- Ладная девоньки, и на Любку молодую похожа, - тараторила продавщица, боком продвигаясь к калитке и разглядывая Веру.
Вера смотрела на хозяйку, а та на Веру. Наконец хозяйка сказала:
- Идем.
Они вошли в боковую комнату, там стоял тошнотворный запах перегара и мочи. На кровати, застеленной поверх рядном, спала пьяная женщина. Она широко открыла рот и храпела во сне.
- Вера, ты хотела видеть свою мать? Вот, смотри.
Вере стало противно, она вышла из дома, Максим был в душе. Вера села на ступеньку крыльца. Хозяйка села рядом с ней, обняла Веру, поцеловала в висок:
- Деточка моя дорогая, как же я искала тебя.
- Кто вы? - спросила Вера отстраняясь.
- Скажу - не поверишь. Тут все по порядку надо рассказывать, и мальчику твоему этого знать не надо. А разговор у нас очень долгий будет и не простой. И ты мне о себе расскажешь, и я тебе очень многое расскажу. Ну, иди в дом, к столу. Вон парень твой докупался.
На столе была простая, но очень вкусная домашняя еда. Вера и Максим никогда и не пробовали такого. Они поели, Вера собрала со стола грязную посуду, перемыла ее, подмела в комнате. Хозяйка наблюдала за ней.
Солнце уже клонилось к закату, когда Вера Никитична сказала:
- Идемте на речку, тут рядом.
- А может завтра с утра? - спросил Максим.
- Водичка за день прогрелась, что молоко парное, - ласково проговорила хозяйка и тут же приказала: - Пошли.
Вера зашла в свою комнату, надела купальник, сверху халатик, и они направились за хозяйкой. Речка и вправду была близко. Вера сняла босоножки и вошла в воду по щиколотку. Вода оказалась действительно теплая, приятная. Девушка сбросила халатик и пошла в воду. Плавать они с Максимом не умели, а вот хозяйка, которая до сих пор напряженно молчала, вдруг очень развеселилась. Она догнала ребят, которые уже по пояс зашли в воду, и начала, смеясь, брызгать на них водой. Вера удивилась такой резкой перемене в настроении молодой женщины. Она не отворачивалась, как Максим, от водяных брызг и не смеялась. А ладная Вера Никитична в красивом открытом купальнике повернулась к ним спиной и поплыла, уверенно и умело взмахивая над водой руками.
- Знаешь, Вера, - сказал Максим, - мне показалось, что она ждала, пока ты халат снимешь. А когда на твою спину глянула, как ребенок развеселилась.
- Ах да, - Вера повела лопатками, - у меня же справа родинка. Видно, она хотела убедиться, что я из их семьи.
- У нее такая же родинка, сама увидишь, когда она из воды выйдет.
- Значит, мы с ней кровная родня, - сказала Вера. - Вот только кто она мне?
Когда после купания они все втроем вышли на берег, Вера увидела на правой лопатке хозяйки, чуть выше завязок купальника, такое же, как у нее черное пятнышко, слегка вздутое и блестевшее от воды.
Домой возвращались уже в темноте. Вера Никитична была очень веселая, поставила электрический самовар, и они сели на веранде пить чай.
- Теперь про себя рассказывайте, - улыбаясь и ласково глядя на Максима и Веру, сказала хозяйка.
Говорила Вера и за себя, и за Максима. Оказалось, что их общая биография была очень короткая, не успели выпить по чашке чаю, а рассказ уже окончился.
- Да, детки, - вздохнула Вера Никитична, - не повезло вам с родителями.
- Мы не жалеем, - сказал Максим. - У нас был хороший интернат. И потом, мы там с Верой встретились. Правда, Вера?
- Да, - Вера обеими руками держала чашку. - То, что встретились мы с тобой, Максим, это единственный плюс нашего сиротства. Всякое было у нас в детдоме. Сколько обид, слез мы пережили, ты все забыл. А одно то, что никому ты не нужен, выброшен из жизни женщины самой дорогой на свете. Ведь им, нашим матерям, даже лучше бы было, если бы мы родились мертвыми или умерли в младенчестве.
- Бабушка, - раздался пьяный голос из открытого окна, - баба, - а затем звук падения чего-то тяжелого.
Молодая женщина встала и, направляясь в дом, сказала:
- Лучше, детушки, в детдоме, чем с такой вот матерью.
Ее не было довольно долго.
- Какую бабушку она звала? - спросил Максим.
- Видно, еще с ними кто-то живет, - ответила Вера.
И тут на веранду вышла Люба. Она мутными глазами смотрела на ребят. Было видно, что ей очень плохо.
- Вы кто? - спросила Люба и пьяно икнула.
Тут на веранду быстро вышла Вера Никитична. Она была моложе Любы лет на восемь, но Люба выглядела по сравнению с ней пожилой женщиной.
- Вот это, - хозяйка положила руку на плечо Вере, - дочь твоя. А это... - другой рукой она обняла Максима.
- Сын, что ли? - улыбнулась Люба, показав неполный комплект зубов.
- Сына своего ты навеки потеряла. Это жених Верочки Максим.
- Надо же - дочка, - Люба пьяно всхлипнула. - Это надо отметить. Дай что-нибудь выпить.
- Ты уже наотмечалась, - хозяйка шагнула к ней. - Мать в могилу раньше срока вогнала, детей порастеряла! Тварь ты, Любка, непотреба.
- Не шуми, бабуля, одна я у тебя, - Люба полезла к хозяйке обниматься.
- Нет, милая моя, - отстраняясь, сказала Вера Никитична, - вот смысл моей жизни, - она указала на Веру.
- Значит, меня теперь по боку? - зло сказала Люба. - Ну, дай хоть глоток, будь человеком.
- А ты всех нас не по боку? Тебе только бы зенки свои залить, а по молодости под мужиком полежать хоть под каким-нибудь. Уйди с глаз моих, поганка! - Вера Никитична с угрозой шагнула к Любе.
Люба быстро метнулась в дом и закрылась в своей комнате.
- Завтра рано утром сосед с сыном за рыбкой едут на целый день. Порыбачь и ты с ними, Максимушка, - сказала хозяйка, подсаживаясь к столу.
- Я же не умею, - оторопело проговорил Максим. - А Вера?
- А мы с Верой на хозяйстве останемся. Поговорить нам, Максим, надо. Серьезно поговорить. А рыбу ловить уметь нечего. Тебе дядя Тихон все покажет и удочку свою даст. Юра его только недавно с армии вернулся, так что тебе будет, о чем поговорить. А сейчас идите спать, я сама здесь все уберу.
Было еще темно, когда Вера проснулась. Она надела халатик и вышла на крыльцо. Во дворе стоял сарай, и оттуда был слышен какой-то шум. Вера подошла к открытой двери и увидела, что хозяйка сидит на низенькой скамеечке и доит корову. Она так ловко это делала, будто бы занималась дойкой с малолетства. Это все так не вязалось с ее внешним обликом: джинсами в обтяжку, клетчатой ковбойкой с закаченными рукавами и банданой.
- Доброе утро, - сказала Вера.
Корова повела большим глазом с поволокой в сторону Веры, а хозяйка обернула к ней лицо в пол-оборота и тихо-тихо сказала:
- Иди, посиди в саду, не пугай Мальвину.
Вера села на скамейке под орехом, а вскоре вышла из сарая Вера Никитична. Она вынесла ведро молока, взяла с крючочка кружку, зачерпнула ею пенное молоко и протянула Вере.
- На, деточка, попей парного.
Вера пила теплое молоко, а хозяйка смотрела на нее так, как смотрят на самое дорогое дитя самые любящие матери.
- Спасибо, - сказала Вера, вытирая губы тыльной стороной ладони. - А Максим уже уехал?
- Да, с часок уже, как уехал. Ты ведро с молоком в кухню отнеси, а я Мальвину в стадо провожу и приду.
Вера взяла ведро и вошла в дом. Она слышала, как захлопнулась калитка за хозяйкой.
В кухне стояла растрепанная Люба и пила воду, взятую из холодильника.
- Так ты мне не приснилась? - удивленно спросила она.
От нее очень нехорошо пахло. Вера поставила ведро на стол и села у окна. Ей совсем на хотелось разговаривать с этой неопрятной спившейся женщиной.
- Значит, ты моя дочка. Слушай, Наташа, пока бабки нет, я сбегаю за этим, - она выразительно щелкнула себя пальцами по горлу. - Только ты мне ручку позолоти. Я же твоя мамка.
- Меня зовут Вера. И денег я вам не дам. Вера Никитична не велит.
- Вера, Таня, Маня. Не все ли равно, как тебя зовут? Не велит! - передразнила Люба. - Я твоя мать. А мать ты должна слушаться. Ты, вообще, зачем приехала?
- На вас посмотреть, но вижу, что зря, - сказала Вера.
Она ушла в свою комнату и закрыла дверь. Минут через десять вернулась хозяйка. Она позвала Веру и спросила, где Люба. Вера рассказала об их разговоре.
- Правильно сделала, что денег не дала, - сказала Вера Никитична, - но из дома она улизнула. Опять напьется, дрянь такая. Давай, Вера, поедим и приступим к делу.
- Я еще не хочу есть, - сказала Вера.
- Нет, девонька, на голодный желудок разговоры говорить не гоже. Иди, умойся, поедим, а там и за дело.
- За какое дело? - Вере это начало надоедать.
- За наше общее, - сказала молодая женщина и улыбнулась.
Очень хорошо улыбнулась. Вера молча ей подчинилась: умылась, оделась, поела. После завтрака помыла посуду.
- А теперь идем в комнату, - хозяйка закрыла на замок входные двери, дверь комнаты, окна задернула плотными шторами и включила свет. - Что бы нам не мешали, - сказала она.
- Кто? - насторожилась Вера.
- А никто. То, что здесь я сейчас говорить буду, никто кроме тебя слышать не должен.
Она взяла с полочки альбом с фотокарточками и сказала:
- Давай сначала с семьей познакомимся. Я тебе все про всех расскажу. Так будет легче для общего понимания.
Альбом хозяйка открыла с конца. Последней в альбоме была ее фотокарточка в красивом брючном костюме. Рядом фото, наверное, ее старшей сестры: женщины лет тридцать пять - сорок. На следующей страницы, видимо, фотокарточки их матери и бабушки. Все женщины были похожи, а под фотокарточками стояли даты от тысяча девятьсот девяносто девятого года до тысяча девятьсот девяносто пятого под фотокарточкой старухи.
- Это ваши родственницы? - спросила Вера.
- К этим фоткам мы еще вернемся, - хозяйка перелистнула страницу. - Вот такой Люба вернулась домой. Это было четыре года назад.
С фотографии глядела на Веру еще молодая, но явно битая жизнью женщина.
- А вот Любина мама, твоя бабушка, Наденька. Это она перед смертью, в девяносто седьмом году.
Пожилая, даже старая женщина, сухая, маленькая, кривобокая какая-то смотрела с любительской фотографии.