнате тем временем стало как-то слишком светло.
«А балдахин-то, оказывается, не черный, а темно-зеленый», – подумала я.
О чем думал брюнет лет двадцати семи – я не знала, да и, если честно, не хотела знать. Да чего уж там: я боялась предположить – какие мысли могут быть в голове владельца смертоносного арсенала и документов, обнаруженных в кабинете.
Я решила воспользоваться явной растерянностью мужчины и продолжила путь к заветной двери, рядом с которой уже притаилась перепуганная Мира.
– Женщина, вы кто? – спросил хозяин апартаментов, внимательно следя за каждым моим движением.
– Я твой со-о-он, – протянула как можно мелодичнее. – Ложись на бочок, складывай ручки лодочкой, клади их под щечку и закрывай глазки, а когда ты их снова откроешь, меня уже здесь не будет!
И я потянула на себя ручку. Но дверь не желала открываться.
– Что-то вы не очень похожи на сон…
– Сон, сон! Не сомневайся! Баю-бай, баю-бай, малыш, глазки закрывай…
Я еще раз дернула дверь на себя. Потом толкнула. Опять дернула.
– Она не откроется, пока я не разрешу, – сказал наблюдавший за моими безуспешными попытками «малыш».
– Да? А ты не мог бы ей разрешить? – вкрадчиво поинтересовалась, повернувшись к нему.
Незнакомец покачал головой.
А я только сейчас рассмотрела мужчину. Он был не только брюнет, но еще и смугляш. Подобного рода загар появляется у людей, когда они очень много времени проводят на свежем воздухе. Узковатое лицо с немного впавшими щеками подтверждало мою догадку о том, что мужчина ведет активный образ жизни, причем незнакомец явно не на пикники ходил. Я бы сказала, что еда – это последнее, о чем он думал на прогулках. А еще у незнакомца были темные с прищуром глаза и черные нахмуренные брови.
Мужчина сидел, поджав к груди колени, на которые положил крепкие мускулистые руки. Черные волнистые пряди живописно лежали на обнаженных плечах. Он заметил около себя ремень, взял его и… наклонился, чтобы вернуть на пол.
Я облегченно выдохнула. Ух, а я-то подумала он меня им сейчас… Ой, и чего только в голову девушке не придет, пока она рассматривает рельефное тело. М-да.
Почувствовав, что начинаю краснеть, я отвела глаза в сторону.
– Вот это да, – протянула мелкая из-за моей спины.
Я же вспомнила, что в комнате дети и, спохватившись, закрыла глаза сестре и запихнула Миру обратно себе за спину.
– А все мальчики потом в таких вырастают? – подала голос из укрытия мелкая.
– К сожалению, нет.
– А Семка вырастет?
Я вспомнила ботаника-третьеклассника в очках, признанного гения в кружке по робототехнике. Не хотелось раньше времени разочаровывать сестру, а потому я ответила:
– Наверное. Главное, не давай ему расслабляться и пончики есть.
Брюнет наш диалог не оценил.
– Повторю вопрос: вы кто? Что делаете в моей комнате? И почему с вами ребенок?
– Это моя… мама! – пискнула Мира из-за спины, а я чуть не завыла от понимания, что точно отлуплю мелкую пакостницу!
Это из-за нее я черти где, а не в объятиях Паши, это из-за нее я сейчас в теле мамы, а не в своем, пялюсь на красавчика и не знаю, что сказать!
– Очень приятно, мама, – сказал брюнет, пристально разглядывая меня.
– Понимаете, – услышала я мамин голос. – Мы с Мирой были дома, а потом что-то произошло. Бац. И вот мы здесь. Странно, да?
– У тебя же были лекции по риторике, – захныкала за спиной мелкая, – я даже книги видела, и по светской беседе, и по протоколу…
Если бы я хотя бы одну прочитала!
– Такая умная – иди и разбирайся сама! – шикнула в ответ.
– Мамочка, я не могу, – ответила Мира. – Взрослая здесь ты!
И не поспоришь!
Ой, мама! Вот это мы влипли! И как из этого выбираться – непонятно.
Кстати, если мы с Мирой здесь, и я в теле мамы, то… где мамочка?
Мне было бы очень интересно узнать, куда попала Светлана Владимировна и в чьем она теле?!
Глава 3
Лана
Яркий слепящий свет сменился приятным полумраком. В нос ударили запахи сена, свежеспиленного дерева и животных. А потом я увидела большие и черные влажные глаза, которые с любопытством рассматривали меня. Влажный нос ткнулся в мое плечо.
Лошадка фыркнула и тряхнула головой, а я заметила серебристый рог на ее лбу.
Та-ак… я дотронулась до своего лба. Вроде голова на месте. Кажется, я даже не ударялась ей. Тогда совсем непонятно: почему мне мерещатся единороги? И где мои дочки?
– Лина! Мира! – позвала я.
Но ответом мне было тихое ржание. Я ущипнула себя, но окружающая обстановка ничуть не изменилась. Я по-прежнему находилась в деннике под чутким присмотром несуществующего зверя.
– Извините, а вы не видели двух девочек? – спросила у единорога. Так, на всякий случай. – Обе блондинки, как я. Старшей – девятнадцать, шумная такая, я бы даже сказала, немного буйная, яркая. Ее очень трудно не заметить. Второй – восемь. Спокойная, тихая, разумная, почти идеальный ребенок…
«Мама дорогая, я разговариваю с лошадью!.. – пронеслось в голове, хотя я тут же поспешила найти оправдание своему странному поведению: – Но это же сон, а во сне животные могут говорить».
– Так видели или нет?
Лошадка покачала головой.
– Жалко, буду искать!
Я с трудом подавила нараставшую внутри меня панику и, воровато оглядываясь, вышла из денника, прикрыв за собой дверь. Лошадка заржала мне вслед. Ей вторили десятки лошадиных голосов.
Я же оказалась в пустом коридоре. Слева и справа от меня длинными рядами тянулось бесконечное множество денников с аркообразными окнами и деревянными дверями. Большинство было занято серыми единорогами, и лишь несколько – белыми в серых яблоках. Сколько их здесь? Сотня? Две? Три?
Это сон, убеждала я саму себя. Так не бывает. Я просто ударилась головой и лежу в комнате Миры, а это мне мерещится. Да, только так и никак иначе! Единорогов не существует, это известно каждому адекватному здравомыслящему человеку!
Но как они оказались в моем воображении в таком количестве? Я никогда не была фантазеркой, чего не скажешь о Грише. Вот кто по-настоящему любил сказки! Мира от него унаследовала эту черту. Если бы моя младшая дочь оказалась сейчас здесь, она бы пришла в восторг от увиденного! Но я-то не Мира.
– Лина! Мира! – временами разносился голос по конюшне.
Я шла, шла, шла, а единороги не кончались. Они все смотрели на меня умными добрыми глазами, да так, что хотелось говорить налево и направо: «Здравствуйте! Извините! Здравствуйте!».
А затем я увидела, как из крайнего денника выскочил парнишка лет четырнадцати с всклокоченными русыми волосами, в коричневых бриджах и курточке.
– Извините, а вы не подскажете… – обратилась я к пареньку, но он даже не стал меня дослушивать.
Выпучив глаза, завопил:
– Стража! Стража!!! Стра-а-ажа!!!
– Какая стража? – испугалась я. – Не надо стражи! Я здесь случайно и уже ухожу. Не надо поднимать шум…
Но было поздно. В конюшню вбежали мужчины в… латах? Это шутка такая? Откуда латы, плащи, мечи, топоры… или как называются эти секиры на длинном древке? Алебарды? Что вообще происходит? Господи, где мои дочери? Где я? Так, главное, не паниковать. Этому должно быть логическое объяснение…
– Пожалуйста, – пробормотала я. – Произошло недоразумение. Может, я могла бы с кем-нибудь поговорить? Кто ваш начальник? Пожалуйста, проводите меня к нему. Я думаю, мы быстро со всем разберемся! А вообще, вы должны меня слушаться! – И я мило улыбнулась.
– Слушаться? – опешили мужчины. – Почему?
– Потому что вы мне снитесь, – ответила, не забывая улыбаться. – Вы ненастоящие!
Стражники переглянулись. Тот, у которого на нагрудной пластине был выточен единорог, почесал затылок. Его товарищ – мужчина средних лет с бородой и усами – прикрыл ладонью рот, скрывая улыбку. Самый младший из них – парень лет двадцати пяти с короткими рыжими волосами – не удержался и свистнул.
– Вот это да, – вырвалось у него.
– На ней знак невесты, – пробормотал солдат с единорогом на груди.
– Знак невесты? – переспросил тот, что с бородой.
Он подошёл и взял мою руку, а я только сейчас заметила на своем запястье сине-фиолетовую и переливающуюся, как голограмма, татуировку: вставший на дыбы единорог.
– Знак невесты? – повторила за ним. – Не понимаю… что это?
– Леди, вы с другого мира свалились? – хмыкнул рыжий.
А у меня вдруг отпало всякое желание оправдываться.
– Головой сильно ударилась, – ответила, не сводя глаз со знака.
Мужчины дружно хмыкнули.
– Мне бабушка рассказывала, что когда объявили Отбор для короля Дэвона, да покоится с миром его прах, одну из претенденток из другой страны притянуло, и она прямо в бассейн к жениху упала, когда он с какой-то леди купался, – сказал рыжий.
– Сказки, – протянул тот, что с бородой, и тут же поспешно добавил: – Я имею в виду бассейн.
И стражники вновь дружно хмыкнули.
– Госпожа, не переживайте! Мы доложим о вас нашему начальнику, а он – младшему церемониймейстеру. Тот же – старшему церемониймейстеру, а тот в свою очередь уже проводит вас к Главной фрейлине, – отчеканил «единорог». – А пока пройдемте, пожалуйста, с нами. Олан, шагом марш к начальству!
– Слушаюсь! – Отдал честь тот, что с бородой, и куда-то убежал.
«Так не бывает», – думала я, идя в окружении оставшихся солдат. Надо просто себя еще раз ущипнуть. И я ущипнула. А потом еще раз. Было больно, но реальность не изменилась, даже не поколебалась. Но как такое могло приключиться? А, может, у меня просто сил не хватает?
– Извините, – обратилась я к рыжему стражнику.
– Да, госпожа!
– А вы не могли бы меня ущипнуть?
– Что? – покраснел Рыжий. – Нет, нет, госпожа! Вы невеста! Мне ж за это потом руку… фиють… того. А мне руки нужны!
– Да, конечно, извините, – согласилась и вновь повторила безуспешную попытку. Смирившись с тем, что реальность упорно не желала меняться, я прекратила щипать себя. Толку никакого, а вот руки могут приобрести цвет татуировки.
Мы вышли из конюшни, пересекли внутренний двор, посреди которого, окруженный каменными цветами и конями, бил фонтан.
Не успели мы пройти по галерее, стены которой были покрыты фресками с изображениями сцен охоты и прогулок, как вернулся третий стражник. За ним следовал невысокий сухонький мужчина в шелковом, расшитом золотом, камзоле и бархатном берете.
– Леди, – склонил он голову. – Позвольте?
– Здравствуйте, сэр! – ответила я. – Позволить что?
– Извините, я неясно выразился. Я лорд Болтон, старший церемониймейстер. Разрешите взглянуть на ваш знак?
Я протянула ему руку.
Мужчина несколько мгновений молча изучал моего единорога. Ни один мускул не дрогнул на его лице, наполовину покрытом густой шелковистой бородой, присыпанной мерцающей пылью.
– Леди, я приношу свои извинения за сложившиеся обстоятельства, все произошло так неожиданно, – наконец сказал лорд Болтон. – Позвольте проводить вас к Главной фрейлине. Она устроит вас должным образом. Благодарю за службу, – обратился он к солдатам. – Возвращайтесь к своим обязанностям!
И те, отдав честь, развернулись и ушли.
– Леди, позвольте узнать ваше имя?