По светлым тонам комнаты невозможно было догадаться, что помещение является камерой. Удобная широкая кровать, большое окно, пара мягких глубоких кресел, книги на столе.… Из общей картины выбивалась только железная дверь с заслонкой, и очнувшийся Грегори далеко не сразу сообразил, где он находится.
Плечо тянуло, но обработавшими рану медиками на прикроватной тумбочке предусмотрительно были оставлены таблетки и бутылка воды. А на столе – поднос с едой. Правда, при одной только мысли о ней к горлу подкатывал ком, поэтому утруждать себя и вставать Вериа не стал, устроившись сидя.
Дверь отворилась удивительно тихо, и в комнату вошёл священник, что было ясно по его одежде – белой сутане и сиреневой широкой ленте на плечах[1], расшитой серебром. Если бы не это, Грег принял бы мужчину за наёмника или солдата, слишком говорящими были проходящий через левый – явно искусственный – глаз шрам и походка. Длинные волосы, собранные в тугую косу за спиной, тоже не совсем подходили образу святого отца. Насколько Грегори знал, священнослужители стриглись коротко. Дождавшись, пока за ним закроют, гость кивнул своим мыслям и отошёл от входа, задержался взглядом на подносе с едой и только после этого повернулся к доктору Вериа.
– Рад, что вы очнулись, доктор Грегори. Меня зовут Винсент, очень приятно, – приветливо улыбнулся мужчина. – Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?
Грегори поморщился. Чувствовал он себя отвратительно, но говорить вслух этого не стал. И так было понятно, что недавнее ранение и нахождение под стражей не приносили ему радости. Ох, знал ведь! Знал, что нельзя так опрометчиво подставлять спину сумасшедшему мальчишке, но подставился-таки. Тетеря глухая…
– Я могу узнать, как долго меня здесь продержат? И можно ли сюда принести хотя бы пачку сигарет?
– Как только канцлер Грэм решит, что вас можно отпустить – вас отпустят.
– Вы мой надзиратель, я так понимаю? – хмыкнул Вериа.
– Нет, я ваш гость. Мой друг попросил посетить вас, сам он, – священник вынул из кармана цепочку с часами и недовольно покачал головой, – не имеет возможности навестить вас.
– Я знаю вашего друга? – Грегори нервно посмотрел на дверь.
– Если бы не он, вас бы здесь не было, – Винсент опустился в одно из кресел.
– То есть вы говорите о?..
– Тс-с, – священник приложил палец к губам и лукаво улыбнулся. – Проявите немного терпения, доктор Грегори.
– Ваше нахождение здесь не покажется подозрительным? Где-то здесь должны быть камеры, верно?
– Быть может, вы желаете покаяться в содеянном? – Винсент выпрямил спину и осенил святым знамением доктора, прищурившись на один глаз. – Я священник, не забывайте. А камеры не записывают звук, так что любому со стороны наш разговор покажется беседой святого отца и верующего человека.
– А заранее вы индульгенции выдаёте? – со смешком полюбопытствовал Грег.
– Всё-таки хотите прибить мальчишку? – мужчина задумчиво прикусил кончик выбившейся из косы пряди, внимательно смотря на Вериа. – Вас можно понять…
– Так ваш друг это?..
– Именно, – коротко кивнул священник. – Прошу вас, не таите на него злости или обиды. Он несколько резок и импульсивен, несдержан, хоть и пытается скрыть все свои чувства под маской безразличия… О чём это я! Вы же сами провели с ним немало времени и могли заметить.
– Мне кажется, – взгляд Грегори упёрся в шрам Винсента, – вы и сами далеко не тот, кем пытаетесь казаться.
– Вас не обмануть, – хохотнул он в ответ. – Вы правы, моя жизнь была далека от Его заветов, но все мы имеем шанс на искупление и милость Возвышенного.
– А также высокий сан и тёплое местечко в Центре?
– Вы об этом? – улыбка сбежала с лица святого отца, как только он коснулся атласной ленты, вернувшись далеко не сразу. – Не стоит говорить так, не зная всех… причин. Я надеюсь, что слово Его рано или поздно достигнет и вашего сердца, доктор Грегори. Я вынужден откланяться, меня ждут дела. Но уверен, вам скоро разрешат покидать комнату. Советую посетить оранжерею на двадцать седьмом этаже. Выздоравливайте.
– Всенепременно, – поджал губы Вериа, провожая взглядом священника.
Хрупкая девичья фигурка в белом платье сидела за роялем. Её тонкие руки порхали над клавишами, ресницы полуприкрытых глаз едва заметно дрожали, тело наклонялось к инструменту в такт музыке, нога в аккуратной туфельке плавно нажимала на педаль. Пианистка, казалось, слилась с мелодией настолько, что даже забыла дышать, мягкими касаниями пальцев создавая причудливую вязь звуков.
Сидящие на диванах гости слушали её в тишине – кто-то откинулся на мягкую спинку, вкушая музыку; другие перебирали пальцами, словно касались клавиш; третьи внимательно следили за девушкой. Логрэд замер с поднесённой ко рту чашкой, чуть касаясь губами белого фарфора, и смотрел куда-то сквозь пространство. Сидящий по правую руку отец Райт смотрел на мальчишку с нескрываемой ехидной улыбкой – священник, наверное, был единственным в зале, кто пришёл сюда не за музыкой.
– Леди Аравеста, вы неподражаемы! – вскрикнул какой-то мужчина, как только бледные ладони девушки легли на колени. – Скажите нам, как называется это произведение?
– Капель, – звонкий воздушный голос Адарэль Аравесты был похож на её музыку.
– Сыграйте же ещё, милая, – украдкой вытирая слёзы, взмолила пожилая женщина, занявшая кресло в стороне от всех.
– Я думаю, – Винсент поднялся со своего места, с сожалением отметив, что никаких эмоций на лице Рэда так и не появилось, – леди Ада немного устала. Почему бы нам не дать отдохнуть ей некоторое время?
– Отец Райт, я слышала, это вы были учителем леди Адарэль. Почему вы не преподаёте больше? Я уверена, ваши навыки помогли раскрыться таланту леди Аравесты! – скрыв половину лица веером, женщина в тёмно-синем бархатном платье одарила святого отца томным взглядом.
Нарая Йор, вспомнил её имя священник. Двадцать пять лет, и до сих пор не замужем. Что странно, учитывая приданное и историю семьи… Связь с ней может оказаться весьма полезной.
– Вы правильно сказали, я лишь помог раскрыться таланту. Моей заслуги здесь нет ни капли, – рассмеялся Винсент. – Господин Вэрс, вы же поэт, если я не ошибаюсь? Быть может, прочитаете нам несколько строк своего сочинения?
Названный мужчина растерянно кашлянул и забормотал что-то невнятное, ссылаясь на неподходящее настроение и отсутствие текстов, которые он, увы, не помнит наизусть – их слишком много, поди упомни все!
– Логрэд, вы же тоже сочиняете стихи, верно? – Нарая сложила веер и обворожительно улыбнулась проходчику.
Присутствие проходчика – и не абы какого, а первой ступени, да ещё такого хорошенького! – вызвало фурор на вечере искусств. Многие пытались начать разговор с ним, но дальше двух-трёх коротких фраз дело не заходило. Положение спасал Винсент, не отходящий от Рэда ни на шаг и отвечая на все вопросы любопытных особ. Да, волосы раньше были светлые, пришлось покраситься из-за задания. Да, на целых полтора года. Нет, подробности раскрывать нельзя – государственная тайна. Нет, что вы, с ним ничего там не случилось, он всегда такой молчаливый. Вы что, как можно! Не оскорбляйте юношу. Да, среди проходчиков встречаются монстры, но мой друг нисколько не похож на них…
– Стихи? – медленно повернулся к ней Логрэд, возвращая чашку на блюдце.
– Да-да! – поддержала какая-то совсем юная особа. – Я слышала, множество проходчиков использует такой метод для чего-то в бою…
– Для концентрации, – решил блеснуть эрудицией кто-то из гостей. – Некоторые сочиняют стихи, кто-то считает в столбик, другие повторяют молитвы.
– Но это же в бою! Будет сложно, наверное, вот так, перед публикой…
– Сложно? – хмыкнул проходчик и подошёл к роялю. – Ада, будешь добра?
– Всё что угодно, – смущённо улыбнулась леди Аравеста, поднимая руки над клавишами.
– На твой вкус.
Логрэд никогда не запоминал своих стихов. Прочитал – забыл. Они были нужны лишь в сложные моменты, чтобы унять боль, не дать безумию захватить разум. Но иногда музыка вела его точно так же, как вела ярость боя. Нужно было только закрыть глаза, погрузиться в звуки, поймать ритм.
Вдох.
Мне кажется, можно ослепнуть
От веры,
От ветра,
Что бьются меж сомкнутых пальцев.
Что-то такое и вправду билось между ними. Или это всего лишь собственное сердце? Будто бы метроном, звучало во всём теле, превращая ноту в букву, такт – в строчку, а потом, сама собой, возникала строфа.
Я в жизни не был боголепен,
Не возведён в кавалеры
Иль сэры,
Я – вечный скиталец.
Мелодия звучала по-светлому грустно, вела за собой. Но Логрэд чувствовал и другое – она изменится, вот-вот изменится, повернётся другой стороной и тогда…
И в волосах моих – пепел,
И руки с запахом серы,
Я назван был изувером,
Убить меня сотня сотен мечтали.
Душа моя в древнем склепе,
Без толики граций манеры,
А смерть – лишь полумера
И не спасёт от печалей.
Выдох. Затишье. Неужели ошибся? Конец? Нет. Не мог ошибиться. Он много раз слушал игру Адарэль, он успел её выучить вдоль и поперёк, препарировать на составляющие. Она сама любила импровизировать, но чувство локтя, такое полезное там, в бою, помогало и здесь. И злость вдруг отчего-то началась рваться наружу, а вместе с ней и слова – бездумные, колкие, хлёсткие. Рэду показалось, что пальцы Ады стучат не по клавишам, а по его спине, заставляя лёгкие двигаться в бешеном ритме.
Будь проклят отец Райт, вытащивший его сюда! Почему нельзя оставить в покое? И эти люди… смотрят, глотают слова. Не надо было видеть их – он кожей чувствовал их внимающие лица.
Похоже, Аравеста почувствовала, что ещё немного, ещё чуть-чуть – и проходчика невозможно будет остановить. Точка. Длинная пауза. И – кода.
Я – гость ваш, я – тень за окном,
Я пробираюсь в ваш радостный дом,
Чтоб омрачить ваше веселье.
Я – что горгулья над капителью,
Я, ваш убийца, стою за окном.
Вам хочется, чтобы я был лишь сном,
Но вы уже стали моей целью.
Я буду вам утешительной колыбелью
И в воздухе растворюсь ночном.
Логрэд открыл глаза. Несколько долгих мгновений он ощущал, как что-то внутри него сжимает внутренности, кромсает и режет их. По инерции проходчик всё ещё дышал быстро и отрывисто, ему хотелось куда-то бежать, выхватить шпагу и…
Его взгляд встретился с лукавым взором Винсента. Скиргов священник. Добился-таки своего, вытащил на свет чёрную избитую душу проходчика, и теперь радуется полученному трофею как мальчишка в тире. Только зачем всё это?
– Вы бы не отстали от меня? – со вздохом шёпотом спросил у святого отца Логрэд, когда вернулся на своё место. – Именно для этого притащили меня сюда?
– Я не виноват, что только так тебя можно хоть как-то расшевелить, – Райт пододвинул чашку к проходчику. – Когда ты собираешься закончить начатое?
– Марк обещал раздобыть всё необходимое, доктору не помешает немного прийти в себя…
– Не увиливай. Ты знаешь, о чём я.
– Через пару дней, я думаю. Максимум – к концу недели.
– Ты затеял опасную игру, мышонок, – скрестив руки на груди, Винсент стал крутить между пальцев кончик косы. – Не боишься?
– На моей стороне вы, с чего бы? Наши с вами планы не пересекаются, я даже хочу вам помочь. Главное, чтобы прекрасная Люси не встала между нами.
Священник усмехнулся. Де Шати мастерски умел возникать там, где его ждали меньше всего.
– Люси это может. Ну что же, тогда мне стоит поратовать за нашего гостя перед Грэмом?
– Это дело отдали генерал-майору.
– О! – глубокомысленно изрёк отец Райт. – Что же, тогда стоит устроить встречу на троих? Хотя с Миртом договориться не так уж и сложно, я почти завлёк его на свою сторону.
– Вы точно священник, а не один из Извечных? – на всякий случай спросил Рэд.
– Даже Извечные могут припасть к Его мудрости и внимать Его слову. Так что не исключено. Но давай вспомним, зачем мы здесь. Я не теряю надежды спокойно послушать Аду.
Логрэд пожал плечами и отвернулся от священника. Он до сих пор не понимал, зачем тот притащил его сюда.
Быть может, в качестве аксессуара или ручной собачки?
__________________________________________________
[1] В Церкви Возвышенного нет титула, аналогичного титулу Папы, руководство лежит на плечах тринадцати кардиналов. Белую сутану разрешено носить только кардиналам и епископам, отличие заключается только в ленте на плечах – у первых она красная, а у вторых фиолетовая с золотым или серебряным шитьём.
Комментарий к V
Полностью стихотворение Логрэда выложено здесь: https://ficbook.net/readfic/5992790/15375502
========== VI ==========
VI
Вся его сущность дрожала в трепетном экстазе при каждом новом шаге, с которым тяжёлый бархатный балдахин кровати становился ближе. Погружённая в полумрак комната плыла перед взором – то ли из-за ароматических жасминовых свечей, то ли из-за предвкушения близкой встречи. Не видя перед собой ничего, кроме откинутой в сторону тёмно-бордовой ткани и белого тела на скомканных простынях за ней, он ступил ногой в серебряное блюдо с фруктами, оставленное кем-то из почитателей, и к удушливому туману комнаты добавились сладкие нотки гнили. Подношение, судя по всему, оставили не меньше недели назад.