- А экстрасенсы, гадалки? - спросила Вера.
- В основном, они все шарлатаны. Настоящих провидцев было за всю историю человечества не более десятка. В них нет особой пользы, потому что человек, даже зная свое будущее, ничего не может изменить. Каждый получает по заслугам. Но мы отвлеклись. Мы потом будем говорить обо всем этом. А сейчас о нас с тобой. Чему учит история? Труд сделал человека человеком. Точнее, те открытия, которые сделал какой-то конкретный человек, и которые стали достоянием других людей, а потом и всего человечества. Например, огонь, колесо, электричество и так далее. Но первая мысль об этих вещах пришла в голову одному человеку. Почему? Каким образом? Ты заметила, что великие изобретения происходят из века в век и появляются тогда, когда в них есть необходимость? То есть, когда нужно, рождается такой человек, который делает переворот в науке, истории, искусстве. Он рождается от незаметных, простых людей, но прославляет свое имя надолго, если не навсегда. Иногда имя его забывается, а изобретение или творение живет тысячелетия. Знаешь, почему это происходит? Почему идея приходит в голову именно этому человеку? Потому что это наша работа. Мы называемся лерон и посланы на Землю вот с какой миссией: "талант от бога" говорят люди. Талант - это сгусток разумной энергии, изобретенной в лаборатории Галактики. Когда человек, получивший его при рождении или в силу обстоятельств, гораздо позже, умирает, мы забираем эту энергию и передаем другому новорожденному. Наша задача не ошибиться в выборе, сохранить и подпитать энергией частично израсходованный или испорченный, загубленный талант.
- Значит, вы не человек? - изумилась Вера.
- Не все так просто. На Землю были направлены сотрудницы лаборатории - лерон, которые отвечали за разные отрасли знаний. Мы отвечаем за искусство, но об этом чуть позже. На каждом континенте есть несколько лерон - от искусства, от науки (здесь есть деления на технические и гуманитарные знания), от социологии, от градоустройства. Теперь о нас самих. Все лерон - женщины. У всех есть вот такая отметина, как у нас с тобой. Лерон выходит замуж за земного мужчину и может родить только двух детей: мальчика и девочку. Правда, замуж, выходить для этого не обязательно. Мальчик - обычный человек, а девочка - лерон. Мать с пяти лет начинает обучать ее всему, что входит в наши обязанности. К семнадцати годам девочка-лерон становится помощницей матери и выполняет сначала простые обязанности, а потом все сложнее и сложнее. Мы не болеем, но смертны. Умираем в глубокой старости, подготовив себе замену. С восьмидесяти лет лерон отвечает только за самые важные участки своей отрасли, так сказать, за эпохальные открытия. Об этом тоже потом поговорим. Раз в пятьсот-шестьсот лет у лерон рождается простая девочка - сития, но именно она рождает очень сильную лерон. Ведь мы тоже разные: есть очень способные, а есть рядовые. И последнее, что я тебе скажу перед обедом. Живут лерон в разных странах континента. Наша ветвь живет на территории современной России уже две тысячи лет. Может быть принято решение о перенесении центра в другую страну, но пока вопрос об этом не стоит. И еще особенность лерон - только три женских имени постоянно вращаются в каждом из наших центров. У нас это Вера, Надежда, Любовь. Мою маму звали Надежда, бабушку - Любовь. Наденька была мой первенец. Мальчика я рожать не стала. Но Наденьку повитуха уронила, и у нее начал расти горб, а вместе с этим развивались комплексы психические и психологические. Она была лерон по рождению, но, учитывая ее состояние, я не стала посвящать Наденьку в наше дело. Мне нужна была внучка. Мы многое можем от природы, владеем многими знаниями Галактики, но можем использовать это только в крайнем случае. Мой случай был крайний. Я сделала так, что красивый парень Леня, моложе Надюшки, женился на моей калеке-дочке. Первым у них родился мальчик Витюша. В два года мальчик заболел менингитом и был при смерти. Надя обезумела, она говорила, что если Витя умрет, она наложит на себя руки. А Витя не мог выжить. И опять я воспользовалась своей силой и знаниями. Я пришла в больницу и попросилась дежурить возле мальчика ночью. Мне разрешили. В сумке я принесла месячного щенка овчарки, специально ездила в Москву и выбрала на Птичьем рынке. Ночью Витя умер, но я успела поменять его субстанцию с субстанцией щенка. Утром врачи увидели совершенно здорового ребенка, они не могли поверить в "свой успех". А у меня в сумке лежал мертвый щенок. Я зарыла Витюшу в дальнем углу огорода, посадила над ним куст калины. Ребенка выписали из больницы через неделю, всё наблюдали за ним. Наденька моя ожила. Я ей все время твердила, что нужен второй ребенок, а она отмалчивалась. Фотографировать Витю я запретила, потому что на пленке получался бы пес. Один раз так и произошло: фотограф приехал в школу без предупреждения и сфотографировал весь класс. Вместо Вити на фотографии с краю сидела большая овчарка. Все долго смеялись, решилв, что это чья-то шутка. С двенадцати лет Витя начал болеть, я понимала, что дольше пятнадцати он не проживет, поэтому просто потребовала, чтобы Надя, уже не молодая, родила второго ребенка. Она расплакалась и сказала, что Леонид давно ей изменяет, и они уже десять лет не спят вместе. Опять я взялась не за свое дело, но через два года Наденька родила Любу. К моей большой досаде девочка была сития. Значит, человек, рожденный лерон. У нее не было отметины, но, с другой стороны, она должна была родить очень сильную лерон, на много превосходящую меня в возможностях. Когда Любе исполнился год, Витя пропал. Ему было пятнадцать, а выглядел он стариком: поседел, еле ходил, жаловался на боли в суставах. Я понимала, что собачий век кончается, он ушел умирать, как это делают собаки. Его искала милиция, но безуспешно, а я осенью нашла в балке труп овчарки. Сама его там и схоронила. Через четыре года Витю объявили умершим. Наденька от горя обезумела, если бы не Люба, руки бы на себя наложила. Над Любой дрожала, вот и додрожалась. Люба еле-еле закончила восьмилетку и сказала, что едет с соседской девочкой поступать в медучилище в Алма-Ату. Там у этой девочки жили дедушка с бабушкой, а училась она так же, как и Люба. Бабушка в медучилище была завучем, в общем, отпустили мы Любу. А она поехала совсем в другую сторону, прислала нам два письма за все время. Письма слала девочке в Алма-Ату, а та оттуда нам переправляла. От кого Люба была беременная, я не выясняла, в общем-то, нам все равно, кто отец, но она, оставив тебя в роддоме, еще пошаталась два года по стране, мальчонку родила и где-то бросила. Потом завербовалась на рыболовецкий траулер рыбу чистить. Первым же летом стало известно, что Любка нас обманула: девочка на каникулы приехала и рассказала про письма и что Люба где-то совсем в другой стороне. А где точно, и она не знала. Я чувствовала только, что она жива, а где она, что с ней - не ведала. Не имела права я пользоваться своими знаниями столько раз в личных целях. Вернулась Любка четыре года назад уже спившаяся, вся насквозь больная. Наденька моя, видя это, совсем плохая стала, а два года назад умерла. Она только и жила встречей с доченькой своей. Лучше бы не дождалась она ее. Я на Любку насела, и та рассказала, что детей оставила в роддомах, но где, она уже и не помнила. Я только одно делала: призывала тебя. С момента как Любка перестала писать, я каждый день призывала девочку, ею рожденную. То, что она обязательно родит за эти годы, я не сомневалась, только не знала где ты и звала, звала. А когда выяснилось, что и Любка не знает, где ее дочка, я поняла, что придется делать то, что только один раз за всю нашу историю сделала лерон из центра социологии. Это было очень давно по человеческому времени. Тысячи три лет назад. Ее внучку захватили в рабство, и она не могла вызволить ее. Тогда лерон омолодилась и родила новую лерон.
- И ты готова была родить? - Вера была поражена.
- Что делать? Я обязана была забеременеть в марте следующего года и родить в ноль-ноль часов ноль-ноль минут с тридцать первого декабря на первое января две тысячи первого года - новое тысячелетие грядет. Это общий всплеск энергии. Лерон, родившаяся в это время, будет самой могущественной. Такая в нашем центре была только одна две тысячи лет назад. Если это произойдет, мы еще на тысячу лет останемся в этой стране. Теперь рожать будешь ты - сильная лерон. Сила рожденной тобой девочки, если, конечно, это будет девочка, превзойдет всех нас вместе взятых. Вот такого еще не было никогда, чтобы лерон, рожденная ситией, то есть сильная уже сама по себе, родила лерон на стыке тысячелетий. Если это свершится, то у нашей Надюшки будет такая сила, о которой даже и не мечтали экспериментаторы. Все, Верочка, хватит пока. Пойдем, пообедаем, и осмысли всю эту информацию. Тяжело тебе, девонька, но делать нечего. Терпи.
Вера настолько была поражена услышанным, что после обеда, вопреки своим привычкам, заснула. Проснулась она уже вечером. Максим вернулся с рыбалки с хорошим уловом. Вера Никитична нажарила на ужин свежей рыбки, а на завтра обещала сварить уху. Люба домой в этот день не вернулась. Уже поздно вечером Вера Никитична сказала ребятам:
- Вот что, детушки, сделаем так. Вы через два дня поедите к себе. Максим уволится с завода, место мы тебе и здесь найдем, Вера переведется в вуз поближе и на заочное отделение. А так как это все займет время, то сразу по приезду подавайте заявление в ЗАГС, через месяц распишитесь, к тому времени уладите свои вопросы с учебой-работой - и сюда. Жить здесь будете.
- Я не понял, - сказал Максим, - почему мы должны так сделать. А если мы не хотим здесь жить, если мы еще не готовы создать семью? Я ухожу в армию в следующем году, Вера только на третий курс перешла. А если ребенок...
- Вот то-то и оно, - Вера Никитична устало вздохнула, - я же о ребенке и говорю. Помогу вам во всем.
- Вера, ты-то чего молчишь? - заикаясь, спросил Максим.
- Я должна сделать так, как говорит бабушка, - сказала Вера, - а ты как хочешь.
- Какая бабушка? Что случилось, пока меня не было?
- Максим, если ты меня любишь, ни о чем не спрашивай и давай слушаться Веру Никитичну, - Вера серьезно посмотрела на Максима.
- Знаешь, Вера, я всегда тебя слушался и делал все, как ты говорила, но сейчас я не согласен. Не хочу я жить здесь с твоей матерью. На заводе я вошел в коллектив, в общежитии дружу с ребятами. Я очень тебя люблю, но ты должна мне объяснить, в чем дело. Я даже не знаю, кто такая Вера Никитична.
- Я прабабушка Веры, - сказала хозяйка и протянула Максиму журнал "Вопросы эндокринологии", - на, читай.
Максим читал статью, и на лице его все больше и больше проступало недоумение.
- Да-а-а, - протянул он, возвращая журнал хозяйке. - Это, конечно, удивительно и интересно, но почему мы теперь должны здесь жить?
- Здесь дом Верочки, - сказала хозяйка. - Я в любой момент могу опять стать старухой...
- Вот когда станете, тога и будем об этом говорить, а сейчас я ничего не буду менять в своей жизни.
- Ну, тогда, Максим, уезжай, - твердо сказала Вера. - Завтра же уезжай.
- Вера, да ты что? - Максим не верил своим ушам. - Что же Вера Никитична тебе такого порассказала?
- Я остаюсь здесь, Максим, а тебе даю срок подумать. Я приеду в августе за документами, так что подумай и реши, нужна я тебе или нет. Спокойной ночи.
Вера зашла в свою комнату и закрыла дверь. Максим поднялся на второй этаж, сложил сумку и, спустившись вниз, сказал:
- Я у дяди Тихона переночую, а завтра первой же электричкой в Москву уеду.
- Не буду тебя отговаривать, - сказала Вера Никитична, - дело твое. Только если за этот месяц не надумаешь, Верочку потеряешь. Ступай, парень.
Максим молча вышел из дома.
Вера вышла из своей комнаты рано утром. Бабушка подала ей кружку молока, и Вера молча выпила его.
- Ты моя девочка, - ласково сказала прабабушка, гладя Веру по голове.
Вере были непривычны такие ласки, но очень приятны. Она прижалась к молодому телу своей прабабушки и заплакала тихими, сладкими слезами.
- Уехал Максим? - спросила Вера, вытирая слезы.
- Уехал, - ответила Вера Никитична.
- Он навсегда уехал, - уверенно сказала Вера. - Все. Детство кончилось.
- Не горюй, деточка. У тебя интересное дело в этой жизни. И доченька будет, а если все удачно сложится, и муж. Только, знаешь, с этими мужиками одни хлопоты. Они же хуже детей малых. Ребенок вырастает, а муж никогда. Пойдем, я тебе нашу рабочую комнату покажу.
В глубине двора стояла летняя каменная кухня, в нее и вошли Вера Никитична и Вера. В полу был люк погреба, они спустились туда. На полках стояли банки с консервацией, пахло землей и прошлогодними овощами. Хозяйка подошла к бочке с мочеными яблоками, нажала в стене на что-то и бочка отъехала, освобождая вход в коридорчик. В нем было несколько дверей.
- Это наши кабинеты, - сказала прабабушка.
- Чьи - наши? - не поняла Вера.
- Бабушки, дочки и внучки, - пояснила Вера Никитична. - Говоря современным языком, три штатных единицы за нами. По-хорошему, это должны были быть комнаты Наденьки, Любы и твоя, но видишь, как все обернулось. Одной мне пришлось всем заниматься. Даже в глубокой старости покоя нет: не объявись ты, рожать бы пришлось. Ну, идем в твой кабинет.
Хозяйка открыла одну из дверей, и Вера вслед за ней шагнула в небольшую, уютную комнату. Она была освещена каким-то мягким светом. Как потом поняла Вера, освещение появлялось, когда в комнату входили, и гасло, когда в комнате никого не было. Здесь, несмотря на то, что помещение находилось под землей, был свежий воздух. Из мебели только удобное глубокое кресло, столик на колесиках, шкафчик, в котором стояли бутылки с водой, соки, лежали бисквиты в упаковке, немного фруктов, хлеб, запаянные пакетики нарезанной сухой колбасы.