- Погоди, Киш, не кипишуй, это же наши фестивальщики! Конец моей робинзонаде и всем мучениям! Или нет...
Было видно, что быстро приближающиеся люди без одежды, без обычной цивилизованной одежды, только... кажется, они были совсем голыми... как Киш?
- Это что, твои соплеменники?
- Мхо! Мхе сьхо! - Повторил Киш с таким отчаяньем в голосе, что все мое благодушие мигом испарилось, теперь и у меня не осталось сомнений в серьезности положения.
- Вставай, не бойся! - Я попытался придать голосу уверенность, полностью отсутствующую в душе. И крикнул, злясь на него и на себя. - Ну!
Киш подскочил и схватился за лук. Троица нудистов, подойдя тем временем метров на сто, перешла на шаг, на миг я подумал, что это добрый знак, подойдут, поговорим. Но нет, они же просто убедились, что мы не сбежим, и теперь переводят дух, восстанавливают дыхание перед боем. Да какой там бой, нас полтора человека, по полвзмаха дубины...
Киш поднял лук с наложенной стрелой и рванул тетиву.
Хрясь!
Лук в руках Киша разломился пополам... Сломать особо жесткий арбалетный лук, рассчитанный на работу в станке двумя руками? А вот нечего было вчера дубасить им по земле после каждого промаха...
Не глядя больше на него, я трясущейся рукой взял тяжелое копье и воткнул его в землю рядом с собой, а в правую руку легкое, приготовившись метнуть. В упор, с пяти метров, не дальше, на два броска у меня времени все равно не будет, так что только один. Но наверняка.
В это время Киш, развернувшись, швырнул свое копье в как раз подошедших на пятьдесят метров голодранцев, шедших колонной, с дубинами в руках. Передние двое, отреагировали на летящее копье, уйдя в стороны, третий, не заметивший из-за спин соплеменников опасности, заорал, схватился за ногу и упал. В то же мгновенье уцелевшая парочка бросились на нас.
Выждав пару секунд, как и собирался, я метнул копье в набегающего злодея, и он сразу обрушился на меня, взмахнув горизонтально дубинкой. Я судорожно дернул тяжелым копьем, пытаясь отбить удар, и земля, вывернувшись из-под ног, встала вертикально и толкнула меня в плечи и затылок.
Вот и все, все, приехали, это конец. Встать на ноги, непременно встать, иначе один удар и все. Я пытался подтянуть ноги и оттолкнуться от земли вялыми руками, но ничего не получалось, ноги расползались, а руки бессильно шарили по холодному щебню. Земля подо мной размашисто ходила из стороны в сторону, а то вдруг начинала вращаться с невероятной скоростью, затем резко останавливалась, и снова начинала раскачиваться. В глазах было темно, несмотря на сознательные усилия раскрыть их. А в заложенных ушах возник нудный тягучий звук.
- Ы-ы-ы-ы-ы!!!
Киш, зараза, брось меня, дерись!
- Хррррр! - Заскрежетало в горле.
Полностью обессилев и смирившись с безнадежностью что-либо изменить, я покорился воле ставшей вдруг такой зыбкой земли.
Уснуть бы... поспать, и все пройдет... аутоген, вот что мне нужно... как там... не помню... тогда хотя бы дышать... глубоко дышать... вот так, правильно... вдох... выдох... вдох... что это... небо серое... почему пятнами... серые пятна... дышать...
Рыба, съеденная утром, бросилась изнутри в горло, я скрючился, и земля оказалась слева от меня. Рыба, передумав, вернулась на место, а я обнаружил, что если обнять землю руками, то она раскачивается и кружится гораздо слабее. А если напрячь руки и сжать землю, да, вот так... Нет, снова вырвалась, но все же она теперь устойчивее, гораздо устойчивее. А сам я сильнее, руки двигаются, только сами по себе, а не так, как мне хочется. Ничего, отлежаться, и все пройдет. Дышать.
Со мной же уже было такое, в детстве, в классе пятом или шестом, упал, ударился головой, сотрясение мозга. А сейчас я разве ударился головой? А, да, точно, этот громила огрел меня дубиной. А что с ним, и где Киш? Его убили, а меня бросили умирать? Странно и непонятно. Начал соображать, это хорошо. Полежать, и все пройдет. Со мной уже было такое, сотрясение мозга. Лежал, и канючил, спрашивая маму, умру я или нет. Через несколько часов уже вставал, пробовал читать, в глазах все плыло, боялся, что сошел с ума. А потом все прошло. И сейчас пройдет.
Попробовать встать, о, получается. Так, пока на четвереньках, все же штормит не слабо. И мутно в глазах все равно, но землю вижу, небо вижу. Нет, полежать еще.
С четвертой или пятой попытки удается встать на ноги, и даже устоять. И увидеть мир, слегка плывущий, но более-менее различимый. И понять, что непосредственной угрозы моему дальнейшему существованию этот мир пока не представляет. Урод с дубиной, недавно покушавшийся на мою бесценную жизнь, лежал на спине, живот его был разодран, голова разбита, а из бока торчала палка. Тяжелое копье Киша. Непосредственная причина, положившая предел преступной деятельности данного индивидуума. А вот повреждения головы и живота, более чем уверен, посмертные.
- Эх, Киш, Киш, ведь только утром ты съел вкусного вчерашнего зайца!
- Мхе мхо вхи! - С гордостью. Да ты, парень, просто болтун, уже целые предложения вяжешь. Удивительно, сколько разных слов можно придумать из трех букв, при том, что средняя непременно "хэ".
Нагибаюсь выдернуть копье, и снова падаю на четвереньки. О, мое одеяльце из кроличьих шкурок, вовремя оно подвернулось под руку, дождь никто не отменял, повяжу на голову, и продолжу осмотр поля кишевой воинской славы.
Что с другим злодеем? Лежит на боку в десяти метрах, где его настигло легкое копье, пущенное сильной рукой моего маленького друга. Удар пришелся в правую сторону живота, ниже ребер, в печень. Мужика скрутило болью, и разогнуться сил уже не хватило. Других ранений не наблюдается, голова цела, и лицо его... погоди, сейчас, пусть головокружение пройдет... его зверская морда очень похожа на ангельскую рожицу Киша. И что характерно, на обоих трупах ни клочка одежды, ни даже шнурка с клыками или амулетами, как это заведено у дикарей. Они соплеменники, возможно, лично знакомы, не исключено, что Киша изгнали за какое-то преступление, или он сам сбежал. Во всяком случае, добра он от них не ждал.
А где же третий, тот, которого Киш поразил дальним броском? А вон он, в дружеской компании трех песцов, стаи ворон и других крупных, незнакомых мне птиц. Посмотрим. Этот гораздо моложе тех, юноша, даже не молодой человек. Рана на бедре, и разбита голова, пытался уйти, но Киш не позволил. А все остальное сделали падальщики, в том числе и наш знакомый Триффид. Теперь уже он за нами не побежит, здесь ему поживы на несколько дней.
А нам с Кишем надо уходить, и чем скорее, тем лучше, и чем дальше, тем безопаснее. Никогда не поверю, что у племени, к которому принадлежат эти парни, только три бойца. Нет, это была небольшая группа рядовых охотников, и когда они не вернутся назад, их будут искать. Сколько человек отправят на поиски, угадать не возьмусь, но если даже только четырех, нам с Кишем хватит за глаза. Мы и от этих-то отбились можно сказать случайно. Если бы хоть один из бросков Киша был менее точен, а штыковой удар не так ловок... И дубина, поразившая меня, могла пойти не вскользь, а на несколько сантиметров ниже.
Нет, если так рассуждать, то и Киш мог бы не сломать лук, и трех стрел могло хватить на всех нападающих. И нет ничего невероятного в том, что Киш попал обеими бросками, странно то, что я не попал, метнув в упор. И удар дубины я мог отразить удачнее, а то и вовсе принять нападавшего на подставленное копье. Так что все получилось вполне средне.
Но это не значит, что мы можем здесь спокойно оставаться. Пусть меня сильно качает и мутит, пусть слабость в ногах и шум в голове. Целый день впереди, надо уходить.
- Киш, уходим!
Я брел по берегу на автопилоте, временами чувствуя такие сильные приступы слабости, что мне приходилось садиться на земли и несколько минут приходить в себя. Киш шустрил впереди, размахивая сломанным луком, стрелять зайцев ему было нечем, но это не уменьшало его активности. Он то спрыгивал с берега на отмель и брел по мелководью, игнорируя запредельный холод речной воды, то отходил в тундру, и взобравшись на холм по-наполеоновски озирал окрестности.
Чего это он там остановился и разглядывает? Пока я доковылял до места, заинтересовавшего Киша, тот снова ушел вперед. А это были просто кости, только относительно свежие. Падальщики уже счистили с них остатки мяса, а трубчатые кости были опять поколоты на камне. Человеческая работа. Жаль, что заваленный и съеденный зверь не овцебык, обрывки шкуры есть, но шерсть на них короткая, никуда не годится. А вот еще кость и зубы на ней... Отворачиваюсь и резко, едва не упав, отхожу. Погоди, противно, но надо уточнить, иначе потом буду думать и мучиться, не показалось ли мне. А вообще, отличу я челюсть человека от телячьей или свиной? Попробую. Возвращаюсь, приседаю над проблемной костью, опять вскакиваю, снова с трудом сохраняя равновесие. На челюсти тускло сверкали металлические зубы.
Не зря Киш так волновался, эти голозадые убийцы съели здесь человека. Причем не своего соплеменника-дикаря, а моего современника. И судя по обрывкам шкуры и отсутствию остатков нормальной обуви и одежды, фестивальщика. И на его месте могли быть мы. Кошмар.
Наш поход продолжался уже довольно долго, и, несмотря на мою тихоходность мы отошли довольно далеко, когда я заметил на отмели у берега интересную корягу. Спустившись с берега, с усилием вытащил из речного песка оленьи рога на черепе, огромные, больше метра длиной, но не сильно ветвистые, с несколькими короткими отростками. Раздумывая, стоит ли взять его с собой, и на что его можно использовать, я обнаружил, что оставил на месте побоища все нажитое непосильным трудом имущество. С собой у меня была только накидка из кроличьих шкурок, кстати, так хорошо защищавшая голову, шею и плечи от ветра и дождя, что я почти не страдал от холода. Кроме того, в кармане было несколько обломков костей овцебыка, а вокруг пояса обернута сложенная в несколько раз веревочка из овцебычьего же волоса. И все. Ни огня, развести который в сырую погоду будет серьезной проблемой, ни даже еды, на избыток которой я недавно готов был жаловаться. Киш тоже хорош, ладно я, контуженный, пошел ничего не соображая, он то мог бы прихватить с собой битых зайцев хотя бы. И как же я так тупанул, не снабдив его средством охоты, парнишка целый день пинал ветер. Придется спать, не поев, сейчас строгать ему лук уже поздно, темнеть начинает, большую часть дня я провалялся, отходя от удара.
Но как же мне, все таки хреново, когда рога доставал, чуть не свалился речку, ноги не держат совершенно. Самое время устраиваться на ночь. Но не заваливаться же на голую землю, обеспечить минимальные удобства необходимо, придется плестись до первой рощицы, лапник под себя и ивняк для укрывающей от дождя корзины. А рога отделить от черепа и с собой, потом определюсь, куда их пристроить.
Поднимаюсь назад на берег, оглядываюсь в поисках опять ушедшего вперед Киша, и ноги примерзают к земле. Из-за ближайшего холма, не спеша, как на прогулке переставляя ноги, прямо на меня выходят толпа народу, человек десять. Разинув рот, топчусь на месте, не сообразив ни спрыгнуть назад с берега, ни даже просто упасть на землю и стать незаметней, последствия утренней контузии явно повлияли на скорость принятия решений. И тут над берегом разносится крик:
- Смотрите, человек!
Выдыхаю с безмерным облегчением, если утром я принял аборигенов за фестивальщиков, и только Киш дал мне понять, как опасно я заблуждался, то теперь ситуация была прямо противоположной. Ужасные дикари оказались мирными и цивилизованными любителями седой старины, и уж теперь-то они меня точно накормят, обогреют и укажут верную дорогу к родному дому. Так, а Киш куда делся? Увидел людей и слинял по-тихому?
- Доброе утро, а Вы здесь рыбачите? Вы местный? - Сходу начал пробивать ситуацию высокий парень в жилете и шортах, с ножнами на широком ремне.
Пока пытаюсь сообразить, причем тут утро...
- Вы не подскажете дорогу к Грач-камню? Мы уже прошли два километра от Рыжего озера, а места незнакомые, в прошлом году такого не было. - Вылез другой мужик, с копьем в руке.
Два километра от Рыжего озера они прошли?
- Почему он одет не нормально, он что, не из наших, не фестивальщик?
- А я видел его час назад на автополяне, он тетке ногу отдавил.
Час назад?
Сгрудившиеся передо мною почтительно и даже благоговейно расступились перед вышедшей вперед породистой телкой, насколько я успел заметить, единственной в группе из одиннадцати человек.