30 сентября впервые увидели пловучие льды. Судно приближалось к громадному айсбергу. Эта гора льда выдавалась из воды на 200 сажен и на такую же глубину уходила в воду. Ее длину и ширину не было возможности определить даже приблизительно, поскольку весь айсберг нельзя было окинуть взглядом. Судно потратило не менее трех часов на то, чтобы осторожно обойти эту громадину. Когда айсберг остался позади, лейтенант Беннет вскричал:
— Эта льдина была едва ли больше 10 миль в длину… Это что! Такие ли еще горы мы увидим…
Предсказание Беннета много раз оправдывалось впоследствии, но скоро все члены экспедиции привыкли к зрелищу пловучих ледяных гор, слишком обычному в тех местах, куда они забрались. С таким капитаном, как Кимбалл, человеком осторожном, внимательном, спокойном и глубоко знающем свое дело, опасность столкновения с айсбергами сводилась к нулю. Таков же был и его помощник, лейтенант Беннет. Очень важные услуги оказывал теперь и Мендез Лоа. Он много лет плавал в этих местах на своем маленьком судне, и его опыт оказался драгоценным. Чем дальше подвигались к югу, тем более скученно выступали навстречу судну айсберги. Около 14 октября стало невозможно различать, какие ледовые горы стоят на месте и какие носятся по океану. Примерно в это же время на западе начали обрисовываться какие-то очертания, напоминавшие землю. Очевидно, судно приближалось к южному полярному материку. Об этом свидетельствовали и морские карты, да и Мендез Лоа подтверждал это. Вскоре «Эмма Пауэлл» прошла мимо группы больших островов. Температура быстро падала, но экипаж, прекрасно снабженный теплой одеждой, нисколько не страдал от стужи. Вдобавок, все знали, что в южном полушарии наступает лето, и, утешаясь этой мыслью, некоторые члены экспедиции вздумали пощеголять в более легкой одежде. В числе неосторожных был и зоолог Гардинер. За это он и поплатился. Утром 20-го октября у него проявились явные признаки воспаления легких.
Профессор Макдуф нисколько не был этим удивлен.
— Я его предупреждал, — сказал он, пожимая плечами. — Но ведь эта молодежь ничего не хочет слушать. Ну, надо как-нибудь выручать его. А между тем, что тут поделаешь, в особенности в такую собачью погоду!
А погода, в самом деле, с каждым днем становилась все хуже и хуже. Начались снежные бури, не унимавшиеся по несколько часов подряд. За бурями последовала гроза со страшным ливнем, а на другой день опять повалил снег. Так продолжалось несколько суток.
Наконец, небо прояснилось, ветер стих. Наступила хорошая погода, и судно благополучно дошло до островов Петерманна.
В последние два дня Мендез Лоа почти не спал, опасаясь пропустить место, которое искала экспедиция. И вот настал долгожданный миг: старый аргентинец вдруг вздрогнул, выпрямился и, протягивая руку к ледяным вершинам, едва видневшимся вдали, громко воскликнул:
— Вот оно! Мы должны плыть туда!
Немедленно определили географическое положение. Вычисления показали, что в тот момент судно находилось под 65 градусами южной широты и 64 градусами западной долготы. Доктор Макдуф уже распорядился отправить шлюпку, чтобы разведать безопасный путь к месту, указанному Мендезом Лоа. Но аргентинец попросил обождать. Он не был вполне уверен.
— Я вижу, — сказал он, — две ледяные горы, но я не замечаю той цепи гор, которая должна быть за ними. Тут недолго и ошибиться. Не надо спешить. Нужно спуститься к югу еще на один градус. Мне теперь припоминается, что мы тогда находились несколько южнее, и что к западу от нас лежали Бискоуские острова.
Было решено последовать совету аргентинца. Оказалось, что он был прав и был просто обманут случайным сходством. Оно и понятно: все эти островки, проливы, обледенелые скалы сплошь и рядом выглядели совершенно одинаково. Снеговой покров сглаживал все формы и придавал им гнетущее однообразие.
А среди экипажа уже начинался ропот. Матросы поговаривали о том, что хитрый аргентинец просто-напросто надувал профессора и издевался над ним. Все знали, какое огромное вознаграждение обещал ему Пауэлл. Но никто не был уверен, видел ли Мендез Лоа на самом деле ледяную пещеру с замерзшими трупами, а, главное, хорошо ли запомнил, где она находится, и может ли указать к ней дорогу. Если Лоа не в состоянии дать эти указания, судно, очевидно, будет зря блуждать среди этих мрачных льдов все лето, а когда лето окончится, волей-неволей придется повернуть обратно на север, так как экспедиция не подготовлена к зимовке. Этим все предприятие и завершится. Хитрый аргентинец ни за что ни про что положит себе в карман 5.000 золотых. Так судачили между собой матросы.
Боцман Давид Скотт особенно усердно поддерживал в экипаже сомнения в честности Мендеза Лоа. Он невзлюбил аргентинца с первой минуты появления тюленелова на судне. Капитан сообщил об этих толках среди матросов доктору Макдуфу, но тот отнесся к ним очень спокойно. Он знал, что такие разговоры всегда поднимаются среди экипажа, когда цель экспедиции остается неопределенной и неясной для самого ее вождя. Знаменитым примером такого настроения людей служила ему экспедиция Христофора Колумба. Сам же он был уверен, что аргентинец говорил правду. Он не сомневался в том, что старый ловец тюленей действительно набрел на страшную могилу и видел ее на самом деле, а не во сне. Кроме того, он принимал в расчет, что от простого охотника, да еще и потрясенного неожиданным зрелищем, нельзя было требовать совершенно точных указаний. Макдуф и не требовал от Мендеза Лоа ничего сверх того, что старый моряк ему сообщил. Он счел небесполезным поговорить об этом с Мендезом и успокоить аргентинца: профессор предполагал, что, хотя разговоры матросов и велись на незнакомом Лоа языке, тот все же ощущал царящее вокруг враждебное настроение.
— Друг мой, — сказал ему Макдуф, — когда я пригласил вас ехать с нами, вы первым предупредили меня, что не беретесь с точностью указать место, где находится ледяная могила, в которой заключены дорогие для нас покойники. Помните, что я вам на это отвечал? Я сказал вам: «Приведите нас только в те места, где вы видели ледяную могилу; пусть это указание будет сделано с ошибкой миль в 40. Это ничего. Мы поищем и найдем». И в настоящую минуту я ничего другого от вас не требую. Теперь скажите мне, находимся ли мы вблизи того места, где вы видели ледяную пещеру?
— Да, конечно! — ответил аргентинец, которому было ужасно досадно за свою первую ошибку. Кроме того, Мендез действительно понимал, что матросы настроены против него. — Безусловно, мы, то есть я и мои люди, были в то время в этих самых местах, к югу от пролива Бисмарка. Я слышал, как капитан говорил сейчас, что мы дошли уже до 65°30′. Ну, хорошо… Нужно еще спуститься на полградуса к югу. Тогда мы окажемся около тех островов, что виднеются вдали. Это Бискоуские острова. Вы скажете мне, что таких островков тут бесчисленное множество. Но в том-то и дело, что тогда мы зашли гораздо дальше к югу, чем в любое другое время. Нас загнало туда ветром. А если так, в настоящую минуту мы еще не дошли до того места. Оно должно лежать еще дальше к югу, и мы несомненно все более и более приближаемся к нему. Затем, напомню вам еще раз, что мы тогда зашли в глубокую бухту, около которой находится далеко выдающийся в море мыс. В глубине этой бухты возвышаются две скалы высотой более тысячи футов. Те две скалы, что мы видели раньше, очень походят на них — это и ввело меня в заблуждение. Но там недоставало другой важной приметы, а именно цепи гор на горизонте. Ведь я не во сне все это видел! Я высадился с моими людьми в этой самой бухте и мы бежали на лыжах добрых полчаса, все по прямой линии, пока не набрели на ту пещеру… Ну, что ж теперь делать? Не буду спать круглые сутки, не сойду с мостика до тех пор, пока не распознаю местность. Я продал товар, взял деньги и должен поставить покупателю то, что продал. Будьте спокойны, у нас на юге люди так же честно ведут дела, как у вас на севере.
Последние слова аргентинца были обращены главным образом не к Макдуфу, а к матросам, стоявшим кругом.
Доктор Макдуф был совершенно удовлетворен этим объяснением, да, впрочем, и не нуждался в нем. Он только начал с усиленным вниманием осматривать море, по-прежнему сгорая от нетерпения.
Между тем, барометр поднимался. Погода была ясная, но холодная, 1-го ноября около 11 часов утра Мендез Лоа, все время стоявший на капитанском мостике, испустил громкий радостный вопль, который поднял на ноги весь экипаж. Капитан Кимбалл схватил бинокль, осмотрел местность и во всеуслышание подтвердил, что видит приметы, указанные Мендезом. Макдуф в свою очередь, услышав шум, поднялся на мостик, взял бинокль и сразу распознал и бухту, и обе высокие скалы, поднимавшиеся на тысячу футов, и цепь гор вправо от них.
Потребовалось не больше часа, чтобы отыскать удобное место для якорной стоянки. Ровно в полдень Кимбалл по возможности точно определил местоположение судна. Оно остановилось, по странному и случайному совпадению, на одном и том же градусе широты и долготы — под 66° южной широты и 66° градусов западной долготы от Гринвича. Таким образом, оказалось, что Мендез Лоа ошибся на целый градус; но надо было отдать ему должное, так как он эту ошибку предусматривал и предупреждал о ней.
Макдуф облачился в меховую шубу и шапку и решил первым вступить на эту роковую землю, похитившую его сына. Профессор был так нетерпелив, что Кимбалл с величайшим трудом сдерживал его. Он напомнил Макдуфу, что ледяная могила находится в получасе лыжного бега от берега и что прежде всего необходимо выгрузить на берег сани и упряжных собак. И вообще все это дело, ввиду позднего времени, разумнее было отложить до утра.
Доктор возразил, что необходимо сейчас же, не откладывая до утра, послать двоих людей на разведку, чтобы они нашли ледяную пещеру, точно отметили ее местоположение и наметили, если получится, самый легкий санный путь к ней. Совет был резонный, и капитан немедленно отдал соответствующие распоряжения.
Люди экипажа, теперь вполне уверовавшие в Мендеза Лоа и искренне с ним примирившиеся, наперебой предлагали свои услуги. Было решено, что на разведку отправятся Мендез Лоа, как руководитель поисков, а с ним плотник Черч (чей брат, как известно, был в числе погибших на «Прокторе») и ботаник Джустус Квоньям. Последний напросился на разведку вследствие какого-то странного возбуждения, владевшим им в последние дни; Макдуф энергично боролся с этим состоянием при помощи каких-то подкожных впрыскиваний. Все трое запаслись лыжами. Их свезли на берег, и они пустились в путь.
Разведчики сначала направились прямо к югу, а потом повернули к первой горе видневшейся вдали цепи. Доктор Макдуф старался все время следить за ними в сильную подзорную трубу. Рядом с ним стоял лейтенант Беннет. Его молодые зоркие глаза видели гораздо лучше, чем старые глаза Макдуфа. Внимательно всмотревшись, Беннет вдруг вскричал:
— Кэрн![4] На скате горы я ясно вижу кэрн! Доктор! Вы видите?..
— О, да, конечно, — воскликнул старый профессор, весь дрожа, как в лихорадке. Он вспомнил о груде льда, про которую рассказывал Мендез Лоа. Без сомнения, аргентинец распознал ее и устремился прямо к ней.
Теперь все, кто только мог вооружиться каким-нибудь оптическим инструментом, с самым пристальным вниманием следили за тремя разведчиками. Те, в свою очередь, зная, что их видят с судна, подавали сигналы, явно спрашивая, должны ли они немедленно доставить на корабль то, что было ими найдено внутри кэрна.
— Да, да, конечно! — закричал профессор. — Пусть захватят с собой все, что найдут!
Лейтенант подал обычные сигналы флагами, приказав разведчикам возвращаться назад, захватив с собой все найденное. Черч ответил, что он понял сигнал. Затем разведчики пробрались внутрь кэрна. С мостика судна видно было, что на верхушке кэрна не имелось никакого опознавательного знака, из чего следовало заключить, что у погибавших не было под руками никакого предмета, который можно было бы водрузить на нем. Но могло случиться и так, что знак все же имелся, но не устоял против ветра и был повален и снесен.
Вскоре разведчики вернулись назад. Джустус Квоньям нес под мышкой доску, на которой углем были начертаны следующие слова:
«„Проктор“ погиб в льдах. Половина из нас утонула. Остаются в живых: Бейли, Уильямс, Догерти, Чепмен, Черч, Грандсон, Хобби и я, Макдуф. Припасов нет. Стужа жесточайшая. Идем наудачу. Прощай, отец, прощай, бедная мама! И вы, Эмма и Тоби, прощайте!»
Доктор не мог дочитать эту надпись вслух. Его душили рыдания. Он протянул доску Манфреду. Тот вслух дочитал написанное, и после доска с роковым завещанием погибших пошла по рукам…
XII
ЗАМЕРЗШАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
В эту ночь на всем судне никто не спал.
Доктор Макдуф заперся в лаборатории со своим помощником Манфредом Свифтом. Он только и делал, что бесконечно читал и перечитывал надпись на доске. Капитан производил разведку на берегу залива, отыскивая место, где можно было стать на якорь. Через некоторое время нашли небольшую бухточку, хорошо защищенную от ветров, и было решено ввести в нее судно. Но Кимбалл колебался. В самом деле, была найдена доска с предсмертными словами сына Макдуфа, но разведчики не нашли саму могилу, и было пока еще неизвестно, будет ли она найдена и в этом ли месте она находилась. Видимо, Мендез Лоа правильно распознал местность. Ледяная могила должна была находиться где-нибудь неподалеку от кэрна. Но кто поручился бы, что на нее не грохнулась какая-нибудь колоссальная снежная или ледяная лавина и не уничтожила ее, не схоронила ее под своей неприступной массой? Поэтому, как считал Кимбалл, надо было подождать с окончательной стоянкой — преждевременные приготовления могли дурно повлиять на настроение экипажа.
Что касается старого профессора, то он почти не колебался и отнесся к благоразумной осмотрительности Кимбалла даже с некоторой раздражительностью. Он непоколебимо верил, что найдет труп своего погибшего сына.
— Ваши сомнения удивляют меня, — сказал он капитану. — Наше дело ясное. Мы должны действовать так, как будто мы вполне уверены, что доведем его до конца. А там — будь, что будет. Прошу вас, как только наступит утро, сейчас же войти в бухточку и стать на якорь.
Так и сделали. Ранним утром 2-го ноября вошли в бухточку, устроили в ней причал и поставили судно на якорь. Теперь «Эмма Пауэлл» твердо стояла на приколе. Можно было оставить судно и расположиться на берегу.
Окончательное определение местоположения судна и сверка с картой подтвердили, что экспедиция находилась на Земле Грэхема, открытой в 1832 году капитаном Биско.
Скоро все предварительные работы были закончены, и весь экипаж во главе с профессором Макдуфом сошел на землю. Немедленно были изготовлены сани, которые могли вместить по три седока. В них запрягли собак. Захватили с собой на всякий случай всевозможную провизию. Мендез Лоа все время повторял, что ледяная могила будет найдена не больше, чем через полчаса. Макдуф внимательно слушал его с таким же глубоким чувством, с каким выслушал его первый рассказ в Буэнос-Айресе.
Капитан Кимбалл, подгоняемый нетерпением старого профессора, самолично возился около саней, помогая снаряжать их. Трое матросов, усевшись на одну из повозок, сделали пробный пробег, чтобы испытать собак. Добрые животные с честью выдержали этот экзамен. Тогда все, не теряя времени, немедленно уселись в сани и тронулись в путь. Корабль остался под надзором боцмана.
— Не беспокойтесь, — сказал он уезжающим. — Судно останется целехоньким. Здесь некому его похитить!
Сани с Мендезом Лоа двигались впереди прочих. Собаки бежали прытко. Дорога была вначале ровная, гладкая. Местность лишь слегка повышалась к внутренней части материка. На равнине аргентинец внимательно огляделся кругом и направил свои сани прямо к югу, к видневшейся вдали цепи гор. Вскоре начались дорожные невзгоды. Путь пошел неровный, весь усыпанный глыбами льда. Пришлось сойти с саней и идти пешком. Миновало уже добрых полчаса, а все еще не видно было никаких признаков, указывающих на близость ледяной могилы. Путники угрюмо молчали. Все с замиранием сердца думали о возможном провале экспедиции. Что, если в самом деле ледяная пещера была погребена под лавиной?..